Виссарион Григорьевич Белинский — российский литературный критик и публицист. Его биография рассказывает, что мужчины был непростым. Свою фамилию Белинский он получил в семинарии, где по обычаю фамилии раздают по городу, где рождаешься. Он родился 30 мая 1811 года. Скончался он 26 мая 1848 года в возрасте 37 лет. Виссарион Григорьевич Белинский — цитаты и афоризмы ниже в данной подборке.
Нет ничего опаснее, чем связывать свою участь с участью женщины за то только, что она прекрасна и молода.
Величайшее сокровище — хорошая библиотека.
Чем сильнее человек, чем выше нравственно, тем смелее он смотрит на свои слабые стороны и недостатки.
Апатия и лень — истинное замерзание души и тела.
Искусство без мысли, что человек без души — труп.
Жить значит — чувствовать и мыслить, страдать и блаженствовать; всякая другая жизнь — смерть.
Кто не идёт вперёд, тот идёт назад, стоячего положения нет.
Дело не в слове, а в тоне, в каком это слово произносится.
Смешно было бы требовать, чтоб сердце в восемнадцать лет любило, как оно может любить в тридцать и сорок, или наоборот.
Умные среди дураков всегда странны.
Из условности слов нельзя заключить, чтобы язык, или способ выражения, был изобретением человека. Изобретение предполагает или намерение, или нечаянность . Но мысли человек не изобретал, а так как мысль, в своём проявлении, необходимо условливается формою, то и слово, как форма мысли, родилось вместе с нею и не могло быть изобретением человека. Поэтому язык человеческий, при всей своей условности, основан на таких же непреложных законах, как и мысль. Происхождение слова современно рождению мысли, т. е. человек стал говорить в то же самое время, как начал мыслить. Язык развивается и совершенствуется вместе с мыслию: у диких и необразованных народов мало понятий и мыслей…
Всем известно, что с г. Мочаловым очень редко случается, чтобы он выдержал свою роль от начала до конца, что он может быть хорош только в известных ролях, как будто нарочно для него созданных, а в прочих по большей части бывает решительно дурен. Наконец, что, часто дурно понимая и дурно исполняя целую роль, он бывает превосходен, неподражаем в некоторых местах оной, когда на него находит свыше гений вдохновения. Теперь всем известно, что г. Каратыгин равно успевает во всех ролях
Любовь часто ошибается, видя в любимом предмете то, чего нет… но иногда только любовь же и открывает в нём прекрасное или великое, которое не доступно наблюдению и уму.
Человек влюбляется просто, без вопросов, даже прежде нежели поймет и осознает, что он влюбился. У человека это чувство зависит не от головы, у него оно — естественное, непосредственное стремление сердца к сердцу.
Нет преступления любить несколько раз в жизни и нет заслуги любить только один раз: упрекать себя за первое и хвастаться вторым — равно нелепо.
… можно сильно, живо и пламенно чувствовать и вместе с тем не уметь выражать своих чувств.
Всякая любовь истинна и прекрасна по-своему, лишь бы только она была в сердце, а не в голове.
Мне хочется любви, оргий, оргий и оргий, самых буйных, самых бесчинных, самых гнусных, а жизнь говорит: это не для тебя — пиши статьи и толкуй о литературе.
Теперь я понимаю, что поэту совсем не нужно влюбляться, чтобы хорошо писать о любви. Теперь я понял, что мы лучше всего умеем говорить о том, чего бы нам хотелось, но чего у нас нет, и что мы совсем не умеем говорить о том, чем мы полны.
Когда любят человека, любят его всего, не как идею, а как живую личность, любят в нем особенно то, что не умеют определить, ни назвать.
Во всякую пору человека сердце его само знает, как надо любить ему и какой любви должно оно отозваться. И с каждым возрастом, с каждою ступенью сознания в человеке изменяется его сердце. Изменение это совершается с болью и страданием.
Сердце вдруг охладевает к тому, что так горячо любило прежде, и это охлаждение повергает его во все муки пустоты, которой нечем ему наполнить, раскаяния, которое все-таки не обратит его к оставленному предмету, — стремления, которого оно уже боится и которому оно уже не верит.
Ревность без достаточного основания есть болезнь людей ничтожных, которые не уважают ни самих себя, ни своих прав на привязанность любимого ими предмета; в ней выказывается мелкая тирания существа, стоящего на степени животного эгоизма. Такая ревность невозможна для человека нравственно развитого; по таким же точно образом невозможна для него и ревность на достаточном основании: ибо такая ревность непременно предполагает мучения подозрительности, оскорбления и жажды мщения. Подозрительность совершенно излишня для того, кто может спросить другого о предмете подозрения с таким же ясным взором, с каким и сам ответит на подобный вопрос. Если от него будут скрываться, то любовь его перейдет в презрение, которое если не избавит его от страдания, то даст этому страданию другой характер и сократит его продолжительность; если же ему скажут, что его более не любят, — тогда муки подозрения тем менее могут иметь смысл. Чувство оскорбления для такого человека также невозможно, ибо он знает, что прихоть сердца, а не его недостатки причиною потери любимого сердца и что это сердце, перестав любить его, не только не перестало его уважать, но еще сострадает, как друг, его горю и винит себя, не будучи в сущности виновато.
Но не помогут ему ни слезы, ни стоны, ни самообвинения, и тщетны будут все усилия его заставить себя любить вас по-прежнему… Так чего же вы хотите от любимого вами, но уже не любящего вас предмета, если сами сознаете, что его охлаждение к вам теперь так же произошло не от его волн, как не от нее произошла прежде его любовь к вам?
Разум дан человеку для того, чтобы он разумно жил, а не для того только, чтобы он видел, что он неразумно живёт.
Кто скажет мне правду обо мне, если не друг, а слышать о себе правду от другого — необходимо.
Сила воли есть один из главнейших признаков гения, есть его мерка.
Жена не любовница, но друг и спутник нашей жизни, и мы заранее должны приучиться к мысли любить ее и тогда, когда она будет пожилою женщиной.
Люди обыкновенно не столько наслаждаются тем, что им дано, сколько горюют о том, чего им не дано.
Отец должен быть столько же отцом, сколько и другом своего сына.
Жизнь женщины по преимуществу сосредоточена в жизни сердца; любить — значит для неё жить, а жертвовать — значит любить.
Пьют и едят все люди, но пьянствуют и обжираются только дикари.
Подметить ошибку в деле — ещё не значит доказать неправость самого дела.
Как грубо ошибаются многие, даже лучшие из отцов, которые почитают необходимым разделять себя с детьми строгостью, суровостью, недоступной важностью! Они думают этим возбудить к себе уважение, и в самом деле возбуждают его, но уважение холодное, боязливое, трепетное, и тем отвращают от себя их и невольно приучают к скрытности и лживости.
Человек ясно выражается, когда им владеет мысль, но еще яснее, когда он владеет мыслью.
Патриотизм состоит не в пышных возгласах и общих местах, но в горячем чувстве любви к родине, которое умеет высказываться без восклицаний и обнаруживается не в одном восторге от хорошего, но в болезненной враждебности к дурному, неизбежно бывающему во всякой земле, следовательно, во всяком отечестве.
Ученик никогда не превзойдет учителя, если видит в нем образец, а не соперника.
Верить и не знать — это еще значит что-нибудь для человека; но знать и не верить — это ровно ничего не значит.
Самая горькая истина лучше самого приятного заблуждения.
У большей части людей глаза так грубы, что на них действует только пестрота, узорочность и красная краска, густо и ярко намазанная.
Найти свою дорогу, узнать свое место — в этом все для человека, это для него значит сделаться самим собой.
Толпа — это собрание людей, живущих по преданиям и рассуждающих по авторитетам.
Мы вопрошаем и допрашиваем прошедшее, чтобы оно объяснило нам наше настоящее и намекнуло о нашем будущем.
Для низких натур ничего нет приятнее, как мстить за свое ничтожество, бросая грязь своих воззрений и мнений в святое и великое.
Природа создает человека, а формирует его общество.
Без цели нет деятельности, без интересов нет цели, а без деятельности нет жизни.
Бывают люди отвратительные при всей безукоризненности своего поведения, потому что она в них есть следствие безжизненности и слабости духа.
Хорошо быть ученым, поэтом, воином, законодателем и проч., но худо не быть при этом человеком.
Видеть прекрасно изданную пустую книгу так же неприятно, как видеть пустого человека, пользующегося всеми материальными благами жизни.
Женщина мыслит сердцем, а мужчина любит головой.
Человек страшится только того, чего не знает, знанием побеждается всякий страх.
Женщина — ангел-хранитель мужчины на всех ступенях его жизни. Она представительница на земле грации, жрица любви и самоотверженная; она утешительница в бедствиях и горестях жизни, радость и гордость мужчины.
Без здоровья невозможно и счастье.
Человек не зверь и не ангел; он должен любить не животно и не платонически, а человечески.
Человек всегда был и будет самым любопытным явлением для человека…
Когда русский говорит о Боге, он всегда чешет задницу.
Цель комедии самая человеческая – доказать, что сердце женщины нельзя привязать к себе тиранством и что любовь – лучший учитель женщин.
Россия видит своё спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и неволе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а со здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение.
В чем не знаешь толку, чего не понимаешь, то брани: это общее правило посредственности.
Его страсть — род помешательства при здравом состоянии рассудка.
Дело не в том, чтобы никогда не делать ошибок, а в том, чтобы уметь сознавать их и великодушно, смело следовать своему сознанию.
Красота возвышает нравственные достоинства, но без них красота в наше время существует только для глаз, а не для сердца.
Из всех страстей человеческих, после самолюбия, самая сильная, самая свирепая — властолюбие.
У неё есть сердце, а не пустая яма, прикрытая корсетом!
В нем было много хорошего, но лучше всего то, что он был молод и вовремя для своей репутации умер.
Патриотизм, чей бы то ни был, доказывается не словом, а делом.
Страсть есть источник всякой живой плодотворной деятельности.
Пусть думает о тебе всякий, что ему угодно, а ты будь тем, что ты есть.
Школа несчастья есть самая лучшая школа.
Гуманность есть человеколюбие, но развитое сознанием и образованием.
Женщина есть жертва новейшего общества. Честь женщины общественное мнение относит к ее ***, а совсем не к душе, как будто бы не душа, а тело может загрязниться. Помилуйте, господа, да тело можно обмыть, а душу ничем не очистишь. Замужняя женщина любит тебя от мужа, но не дает тебе – она честна в глазах общества; она дает тебе – и честь ее запятнана: какие киргизкайсацкие понятия! ты имеешь право иметь от жены сто любовниц – тебя будут осуждать, но чести не лишат, а женщина не имеет этого права, да почему же это, г**нюки, подлые и бездушные резонеры, мистики пиэтисты поганые, говно человечества?
Женщина тогда ***ь, когда предлагает тело свое без любви, и замужняя женщина, не любящая мужа, есть ***ь; напротив, женщина, которая в жизнь свою дает 500 человекам не из выгод, а хотя бы по сладострастию, есть честная женщина, и уж, конечно, честнее многих женщин, которые, кроме глупых мужей своих, никому не дают. Странная идея, которая могла родиться только в головах каннибалов – сделать… престолом чести: если у девушки… цела – честна, если нет – бесчестна.
Истина выше людей и не должна бояться их.
Индивидуальность человеческая, по своей природе, не терпит отчуждения и одиночества, жаждет сочувствия и доверенности себе подобных.
„Но я другому отдана“ — именно отдана, а не отдалась! Вечная верность — кому и в чем? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовью, в высшей степени безнравственны… Но у нас как-то все это клеится вместе: поэзия — и жизнь, любовь — и брак по расчету, жизнь сердцем — и строгое исполнение внешних обязанностей, внутренно ежечасно нарушаемых.
Неужели эти люди для того только родятся на свет, чтобы служить прихотям таких же людей, как и они сами?… Кто дал это гибельное право — одним людям порабощать своей власти волю других, подобных ему существ, отнимать у них священное сокровище — свободу?!
Один из величайших и священнейших принципов истинной нравственности заключается в религиозном уважении к человеческому достоинству во всяком человеке без различия лица, прежде всего за то, что он — человек и потом уже за его личные достоинства.
Рассматривая литературу какого бы то ни было народа, невозможно отделить её развитие от развития общества. Это особенно должно относиться к русской литературе.
Рассудок становит человека выше всех животных, но только разум делает его человеком по превосходству. Рассудок не шагает далее «точных» наук и не понимает ничего, выходящего из тесного круга «полезного» и «насущного», разум же объемлет бесконечную сферу сверхопытного и сверхчувственного, делает ясным непостижимое, очевидным — неопределённое, определённым — «неточное».
… Не годится в гении, не лезет в великие люди, но бездеятельность и пошлость жизни душат его; он даже не знает, что ему надо, чего ему хочется; но он знает, и очень хорошо знает, что ему не надо, что ему не хочется того, чем так довольна, так счастлива самолюбивая посредственность.
Употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, — значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус.
Есть два способа исследования истины: из чистого разума и из опыта.
Все на свете только относительно важно или неважно, велико или мало, старо или ново.
Идея истины и добра признавалась всеми народами, во все века; но ЧТО непреложная истина, что добро для одного народа или века, то часто бывает ложью и злом для другого народа, в другой век.
Без глубокого нравственного чувства человек не может иметь ни любви, ни чести, — ничего, чем человек есть человек.
Живой человек носит в своём духе, в своём сердце, в своей крови жизнь общества; он болеет его недугами, мучится его страданиями, цветёт его здоровьем, блаженствует его счастьем, вне своих собственных, своих личных обстоятельств.
Общество находит в литературе свою действительную жизнь, возведенную в идеал, приведенную в сознание.
Создает человека природа, но развивает и образует его общество.
Можно не любить и родного брата, если он дурной человек, но нельзя не любить отечества, какое бы оно ни было: только надо, чтобы эта любовь была не мертвым довольством тем, что есть, но живым желанием совершенствования.
Воспитание — великое дело: им решается участь человека.
Орудием и посредником воспитания длжна быть любовь, а целью — человечность.
Юность сама по себе есть уже поэзия жизни, и в юности каждый бывает лучше, нежели в остальное время жизни.
Труд облагораживает человека.
Разница человека с животным именно в том и состоит, что он только начинается там, где животные уже оканчиваются.
Ничего нет приятнее, как оборвать с вороны павлиньи перья и доказать ей, что она принадлежит к той породе, которую вздумала презирать.
Когда любовь с которой-нибудь стороны кончилась, вместе жить нельзя: ибо тот не понимает любви и ее требований и за любовь принимает грубую, животную чувственность, кто способен пользоваться ее правами от предмета, хотя бы и любимого, но уже не любящего. Такая «любовь» бывает только в браках, потому что брак есть обязательство, – и, может быть, оно так там и нужно; но в любви такие отношения суть оскорбление и профанация не только любви, но и человеческого достоинства. Все такие случаи невозможны для человека нравственно развитого.
Страдание, болезнь при виде непризнанного человеческого достоинства, оскорбленного с умыслом и еще больше без умысла, — это то, что называют гуманностью.
Кто не сделался прежде всего человеком, тот плохой гражданин.
Чем моложе ребенок, тем непосредственнее должно быть его нравственное воспитание, тем больше должно его не учить, а приучать к хорошим чувствам, наклонностям и манерам, основывая все преимущественно на привычке.
Нравственное воспитание детей должно быть отрицательное, т. е. состоять в удалении от них дурных примеров и в развитии в них чувства любви, справедливости и человечности не правилами морали, а влиянием и привычками.
Всякая благородная личность глубоко сознает свое кровное родство, свои кровные связи с отечеством.
Как бы ни была богата и роскошна внутренняя жизнь человека, каким бы горячим ключом ни била она вовне, — она не полна, если не усвоит в свое содержание интересов внешнего мира, общества и человечества.
Социальность, социальность, — или смерть! Вот девиз мой. Что мне в том, что живет общее, когда страдает личность? Что мне в том, что гений на земле живет в небе, когда толпа валяется в грязи?
Отец любит свое дитя, потому что оно его рождение; но он должен любить его еще как будущего человека.
Воспитывать не значит только выкармливать и вынянчивать, но и дать направление сердцу и уму, — а для этого разве не нужно со стороны матери характера, науки, развития, доступности ко всем человеческим интересам?
В словах «Бог» и «религия» вижу тьму, мрак, цепи и кнут.
Чем выше поэт, тем больше принадлежит он обществу, среди которого родился, тем теснее связано развитие, направление и даже характер его таланта с историческим развитием общества.
Поэзия и наука тождественны, как постигаемые не одною какое-нибудь из способностей нашей души, но всею полнотою нашего духовного существа, выражаемою словом «разум». Можно быть очень умным человеком и не понимать поэзии, считать её за вздор, за побрякушку рифм, которую забавляются праздные и слабоумные люди, но нельзя быть умным человеком и не сознавать в себе возможности постичь значение, например, математики и сделать в ней, при усиленном труде, большие или меньшие успехи. Можно быть умным, даже очень умным человеком и не понимать, что хорошего в «Илиаде», «Макбете» или лирическом стихотворении Пушкина, но нельзя быть умным человеком и не понимать, что два, умноженные на два, составляют четыре или что две параллельные линии никогда не сойдутся, хотя бы продолжены были в бесконечность.
Для любви нужно разумное содержание, как масло для поддержания огня.
Поприще женщины — возбуждать в мужчине энергию души, пыл благородных страстей, поддерживать чувство долга и стремление к высокому и великому — вот её назначение, и оно велико и священно.
Любовь к отечеству должна исходить из любви к человечеству, как частное из общего. Любить свою Родину значит — пламенно желать видеть в ней осуществление идеала человечества и по мере сил своих споспешествовать этому.
Теоретическая нравственность, открывающаяся в одних системах и словах, но не говорящая о себе как дело, — такая нравственность стоит безнравственности.
Борьба есть условие жизни: жизнь умирает, когда оканчивается борьба.
Есть для человека и еще великий мир жизни, кроме внутреннего мира сердца, — мир исторического созерцания и общественной деятельности.
Мещане-собственники — люди прозаически положительные. Их любимое правило: вский у себя и для себя. Они хотят быть правы по закону гражданскому и не хотят слышать о законах человечества и нравственности.
Исходный пункт нравственого совершенства есть прежде всего материальная потребность.
Нападки на недостатки и пороки народности есть не преступление, а заслуга, есть истинный патриотизм.
Все хорошо и прекрасно в гармонии, в соответствии с самим собой. Неестественно и преждевременно развившиеся дети — нравственные уроды. Всякая преждевременная зрелость похожа на растление в детстве.
Читая произведения Пушкина, можно превосходным образом воспитать в себе человека.
Политикой занимаются только пустые головы.
Действительность — вот лозунг и последнее слово современного мира! Действительность в фактах, в знании, убеждениях чувства, в заключениях ума, — во всем и везде действительность есть первое и последнее слово нашего века. Он знает, что лучше на карте Африки оставить пустое место, чем заставить вытекать Нигер из облаков или из радуги. И сколько отважных путешественников жертвует жизнию из географического факта, лишь бы доказать его действительность! Для нашего века открыть песчаную пустыню, действительно существующую, более важное приобретение, чем верить существованию Эльдорадо, которого не видали ничьи смертные очи.
Мне говорят: развивай все сокровища своего духа для свободного самонаслаждения духом, плачь, дабы утешиться, скорби, дабы возрадоваться, стремись к совершенству, лезь на верхнюю ступень лестницы развития, — а споткнешься — падай — черт с тобою — таковский и был сукин сын…
Я не хочу счастия и даром, если не спокоен насчет каждого из моих братий по крови, — костей от костей и плоти от плоти моея. Говорят, что дисгармония есть условие гармонии может быть, это очень выгодно и усладительно для меломанов, но уж конечно, не для тех, которым суждено выразить своею участью идею дисгармонии.
Мужчины с женоподобным характером есть самый ядовитый пасквиль на человека.
Я не читал этих пасквилей, и никто из моих знакомых их не читал (что, между прочим, доказывает, что они нисколько не злы, а только плоски и глупы).
Только счастье есть мерка и поверка любви.
У души, как и у тела, есть своя гимнастика, без которой душа чахнет, впадает в апатию бездействия.
Любовь, как одна из сильнейших страстей, увлекающих человека во все крайности больше, чем всякая другая страсть, — может служить пробным камнем нравственности.
Истинная нравственность растет из сердца при плодотворном содействии светлых лучей разума. Ее мерило — не слова. а практическая деятельность.
Чувство гуманности оскорбляется, когда люди не уважают в других человеческого достоинства, и еще больше оскорбляется и страдает, когда человек в себе не уважает собственного достоинства.
Высочайший и священный интерес общества есть его собственное благосостояние, равно простертое на каждого из его членов.