Живи и помни — русская повесть, вышедшая в свет в 1974 году. Автор Валентин Распутин не ожидал, что она станет одной из его самых популярных. Выпускала произведение газета “Современник”. Книга получила популярность мирового уровня, от чего была переведена на множества языков. Повесть рассказывает об одинокой жизни женщины, узнавшая о дезертирстве своего мужа во время Второй Мировой Войны. Книга Валентина Распутина Живи и помни — цитаты и афоризмы в данной подборке.
Потихоньку да помаленьку жизнь притрется, человек приспособится, иначе не бывает.
Что ему сейчас от воспоминаний, зачем эта пытка, если ничего не изменить нельзя?
То, что приходится обрывать, надо обрывать сразу, так же сразу он надеялся когда-нибудь (а то до этого уже было недалеко) закончить жизнь, не хватаясь за надежды, которые не держат.
Человек стареет не тогда, когда он доживает до старости, а когда перестает быть ребенком.
За век свой Дарья давно убедилась, что человеческий спрос часто неразборчив: на кого пальцем покажут, того и метит, того и судит, и что человечкская вина нередко прилипает без глаз.
Одно дело – беспорядок вокруг, и совсем другое – беспорядок внутри тебя.
И нет ничего проще, как заблудиться в себе.
…Ничего, жить можно было, а в скором будущем, как залечим раны войны, для всех обещали счастливое время.
Мне бы поране собраться, я давно уж нетутошняя… я тамошняя, того свету. И давно навроде не по-своему, по-чужому живу, ниче не пойму: куды, зачем? А живу.
Люди не умеют помнить друг о друге, их проносит течением слишком быстро; людей должна помнить та земля, где они жили.
Смерть — учитель властный. и чью сторону, доброго или худого, она при своем исполнении берет, той стороны прибавляется впятеро.
…эта возникшая неизвестно откуда тихая глубокая боль, что ты и не знал себя до теперешней минуты, не знал, что ты — не только то, что ты носишь в себе, но и то, не всегда замечаемое, что вокруг тебя, и потерять это иной раз пострашнее, чем потерять руку или ногу…
Не только во имя его превосходительства брюха делается работа. Сколько их, неработающих или едва работающих, набивают брюхо ничуть не хуже, сейчас это легко. Работа — это то, что остается после тебя. тебя нет, ты уже и сам становишься работой для других, а на долго-долго еще будет напоминать о тебе живущим вслед за тобой.… Развернуть
Раньче совесть сильно различали. Ежли кто норовил без ее, сразу заметно, все друг у дружки на виду жили. Народ, он, конешно, тоже всяко-разный был. Другой и рад бы по совести, да где ее взять, ежли не уродилась вмести с им? За деньги не купишь. А кому дак ее через край привалит, тоже не радость от такого богачества. С его… Развернуть
Весь нижний край деревни будто вымер — ни голоса, ни стука, лишь в нескольких избах слабо мерцал старушечий свет.
Непросто было поверить, что так оно и будет на самом деле, что край света, которым пугали темный народ, теперь для деревни действительно близок.
Надо было что-то делать, честно успокоить себя и его, каким-то пустяком связаться вместе.
В огород теперь, когда появилось что клепать, лезли курицы, опускались и небесные птички, и Дарья решила поставить пугало. Она натянула на крестовину палок свой старый и драный малахай; не найдя подходящей шапки, повязала сверху грязную тряпицу и, отойдя, не видя за ботвой воткнутого черенка, вдруг поразилась: да ведь это… Развернуть
Нет, парень. Я не знаю ишо такого человека, чтоб его не жалко было. Будь он хошь на семь пядей во лбу. Издали вроде покажется: ну, это ниче не боится, самого дьявола поборет… гонор такой держит… А поближе поглядишь: такой же, как все, ничем не лутше…
С малых лет Настёна, как и всякий живой человек, мечтала о счастье для себя, наделяя его своим, с годами меняющимся представлением. Пока ходила в девках, и счастье её тоже гуляло легко и свободно, в любой момент оно могло нагрянуть отовсюду, все четыре стороны для него была распахнуты. Так и грезилось: она стоит… Развернуть
…пропащая душа ищет пропасти поглубже.
В любом, даже светлом березовом, лесу – самая унылая и неприглядная пора, как известно, – промежуток между снегом и зеленью, когда человеческие чувства обострены до тоски, до голода и не хотят мириться с пустотой, чернотой и затхлостью, каких осенью не бывает.
– Как делают – так и надо… Все, что ни происходит, – к лучшему, к тому, чтобы жить было интересней и счастливей. Ну и живи: не оглядывайся, не задумывайся. Хлеб не родит земля – привезут тебе хлеб, готовенький, смолотый – испеченный, в белых, черных и серых булках, ешь от пуза! Молока не станет от собственной коровы –… Развернуть
Другой и рад бы по совести жить, да где ее взять, ежли не уродилась вместе с им?
Человек не может без того, чтоб над кем-нибудь не командовать, это ему самая сладкая служба, и чем дольше он просидел под началом другого, тем больше старается потом наверстать свое.
Каждого человека теперь надо узнавать заново: стоит только сдвинуться с того места, где стоял и к которому привыкли, как меняется все к тебе, люди готовы назвать другим именем
Тятьке как помирать, а он все в памяти был, все меня такал… он говорит: «Ты, Дарья, много на себя не бери – замаешься, а возьми ты на себя самое напервое: чтоб совесть иметь и от совести не терпеть».
Человек стареет не тогда, когда он доживает до старости, а когда перестает быть ребенком.
Человек старее не тогда, когда он доживает до старости, а когда перестает быть ребенком.
Кому-то надо и начинать последнюю верность, с кого-то надо и начинать.
Что наскоро ставится, скоро и старится.
Четыре подпорки у человека в жизни: дом с семьей, работа, люди, с кем вместе правишь праздники и будни, и земля, на которой стоит твой дом.
Че говорить — сила вам нонче большая дадена. Ох, большая!.. И отсель, с Матёры, видать её. Да как бы она вас не поборола, сила-то эта… Она-то большая, а вы-то как были маленькие, так и остались.
Истинное добро со стороны того, кто творит его, имеет меньшую память, чем с стороны того, кто его принимает
– А не доживай до этакой старости, – вдруг ни с чего со злостью вскинулась Дарья. – Знай свой срок, – и пригасила, опустила голос, понимая, что не дано его человеку знать. – За грехи, ли чё ли, за какие держит Господь боле, чем положено. Ой, страшные надо иметь грехи, чтоб так… Где их набрать? Человек должен жить, покуль… Развернуть
— Кур-рва!
Голодом-холодом теперь никто не сидит, и оно, отношение от родных к старикам, – самая первая для них важность.
К чему двор без избы? Кто станет спасать ноги, оставшись без головы?
Люди забыли, что каждый из них не один, потеряли друг друга, и не было сейчас друг в друге надобности. Всегда так: при неприятном, постыдном событии, сколько бы много ни было имеете народу, каждый старается, никого не замечая, оставаться один – легче затем освободиться от стыда.
За грехи, ли че ли, за какие держит господь боле, чем положено. Ой, страшные надо иметь грехи, чтоб так… Где их набрать? Человек должен жить, покуль польза от его есть. Нету пользы – слезай, приехали. Нашто его самого маять, других маять? Живые… им жить надо, а не смерть в дому держать, горшки с-под ее таскать.
Стол без самоварного возглавия — это уже и не стол, а так… кормушка, как у птиц и зверей, ни приятности, ни чинности. Из веку почитали в доме трех хозяев — самого, кто главный в семье, русскую печь и самовар. К ним подлаживались, их уважали, бех них, как правило, не раскрывали белого дня, с их наказа и почина делались… Развернуть
Вы, мёртвые, скажите: узнали, нет вы всю правду там, за этой чертой? Для чего вы были? Здесь мы боимся её знать, да и некогда. Что это было — то, что зовут жизнью, кому это надо? Надо это для чего-то или нет? И наши дети, родившись от нас, устав потом и задумавшись, станут спрашивать, для чего их рожали. Тесно уж тут.
Зароды в конце концов они поставят и увезут, коровы к весне до последней травинки их приберут, всю работу, а вот эти песни после работы, когда уж будто и не они, не люди, будто души их пели, соединившись вместе, – так свято и изначально верили они бесхитростным выпеваемым словам и так истово и едино возносили голоса; это… Развернуть
Нет, парень, весь белый свет не обживешь. Хошь на крыльях летай. И не надейся. Ты думаешь, ежели ты человек родился, дак все можешь? Ох, Андрей, не думай. Поживешь, поживешь и поймешь…
К тому же он не любил смотреть в небо, оно вводило его в неясное, беспричинное беспокойство и пугало своей грозной бездонностью. Пускай туда смотрят и утешаются люди, но то, что они считают мечтами, всего лишь воспоминания, даже в самых дальних и сладких рисованных мыслях – только воспоминания. Мечтать никому не дано.
Где ты был, человек, какими игрушками ты играл, когда назначали тебе судьбу? Зачем ты с ней согласился?
Они лежали и говорили о чем придется, точно обкладывая то самое главное, хрупкое и ломкое, что было сказано, мягкими оберегающим пустяками. Когда лежишь, легче вести такой разговор: можно, закрыв глаза, сказать то, что в лицо говорить не решишься, можно без стеснения помолчать, можно взять и, затаившись, остаться одному,… Развернуть
«Уж не до себя, не до человека… себя вы и вовсе скоро растеряете по дороге. Щас все бегом. И на работу, и за стол – никуды время нету. Это че на белом свете деется! Ребятенка и того бегом рожают. А он, ребятенок, не успел родиться, ишо на ноги не встал, одного слова не сказал, а уж запыхался. Куды, на што он такой… Развернуть
Странно: почему мы так же, как и перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями? И не за то вовсе, что было в школе, — нет, а за то, что сталось с нами после.
Э-эх, до чего же мы все добрые по отдельности люди и до чего же безрассудно и много, как нарочно, все вместе творим зла!
«Время, что ли, такое: ко всякому приходится привыкать, о чем еще недавно нельзя было и помыслить.»
Я не знаю ишо такого человека, чтоб его не жалко было. Будь он хошь на семь пядей во лбу. Издали вроде покажется: ну, этот ниче не боится, самого дьявола поборет… гонор такой держит… А поближе поглядишь: такой же, как все, ничем не лутше…
Затем что вина требует вины, пропащая душа ищет ищет пропасти поглубже.
Пересудов людских ты боишься… Что они тебе? Люди — как собаки: кто где не так пошевелился — они в шум. Полаяли и перестали — и опять ждут, кто бы себя чем выдал
Правда в памяти. У кого нет памяти, у того нет жизни.
правда состоит в том, что надо переезжать, надо, хочешь не хочешь, устраивать жизнь там, а не искать, не допытываться, чем жили здесь. Уж если жили, не зная, чем жили, – зачем знать уезжая, оставляя после себя пустое место? Правда не в том, что чувствовать в работе, в песнях, в благостных слезах, когда заходит солнце и… Развернуть
Жисть как пятак — с одной стороны орел, с другой решка, все хотят на орла попасть, а того не знают, что и стой и с другой стороны он пять копеек стоит.
Одного кажин день лупцуют — человек выходит. Другого никакая лупцовка не берет — был разбойник и вырос разбойник. Одного нежат — на пользу, другого — на вред. Это как? В ком че есть, то и будет? И хошь руки ты об его обломай, хошь испечалься об ем — он свое возьмет.
Для нее все лентяи делятся на три категории: просто лентяй — или лентяй начинающий, лодырь — лентяй с опытом и со стажем, и отик — неисправимый лентяй.
У Дарьи, у той в голове не укладывалось, как можно было без времени сжечь свою избу, она снова и снова принималась костерить Петруху, требуя ответа: как, как на такое рука поднялась? Катерина, затаившись, отмалчивалась, виновато убирая глаза, будто срамили ее, и, когда Дарья подступала вплотную и надо было что-то… Развернуть
Где ты был, человек, какими игрушками ты играл, когда назначали тебе судьбу? Зачем ты с ней согласился?
– Старею, – признавал он (Павел). – Постарел уж – чего там! Считаю, что мать по недомыслию хватается за старое, а далеко ли и сам ушел от нее? Неужели и мое время вышло? Мать живет в одной уверенности, молодые – в другой, а тут и уверенности никакой нету. Ни туда, ни сюда, меж теми и другими. Возраст, что ли, такой? Не… Развернуть
…Учился я и тут хорошо. Что мне оставалось? — затем я сюда и приехал, другого дела у меня здесь не было, а относиться спустя рукава к тому, что на меня возлагалось, я тогда еще не умел.
Смерть кажется страшной, но она же, смерть, засевает в души живых щедрый и полезный урожай, и из семени тайны и тлена созревает семя жизни и понимания.
…ничего не знает о себе человек. И сам себе он не верит, и сам себя боится.
И хоронют оне нас плачут… оне плачут не об нас, кого в гроб кладут, а кого помнют… какие мы были… И жалко нас… потому что себя жалко. Оне видят, что сотарются, нисколь не лучше нас будут. А без нас оне скарей старются. Про себя оне нас раньше похоронили. Вот тогда бы и убраться, скараулить тот миг. А мы все за жизнь… Развернуть
Как мало, выходит, в человеке своего, данного ему от рождения, и сколько в нем от судьбы, от того, куда он на сегодняшний день приехал и что с собой привез.
…огнем изба горит недолго, два-три часа, но многие еще дни курится, не остывая, избище и остро пахнет горелым, но не выгоревшим до конца, ничем не убиваемым жилым духом.
Как пташка божия, только что матерная.
Народу стало много боле, а совесть, поди-ка, та же – вот и истончили ее, уж не для себя, не для спросу, хватило б для показу. Али сильно большие дела творят, про маленькие забыли, а при больших-то делах совесть, однако, что железная, ничем ее не укусишь. А наша совесть постарела, старуха стала, никто на нее не смотрит.… Развернуть
Что толку мучиться и стыдиться, если никому твой стыд не надобен, никто его не ждет и ни одна душа, пред которой хотелось бы повиниться, на него не ответит?
…привязчив человек, имевший свой дом и родину, ох как привязчив!
— Нет, так неинтересно, — сказала она, выпрямляясь и убирая съехавшие на глаза волосы. — Играть — так по-настоящему, а то что мы с тобой как трехлетние малыши. — Но тогда это будет игра на деньги, — несмело напомнил я. — Конечно. А что мы с тобой в руках держим? Игру на деньги ничем другим подменить нельзя. Этим она… Развернуть
Лидии Михайловне тогда было, наверное, лет двадцать пять или около того; я хорошо помню ее правильное и потому не слишком живое лицо с прищуренными, чтобы скрыть в них косинку, глазами; тугую, редко раскрывающуюся до конца улыбку и совсем черные, коротко остриженные волосы. Но при всем этом не было видно в ее лице… Развернуть
В городе-то гостевала — дивля: тут тебе, с места не сходя, и Ангара, и уборна-баня, хошь год на улицу не показывайся. Крант повернешь — вода бежит, в одном кранту холодная, в другом горячая. И в плиту дрова не подбрасывать, тоже с крантом — нажмешь, жар идет. Вари-парь, баловство для хозяйки. А ишо чудней, что баня и… Развернуть
Правда в памяти. У кого нет памяти, у того нет жизни.
— И хоронют оне нас, плачут… оне плачут не об нас, кого в гроб кладут, а кого помнют… какие мы были, – говорила она. – И жалко нас… потому что себя жалко. Оне видят, что состарются, нисколь не лучше нас будут. А без нас оне скорей старются. Про себя оне нас раньше похоронили. Вот тогда бы и убраться, скараулить тот миг. А… Развернуть
Поляк он был или нет, только по-русски разговаривал он мало, это был даже не разговор, а нехитрое объяснение того, что нужно, многажды приправленное все той же «курвой» и ее родственниками. Мужики, бывало, матерились почудней, позаковыристей, но никто не ругался с такой сластью: он не выпускал как попало, а любовно… Развернуть
— Вы отправили в школу эту посылку. Я знаю, вы. — Почему ты решил, что это я? — Потому что у нас там не бывает никаких макарон. И гематогену не бывает. — Как! Совсем не бывает?! — Она изумилась так искренне, что выдала себя с головой. — Совсем не бывает. Знать надо было.
Человек стареет не тогда, когда он доживёт до старости, а когда перестаёт быть ребёнком.
Когда что-то не выходит, все сделаешь для того, чтобы вышло, так просто не отступишься.
А память, она все-о помнит, все держит, ни одной крупинки не обронит.
Кто скажет, почему у путных людей родятся беспутные дети? Одна утеха, что годы твои на исходе.
И кажется Дарье: нет ничего несправедливей в свете, когда что-то, будь то дерево или человек, доживает до бесполезности, до того, что остановится оно в тягость; что из многих и многих грехов, отпущенных миру для измоленья и искупленья, этот грех неподъемен. Дерево ещё туда-сюда — оно упадет, сгниет и пойдет земле на… Развернуть
Кто скажет, почему у путных людей родятся беспутные дети?
Не об чем, люди говорят, сердцу твоему болеть. Только пошто оно так болит? Хорошо, ежли об чем одном болит -поправить можно, а ежли не об чем, обо всем вместе?
До смертинки три пердинки ))
…человек живет на свете всего ничего. И верно, не успеешь оглянуться – жизнь прошла. Только на три дня и можно рассчитывать: вчера, сегодня, ну и, может, немножко завтра.
Не зря говорят: работа робит человека, но она же, работа, до гроба кормит его и хранит. Главное, что хранит.
По вечерам, перед тем как упасть в постель, выходили на улицу и собирались вместе – полянка не полянка, посиделки не посиделки, но вместе, помня, что не много остается таких вечеров, и забывая об усталости.
«чтобы понимать друг друга, много слов не надо. Много надо — чтобы не понимать»
Нельзя по-настоящему почувствовать себя зверем, пока не увидишь, что существуют домашние животные..
Плакать — значит напрашиваться на жалость, а она не хотела, чтобы её жалели, нет.
Он считает, что всё надо потреблять в чистом, первозданном виде: водку — так без примесей, чай — так неподслащенный.
Не успеешь оглянуться – жизнь прошла. Только на три дня и можно рассчитывать: вчера, сегодня, ну и, может, немножко завтра.
До чего легко, способно жить в счастливые дни и до чего горько, окаянно в дни несчастные! Почему не дано человеку запасать впрок одно, чтобы смягчать затем тяжесть другого? Почему между тем и другим всегда пропасть? Где ты был, человек, какими игрушками ты играл, когда назначали тебе судьбу? Зачем ты с ней согласился?… Развернуть
Доверь непутевому человеку после одной его жизни вторую, все равно не научиться жить.
Жизнь – не одёжка, её по десять раз не примеряют. Что есть – всё твоё, и открещиваться ни от чего, пускай и самого плохого, не годится. С Андреем Настёне выпадали тяжёлые дни, но даже и в мыслях она не переиначивала свою судьбу; поправлять наперёд поправляла, но по-готовому не перекраивала и рядом с собой другого мужика… Развернуть
Человек стареет не тогда, когда он доживает до старости, а когда перестаёт быть ребёнком.
Жисть как пятак — с одной стороны орел, с другой решка, все хотят на орла попасть, а того не знают, что и с той и с другой стороны он пять копеек стоит.
Тятька после говорил: «Это она на меня метила, я ее звал, да промахнулась, не на того кинулась». Вот он у нас долго, годов семь, однако что, хворал.
Скоро, скоро всему конец. Дарья пытается и не может поднять тяжелую, неправильную мысль: а может, так и надо? Отступаясь от нее, она пробует найти ответ на мысль полегче: что «так и надо»? О чем она думала? Чего добивалась? Но и этого она не знает. Стоило жить долгую и мытарную жизнь, чтобы под конец признаться себе:… Развернуть
Человек столько может, что и сказать нельзя, что он может. У него сейчас в руках такая сила — о-ё-ёй! Что захочет, то и сделает.
В ком душа, в том и бог, парень. И хошь не верь – изневерься ты, а он в тебе же и есть. Не в небе. А боле того – человека в тебе держит. Чтоб человеком ты родился и человеком остался. Благость в себе имел. А кто душу вытравил, тот не человек, не-е-ет! На че угодно такой пойдет, не оглянется. Ну дак без ее-то легче.… Развернуть
Стол без самоварного возглавия – это уже и не стол, а так… кормушка, как у птиц и зверей, ни приятности, ни чинности. Из веку почитали в доме трех хозяев – самого, кто главный в семье, русскую печь и самовар. К ним подлаживались, их уважали, без них, как правило, не раскрывали белого дня, с их наказа и почина делались все… Развернуть
Прошла, значит, жизнь — и не время ещё, а прошла.
Человеческий спрос часто неразборчив: на кого пальцем покажут, того и метит, того и судит, и человеческая вина нередко прилипает без глаз.
Пропащая душа ищет пропасти поглубже.
Другой и рад бы по совести, да где её взять, ежли не уродилась вместе с ним? За деньги не купишь.
Немых считают несчастными, что говорить они не могут, а уж так ли они несчастливы, думая долгими, неперебиваемыми думами?
Прости, прости, господи, что спрашиваю я. Худо мне. А уйти ты не даешь. Я уже не по земле хожу и не по небу, а как подвешенная меж небом и землей: все вижу, а понять, че к чему, не умею. Людей сужу, а кто дал мне такое право? Выходит, отсторонилась я от них, пора убирать. Пора, пора… Пошли за мной, господи, просю тебя.… Развернуть
Смерть кажется страшной, но она же, смерть, засевает в души живых щедрый и полезный урожай, и из семени тайны и тлена созревает семя жизни и понимания.
День у неё разделяется не на часы, а на самовары: первый самовар, второй, третий… На старости лет чаепитие заменяет ей чуть ли не все удовольствия.
Пожилые, значит, остаются на обжитых местах, остаются еще больше их обживать, а молодые, они так устроены, наверно, они к новому стремятся. Ясно, что они первыми идут туда, где труднее…
Все, что живет на свете, имеет один смысл – смысл службы.
К зиме сорок третьего года ясно начал проглядывать конец войны. И чем ближе к нему шло дело, тем больше росла надежда уцелеть – уже не робкая, не потайная, а открытая и беспокойная. Столько они, кто дрался с первых дней войны, вынесли и выдержали, что хотелось верить: должно же для них выйти особое, судьбой данное… Развернуть
Люди не умеют помнить друг о друге, их проносит течением слишком быстро; людей должна помнить та земля, где они жили. А ей не дано знать, что с ним случилось, для нее он чистый человек.
Знала Настена: стареют с годами, а душой можно остыть и раньше лет — этого она боялась больше всего. Сколько людей, и здоровых и сильных, не отличают своих собственных, богом данных им чувств от чувств общих, уличных. Эти люди и в постель ложатся с тем же распахнутым, для всего подходящим удовольствием, с каким садятся за… Развернуть
Жизнь, на то она и жизнь, чтоб продолжаться, она все перенесет и примется везде, хоть и на голом камне и в зыбкой трясине, а понадобится если, то и под водой, но зачем же без нужды испытывать ее таким образом и создавать для людей никому не нужные трудности, зачем, заботясь о маленьких удобствах, создавать большие… Развернуть
Из веку почитали в доме трех хозяев — самого, кто главный в семье, русскую печь и самовар. К ним подлаживались, их уважали, без них, как правило, не раскрывали белого дня, с их наказа и почина делались все остальные дела.
Жизнь, на то она и жизнь, чтоб продолжаться, она все перенесет и примется везде, хоть и на голом камне и в зыбкой трясине, а понадобится если, то и под водой, но зачем же без нужды испытывать ее таким образом и создавать для людей никому не нужные трудности, зачем, заботясь о маленьких удобствах, создавать большие… Развернуть
Мечтают в девичестве, приготовляясь к жизни, ничего о ней еще толком не зная, а как почал тебя мужик да обзавелась семьей – остается только надеяться. Но и надежды с каждым годом меньше, и она тает, как снег, пока не истает совсем, впитавшись в землю, — и вот перед тобой не надежда, а парком дымящиеся из-под земли… Развернуть
Человек стареет не тогда, когда он доживает до старости, а когда перестаёт быть ребенком.
Мужики, бывало, матерились почудней, позаковыристей, но никто не ругался с такой сластью: он не выпускал как попало, а любовно выпекал мат, подлаживая, подмасливая его, сдабривая его лаской ли, злостью. И то, что у других выскакивало как пустячное и привычное ругательство, которое и до ушей не доходило, опадало по дороге,… Развернуть
Всё во мне как-то затвердело и сомкнулось в обиде, у меня не было сил достать из себя слово.
Это вы получили себя, что ежли видом не видать, ежли пощупать нельзя, дак и нету. В ком душа, в том и бог, парень. И хошь не верь — изневерься ты, а он в тебе же и есть. Не в небе. А боле того — человека в тебе доржит. Чтоб человеком ты родился и человеком остался. Благость в себе имел. А кто душу вытравил, тот не… Развернуть
Кто скажет, почему у путных людей родятся беспутные дети?
Истинное добро со стороны того, кто его творит, имеет меньшую память, чем со стороны того, кто его принимает.
Я знаю, про че говорю. Сто годов… Сто-то годов назад в спокое, поди-ка, жили. Я про тебя, про вас толкую тебе, как щас. Пуп вы щас не надрываете – че говорить! Его-то вы берегете. А что душу свою потратили – вам и дела нету. Ты хошь слыхал, что у его, у человека-то, душа есть?
Господи, как легко расстается человек с близкими своими, как быстро он забывает всех, кто не дети ему: жена забывает мужа, муж жену; сестра забывает брата, брат сестру. Хоронит – волосы рвет на себе от горя, на ногах стоять не может, а проходит полгода, год, и того, с кем жили вместе двадцать, тридцать лет, с кем рожали… Развернуть
А Дарья все спрашивала себя, все тщилась отвечать и не могла ответить. Да и кто, какой ум ответит? Человек приходит в мир и, пожив, устав от жизни, как теперь она, Дарья, а когда и не устав, неминуемо уходит обратно. Вон сколько их было, прежде чем дошло до нее, и сколько будет после нее! Она находится сейчас на самом… Развернуть
Люди не умеют помнить друг о друге, их проносит течением слишком быстро; людей должна помнить та земля, где они жили. А ей не дано знать, что с ними случилось, для неё он чистый человек.
Отец с сыном… Дарья смотрела на них, сидящих рядом, напротив нее, и думала: «Вот она, одна ниточка с узелками. От узелка до узелка столько, кажись, было годов — где оне? Мой-то узелок вот-вот растянут и загладят, ровный конец опустют, чтоб не видать было… чтоб с другого конца новый подвязать. Куды, в какую сторону… Развернуть
У меня бы и руки на себя не заржавело наложить, да ребятишек куда? От него только и осталось на белом свете, что ребятишки, — как же их-то загубить? Ты не знаешь, как все внутри головешкой обуглилось, уж и не болит больше, а горелое-то куда-то обваливается, обваливается… Ты теперь будешь бабой, женой жить, будешь… Развернуть
Встарь бывало, и собака с волком живала.
«Что тебя побудило заниматься этим грязным делом?»
Говорят: какой привет – такой ответ… Кому как на роду написано. Мало, чё ли: другая мать дюжину их (детей) подымет и живет на старости с имя хуже, чем у чужих. Чужие-то постесняются галиться. А свои, как право им такое дадено, до того лютуют… злого ворога больше жалеют.
…было б начало, а продолжение никуда не денется, будет…
Все свое бери с собой, не оставляй про запас — не пригодится.
Все, что живёт на свете, имеет один смысл — смысл службы. И всякая служба имеет конец.
Что говорить?! Нам ни за что бы там не выдержать без вас, кто оставался здесь. Потому что мужик воюет, а баба кормит, мужик ненавистью на врага исходит, а баба за тыщи верст сердце его собой да семьей мягчит, чтоб не взялось то сердце камнем. Ни черта бы мы без вас не сделали, и не было бы счас этого дня. Великая наша… Развернуть
Кто скажет, почему у путных людей родятся беспутные дети?
Война — она горе, а не указ. Она и так из баб мужиков понаделала. Когда это теперь новые бабы нарастут?
Да и что говорить! Что говорить, когда победили! Не придумали ещё таких слов, чтоб сказать. Выстояли, выдюжили и пошли, сломали спинной хребет лютому зверю, проклятому Гитлеру. Я там был, я знаю, что там творилось. Сердце кипит… Вы все знаете. Сейчас все мои товарищи, все, как один, бойцы, кто живой, стремятся домой,… Развернуть
Правда в памяти.
Человек приходит в мир и, пожив, устав от жизни, как теперь она, Дарья, а когда и не устав, неминуемо уходит обратно. Вон сколько их было, прежде чем дошло до нее, и сколько будет после нее! Она находится сейчас на самом сгибе: одна половина есть и будет, другая была, но вот-вот продернется вниз, а на сгиб встанет новое… Развернуть
Тятька говорел…у нас тятька ко мне ласковый был. Говорит: живи, Дарья, живи, на то тебе и жить выпало. В горе, в зле будешь купаться, из сил выбьешься, к нам захочешь-нет, живи, шевелись, чтоб покрепче зацепить нас с белым светом, занозить в ем, что мы были.
Тут все знакомо, обжито, проторено, тут даже и смерть среди своих виделась собственными глазами ясно и просто – как оплачут, куда отнесут, с кем рядом положат, там – полная тьма что на этом, что на том свете.
Нет ничего несправедливей в свете, когда что-то, будь то дерево или человек, доживает до бесполезности, до того, что становится оно в тягость; что из многих и многих грехов, отпущенных миру для измоленья и искупленья, этот грех неподъемен.
И много что в беспамятстве и освобожденности говорят живые, но, проснувшись, не помнят и ищут последним зряшным видениям случайные отгадки.
Когда все хорошо, легко быть вместе: это как сон, знай дыши, да и только. Надо быть вместе, когда плохо — вот для чего люди сходятся.
Настена кинулась в замужество, как в воду, — без лишних раздумий: все равно придется выходить, без этого мало кто обходится — чего ж тянуть?
Иной paз полезно забыть, что ты учительница, — не то такой сделаешься бякой и букой, что живым людям скучно с тобой станет. Для учителя, может быть, самое важное — не принимать себя всерьез, понимать, что он может научить совсем немногому.
Человек не един, немало в нем разных, в одну шкуру, как в одну лодку собравшихся земляков, перегребающих с берега на берег, и истинный человек выказывается едва ли не только в минуты прощания и страдания – он это и есть, его и запомните.
«На что только не нагляделся за войну – и на несчастья, и на бедность, и на поруху, все кругом вопило от страданий и молило о помощи, много что было переворочено и обезображено, но даже в самых пугающих разрушениях просматривалась надежда: дайте время, дайте руки – оживет и отстроится, человек не потерпит разора.»
Без дела, без того, чтобы в нем нуждались, человек жить не может.
Кто ж старое дерево пересаживает?! – Всех нас, девка, пересаживают, не однуе тебя. Всем тепери туды дорога. Только успевай прибирай.
Среди зимы, уже после январских каникул, мне пришла на школу по почте посылка. Когда я открыл ее, достав опять топор из-под лестницы, — аккуратными, плотными рядами в ней лежали трубочки макарон. А внизу в толстой ватной обертке я нашел три красных яблока. Раньше я видел яблоки только на картинках, но догадался, что это… Развернуть
«… русский человек и всегда-то умен был задним умом, и всегда-то устраивался он так, чтоб удобно было жить и пользоваться, а не как способней и легче уберечься и спастись.»
– Человек – царь природы, – подсказал Андрей. – Вот-вот, царь. Поцарюет, поцарюет да загорюет.
А что перемены? Их не изменить и не переменить… И никуда от них не деться. Ни от него, ни от кого другого это не зависит. Надо — значит, надо…
Наказание превращалось в удовольствие.
«Что плохого, если ты возьмешь сейчас эти макароны и сваришь себе сегодня хороший обед. Почему я не могу тебе помочь единственный раз в жизни?»
Темно; до чего темно, беспросветно кругом! И давит, давит тяжестью с неба, и нет берегов – только вода, которая в любой момент может, не останавливаясь, разомкнуться и снова сомкнуться. И не понять, светит ли еще, не умерк ли робкий огонёк бакена – то сверкнёт, то потеряется. Ночью на воде неживой дух – дух размытого… Развернуть
Как мало, выходит, в человеке своего, данного ему от рождения, и сколько в нем от судьбы, от того, куда он на сегодняшний день приехал и что с собой привез.
— Еще неизвестно, что лучше: точно знать — твой сын или твой мужик убитый лежит, или не знать ничего. Для жены, наверно, надо знать — чтоб устраивать свою судьбу. Тут дело понятное: сам не выжил, дай ей пожить. Не мешай. А для матери? Сколько их согласится не знать, жить с завязанными глазами. Она и похоронку получит — не… Развернуть
Странно: почему мы так же, как и перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями? И не за то вовсе, что было в школе, — нет, а за то, что сталось с нами после.
Стоило жить долгую и мытарную жизнь, чтобы под конец признаться себе: ничего она в ней не поняла. Пока подвигалась к старости она, устремилась куда-то и человеческая жизнь. Пускай теперь ее догоняют другие. Но и они не догонят. Им только чудится, что они поспеют за ней, — нет, и им суждено с тоской и немощью смотреть ей… Развернуть
Все, что она сейчас говорила, все, что видела и слышала, происходило в каком-то глубокому и глухом оцепенении, когда обмирают и немеют все чувства и когда человек существует словно бы не своей, словно бы подключенной со стороны, аварийной жизнью. В таких случаях страх, боль, удивление, озарение наступают позже, а до тех… Развернуть
На то она и новая жизнь, чтоб не соваться в нее со старьем.
Как действительно объяснить то, что не держит никакого объяснения, что само по себе означает ответ? Это только ребятишки спрашивают: почему хлеб называется хлебом, а дом домом? Потому что у хлеба и дома это свои собственные, стародавние имена, от которых пошли другие слова, и что изменится оттого, если кто-то знает,… Развернуть
У кого нет памяти, у того нет жизни.
В городе тем хорошо, кому город хорош, а кого матушка-деревня взрастила да до старости довела — сиди уж, не рыпайся.
Я говорил искренне,но что поделать,если искренность нашу нельзя привязать веревками.
Привязчив человек, имевший свой дом и родину, ох как привязчив
Добро и зло перемешалось. Добро в чистом виде превратилось в слабость, зло в силу.
… Дарья добавила: – Вот так бы и человеку. Сказали бы, когда помирать, – ну и знал бы, готовился… без пути не суетился бы… – Что ты, бабушка! Зачем же знать?! Она не ответила – может, согласилась с ним, что ни к чему это человеку, и очурала себя, да не захотела повиниться. Но Андрей уже загорелся, взялся представлять.… Развернуть
…то, что они считают мечтами, всего лишь воспоминания, даже в самых дальних и сладких рисованных мыслях — только воспоминания. Мечтать никому не дано.
Потихоньку да помаленьку жизнь притрется, человек приспособится, иначе не бывает.
Человек сотворен, жить пущен, а ему, ишь, другого себя подавай. Запутался, ох, запутался, вконец заигрался.
Для нее этот новый поселок был не ближе и не родней, чем какая-нибудь Америка, где люди, говорят, чтобы не маять ноги, ходят на головах.
Лидия Михайловна, по праву классного руководителя, интересовалась нами больше других учителей, и скрыть от неё что-либо было трудно.
– Пока молодой, надо, бабушка, все посмотреть, везде побывать. Что хорошего, что ты тут, не сходя с места, всю жизнь прожила? Надо не поддаваться судьбе, самому распоряжаться над ней.
Мне бы поране собраться, я давно уж нетутошняя… я тамошняя, того свету. И давно навроде не по-своему, по-чужому живу, ниче не пойму: куды, зачем? А живу. Нончe свет пополам переломился: eвон че деется! И по нам переломился, по старикам… ни туды мы, ни сюды. Не приведи господь! Оно, может, по нам маленько и видать, какие в… Развернуть
Человек должен быть с грехом, иначе он не человек
Только на три дня и можно рассчитывать: вчера, сегодня, ну и, может, немножко завтра.
Смотрите, думайте! Человек не един, немало в нем разных, в одну шкуру, как в одну лодку, собравшихся земляков, перегребающих с берега на берег, и истинный человек выказывается едва ли не только в минуты прощания и страдания — он это и есть, его и запомните.
Переделывать, возвращать свою работу всегда приятного мало.
Надо не поддаваться судьбе, самому распоряжаться над ней.
…так устроен человек, что скажи ему, будто кто-то рожден от самого дьявола, он поверить не поверит, но про дьявола не забудет и даже найдет сотню доказательств: от него, от нечистого.
От робости, молчаливости, излишней деревенской замкнутости, а главное — от дикой тоски по дому, не оставлявшей во мне никаких желаний, ни с кем из ребят я тогда ещё не сошелся. Их ко мне тоже не тянуло, я оставался один, не поминая и выделяя из горького своего положения одиночества.
Игру на деньги ничем другим подменить нельзя. Этим она хороша и плоха одновременно. Мы можем договориться о совсем маленькой ставке, а все равно появится интерес.
Накладывай на воз столь, сколь кобыла увезет, а то не на чем возить будет.
А сын его пошел дальше — не все же тут задерживались. А сын сына еще дальше. Это закон жизни, и его не остановить, и их, молодых, тоже не остановить. На то они и молодые. Пожилые, значит, остаются на обжитых местах, остаются еще больше их обживать, а молодые, они так усьроены, наверно, они к новому стремятся. Ясно, что… Развернуть
Заради солнышка, когды боле ниче бы и не было, можно жить.
– Без меня, ясное дело, было бы лучше. – А что? Конечно, лучше, – согласилась она. – А ещё лучше мне было бы без себя. Ничего не знать, не видеть, не слышать, ничем не болеть, не страдать – ой, как хорошо, как спокойно! А куда я себя, интересно, дену, если я – вот она? Зачем ты мне говоришь, как было бы без тебя? Я знать… Развернуть
Одного кажин день лупцуют – человек выходит. Другого никакая лупцовка не берет – был разбойник и вырос разбойник. Одного нежат – на пользу, другого – на вред. Это как? В ком чё есть, то и будет? И хошь руки ты об его обломай, хошь испечалься об ем – он свое возьмет. Никакой правью не поправить.
Голод здесь совсем не походил на голод в деревне. Там всегда, и особенно осенью, можно было что-то перехватить, сорвать, выкопать, поднять, в Ангаре ходила рыба, в лесу летала птица. Тут для меня все вокруг было пусто: чужие люди, чужие огороды, чужая земля.
И кажется Дарье: нет ничего несправедливей в свете, когда что-то, будь-то дерево или человек, доживает до бесполезности, до того, что становится оно в тягость; что из многих и многих грехов, отпущенных миру для измоленья и искупленья, этот грех неподъемен. дерево еще туда-сюда, оно упадет, сгниет и пойдет земле на… Развернуть
Люди забыли, что каждый из них не один, потеряли друг друга, и не было сейчас друг в друге надобности. Всегда так: при неприятном, постыдном событии, сколько бы много ни было имеете народу, каждый старается, никого не замечая, оставаться один – легче затем освободиться от стыда.