Книга Джеймса Барри Питер Пэн — это сказочная история о волшебных существах, детях и их приключениях. Между строк читается стремление автора напомнить о том, как важно сохранять своего внутреннего ребенка и не спешить быстро взрослеть, хотя большинство стремится к обратному. Книга Питер Пэн Джеймса Барри — цитаты и афоризмы ниже в данной подборке.
Дети сейчас так много знают, что очень рано перестают верить в фей…
Своими мягкими, прохладными руками.
В этот момент свет заколебался в воздухе, и кто.
Вели ей улететь отсюда, Питер! – закричали Майкл, Джон и Венди разом.
Вы просто подумайте о чем-нибудь хорошем, ваши мысли сделают вас легкими и вы взлетите.
Когда кто-то в мире произносит «я не верю, что феи есть», где-то умирает чья-нибудь фея.
Но он отказался. – Она сама напугана. Не думаете ли вы, что я могу.
Никто так хорошо не понимает, что пришла пора сдаваться, как ребёнок.
Иметь веру — это почти то же самое, что иметь крылья.
Когда родился первый ребёнок на свете, и он первый раз засмеялся, то его смех рассыпался на тысячу мелких кусочков и из каждого появилось по фее.
Дети взрослеют слишком быстро. Когда я пытаюсь вспомнить своё детство, вспоминается мало. Или просто не вспоминается. Дети взрослеют слишком быстро. Надо это запретить. Запретить взрослеть. Тогда всё будет лучше, чем есть.
— А почему ты теперь не летаешь, мама?
— Потому что я выросла, милая. Взрослые летать не умеют.
— Почему?
— Потому что летать может только тот, кто весел, бесхитростен и бессердечен. А взрослые уже не такие.
На этих волшебных берегах дети, играя, вечно вытаскивают из воды свои лодки. Мы с вами в детстве тоже там побывали. До сих пор до нашего слуха доносится шум прибоя, но мы уже никогда не высадимся на том берегу.
Если она ничего не имела против разлуки, то он собирался показать ей, что тоже не возражает. Но он, конечно, очень даже возражал.
Он перестал смотреть на нее, но даже тогда она не хотела его отпустить. Он начал скакать и корчить рожи, но когда остановился, ему показалось, что она стучится внутри него.
Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают…
— А знаешь, старушка, — сказал Питер, греясь у камина и глядя на Венди, вертевшую в руках чулок с огромной дыркой на пятке, — нет ничего приятнее на свете, чем сидеть вечерком у огня в кругу своей семьи, наслаждаясь заслуженным отдыхом!
… от одной девочки больше пользы, чем от двадцати мальчишек.
Ах, дети, дети! Так велика их вера в материнскую любовь, что им казалось, что они могут себе позволить побыть бессердечными еще немножко!
У него сделалось такое лицо, точно он попал на экзамен и ему достался билет про неправильные глаголы, а он хотел, чтоб его спросили про Трафальгарскую битву.
И еще было у мамы в характере что-то такое… ну, прямо поразительное, почти волшебное. Я вам сейчас попытаюсь объяснить. Знаете, бывают такие ящички. Откроешь один, а в нем — другой, а в другом — третий. И всегда остается еще один ящичек про запас, сколько ты ни открывай.
Она спросила, где он живёт. — Второй поворот направо, — сказал Питер, — а потом прямо, до самого утра. — Какой смешной адрес!
Но он говорил «проценты растут» или «акции падают» — с таким видом, что всякий бы его зауважал.
Я услыхал, как мама и папа говорили о том, кем я буду, когда вырасту и стану взрослым мужчиной. А я вовсе не хочу становиться взрослым мужчиной. Я хочу всегда быть маленьким и играть.
Мы улетаем, словно самые бессердечные существа (дети все таковы, но они так милы!), живем, ни о ком не думая, а потом, как только нам потребуется особое внимание, мы благородно возвращаемся домой, уверенные, что нас встретят с распростертыми объятиями, а не шлепками.
Битва не была бы честной, потому что у Питера было это преимущество. И он подал руку пирату, чтобы помочь ему встать повыше. И тут Крюк укусил его в руку. Не боль от укуса, а несправедливость совершенно обезоружила Питера. Он стоял и смотрел на Крюка, не в силах поднять руку, в которой был нож. Каждый ребенок реагирует так же, когда он впервые в жизни встречается с несправедливостью. И никто никогда не в состоянии потом эту первую несправедливость забыть.
Они оставались в неведении. Может, так было и лучше. Они прожили, по крайней мере, еще один счастливый час.
… Мужество его просто ужасало. — Чего ты сейчас хочешь, — спросил он небрежно Джона, — приключений или чаю?
Все зорко глядят вперёд, и ни один не понимает, что опасность может подкрасться сзади.
Странные вещи происходят со всеми нами на нашем жизненном пути, и мы не сразу замечаем, что они произошли.
А как в этом случае поступил бы Питер? И все сразу догадались: – Он поглядел бы на них из-под коленок! Они немедленно повернулись к волкам спиной, все разом наклонились и, глядя на волков между колен, стали на них наступать. Прошла всего минута. Но минута эта была необыкновенно длинной. И волки не выдержали такого ужасающего зрелища. Они бросились наутёк, поджав хвосты.
В тот вечер основные силы острова располагались следующим образом: потерянные мальчишки разыскивали место, где приземлится Питер, пираты разыскивали мальчишек, краснокожие разыскивали пиратов, дикие звери разыскивали краснокожих, чтобы их съесть. И все они ходили и ходили по кругу, потому что двигались с одинаковой скоростью.
– Ты бы штопала нашу одежду. Ты бы сшила нам карманы. У нас ведь ни у кого нет ни одного кармана
Венди не хотела его смущать. Она протянула ему напёрсток. – Хочешь, я тебе тоже подарю поцелуй? – сказал Питер. Венди слегка наклонилась к нему. – Если ты хочешь… Питер оторвал от своей курточки жёлудь, который служил ему пуговицей, и протянул Венди.
Но ты обещала не вырастать! – Я не смогла. Я замужем, Питер. – Нет! – Да! И этот ребёнок – моя дочь.
Потому что перестают быть весёлыми, непонимающими и бессердечными. Только весёлые, непонимающие и бессердечные умеют летать.
Может, такого мальчика вовсе не существует на свете?
На следующий год он не прилетел.
Просто они переставали верить в сказку.
Ясно, что всех мальчишек вскоре устроили в школу, и ровно через неделю они подумали, какие они ослы, что не остались на острове…
Боже мой, какая это была прелестная картина! Но некому было ею любоваться, кроме странного мальчика, который, никем не замеченный, глядел в окно.
Ему что-то приснилось, и он закричал во сне. И Венди вышла к нему и посидела с ним рядом, гладя его по голове.
– Заносчивый и высокомерный мальчишка! – сказал Крюк. – Готовься встретить свою судьбу. – Злой и мрачный мужчина, я тебя одолею, – сказал Питер.
– Мечи в ножны, ребята! – вдруг закричал Питер. – Этот человек принадлежит мне.
– Кажется, ты вызываешься идти, Старки? – сказал Крюк ласковым голосом. – Нет, чёрт возьми! – сказал Старки. – А мой крюк думает иначе. И он никогда не ошибается.
Я предпочту остаться бездетной, – сказала она презрительно.
Всё так заросло грязью и пылью, что не было ни одного предмета, на котором нельзя было бы написать пальцем «дурак». И она кое на чём уже написала.
Им часто овладевало такое настроение, когда он оставался наедине с собой в ночной тишине. Он был в общем-то очень одиноким человеком
Вид у него был такой, точно сам дух зла покидает преисподнюю.
Так он и лежал перед Крюком, ни о чём не подозревающий и беззащитный.
Ну, что правда, то правда, Питер скормил крокодилу кусок его руки. Но Питер победил в честном бою.
Умереть — это ведь тоже большое и интересное приключение.
Она села с ним рядышком на краю кровати:
— Я даже подарю тебе поцелуй.
Питер не знал, что это такое. Он протянул руку ладошкой вверх.
— Ты знаешь, что такое поцелуй?
— Когда подаришь, узнаю, — холодно ответил он.
Странные вещи происходят со всеми нами на нашем жизненном пути, и мы не сразу замечаем, что они произошли.
Они оставались в неведении. Может, так было и лучше. Они прожили, по крайней мере, еще один счастливый час.
Все зорко глядят вперёд, и ни один не понимает, что опасность может подкрасться сзади.
… Мужество его просто ужасало.
— Чего ты сейчас хочешь, — спросил он небрежно Джона, — приключений или чаю?
Никогда не говори прощай, потому что сказать прощай — значит уйти, а уйти — значит забыть.
Мы улетаем, словно самые бессердечные существа (дети все таковы, но они так милы!), живем, ни о ком не думая, а потом, как только нам потребуется особое внимание, мы благородно возвращаемся домой, уверенные, что нас встретят с распростертыми объятиями, а не шлепками.
У него сделалось такое лицо, точно он попал на экзамен и ему достался билет про неправильные глаголы, а он хотел, чтоб его спросили про Трафальгарскую битву.
Битва не была бы честной, потому что у Питера было это преимущество. И он подал руку пирату, чтобы помочь ему встать повыше. И тут Крюк укусил его в руку. Не боль от укуса, а несправедливость совершенно обезоружила Питера.
Он стоял и смотрел на Крюка, не в силах поднять руку, в которой был нож. Каждый ребенок реагирует так же, когда он впервые в жизни встречается с несправедливостью. И никто никогда не в состоянии потом эту первую несправедливость забыть.
Но он говорил «проценты растут» или «акции падают» — с таким видом, что всякий бы его зауважал.
И еще было у мамы в характере что-то такое… ну, прямо поразительное, почти волшебное. Я вам сейчас попытаюсь объяснить. Знаете, бывают такие ящички. Откроешь один, а в нем — другой, а в другом — третий. И всегда остается еще один ящичек про запас, сколько ты ни открывай.
Он перестал смотреть на нее, но даже тогда она не хотела его отпустить. Он начал скакать и корчить рожи, но когда остановился, ему показалось, что она стучится внутри него.
Вы просто подумайте о чем-нибудь хорошем, ваши мысли сделают вас легкими и вы взлетите.
Если она ничего не имела против разлуки, то он собирался показать ей, что тоже не возражает. Но он, конечно, очень даже возражал.
На этих волшебных берегах дети, играя, вечно вытаскивают из воды свои лодки. Мы с вами в детстве тоже там побывали. До сих пор до нашего слуха доносится шум прибоя, но мы уже никогда не высадимся на том берегу.
Когда родился первый ребёнок на свете, и он первый раз засмеялся, то его смех рассыпался на тысячу мелких кусочков и из каждого появилось по фее.
Иметь веру — это почти то же самое, что иметь крылья.
Дети взрослеют слишком быстро. Когда я пытаюсь вспомнить своё детство, вспоминается мало. Или просто не вспоминается. Дети взрослеют слишком быстро. Надо это запретить. Запретить взрослеть. Тогда всё будет лучше, чем есть.
– Я всего лишь Болтун! – крикнул он. – И всем на меня наплевать. Но всякому, кто посмеет дотронуться до Венди, я разобью в кровь нос!
– Динь, может, ты хочешь быть моей мамой? – Дурачок ты! – крикнула она злым голосом.
– Питер, ты их балуешь, – притворно вздохнула Венди. – Ничего, старушка, – добродушно отозвался Питер, вешая своё ружьё на гвоздь.
Боже мой, Боже мой! – вздыхала Венди. – Право же, я иногда думаю, что от детей больше расстройства, чем радости.
На острове время узнавалось так. Сначала вы шли и разыскивали крокодила. Потом вы должны были стоять возле него или ходить следом, пока часы не пробьют у него в желудке.
Птица Нет начинала терять терпение. Эти птицы вообще очень нетерпеливые. – Тупица несчастная, ты почему не делаешь, как я тебе говорю? Питер почувствовал, что она обзывается, и крикнул наугад: – От такой же слышу! Потом они оба прокричали друг другу одно и то же: – Да заткнись ты! – Да заткнись ты!
Питер не был похож на других мальчишек. Но даже и ему стало страшно. По телу пробежала дрожь, как, бывает, пробегает она по поверхности воды. Но в следующий миг он уже стоял, выпрямившись на скале, он улыбался, а где-то внутри него бил маленький барабанчик. Он выстукивал такие слова: «Что ж, умереть – это ведь тоже большое и интересное приключение».
Крюк дважды всадил в него свой железный коготь.
Ему нравилось играть со смертью.
Питер видел много трагедий, но он их все позабыл.
Но лицо Тигровой Лилии было невозмутимо. Она была дочерью вождя и собиралась принять свою смерть с достоинством.
Все придвинулись к нему поближе. Странная улыбка заиграла у него на губах. Венди увидела её и вздрогнула. Когда эта улыбка бывала на его лице, никто не смел обращаться к нему ни с каким вопросом.
Больше всего русалок бывает в лагуне, когда нарождается новый месяц. Они тогда собираются там и издают странные жалобные звуки. Но в эти часы лагуна небезопасна для людей.
Вы обратили внимание? Все вопросы были составлены в прошедшем времени. Венди, как видно, тоже начинала забывать…
Венди это пугало. Она даже придумала для них контрольные работы, вроде тех, которые у неё бывали в подготовительном классе. Мальчишки тоже хотели писать контрольные. Они сделали две грифельные доски. На одной из них Венди писала вопросы, а на другой они писали ответы. Вопросы были самые простые. Например: «Какого цвета у мамы глаза?», или «Кто был выше ростом – папа или мама?», или «Была мама брюнеткой или блондинкой?» Иногда она давала им темы для сочинений. Например: «Сравните папин и мамин характер», или «Опишите мамин смех», или «Опишите мамино вечернее платье». Если кто не мог ответить на вопрос, ему предлагалось просто поставить крестик. И её ужасно огорчало, что даже в работе Джона появилось в последнее время очень много крестов.
– Постарайтесь выглядеть как можно лучше, – сказал Питер. – Первое впечатление всегда самое важное. Питер был рад, что никто не спросил его, что значит «первое впечатление.
Капитан Крюк стоял некоторое время, погружённый в раздумья. Но вот его бледное лицо исказила такая улыбка, что кровь от неё стыла в жилах.
Пока пираты шли, острый глаз джентльмена Старки заприметил Кончика, который быстро удалялся в сторону леса. В ту же секунду холодным блеском блеснул его пистолет, но железный коготь лёг ему на плечо. – Отпусти, капитан! – закричал Старки.
В первый раз мы сейчас услышим голос капитана. Это очень мрачный голос. – Сначала убери пистолет, – сказал он, и в тоне его звучала угроза.
– Хоть бы уж Питер скорей возвращался, – встревоженно повторял каждый из них. Хотя, надо заметить, каждый был и выше ростом, и шире в плечах, чем их командир.
Тигровая Лилия, принцесса отважная, холодная, весёлая. Нет такого индейца, который не предлагал бы ей стать его женой.
Кожа его мертвенно-бледна, чёрные волосы, завитые в локоны, спадают на плечи, глаза его незабудкового цвета. Всё это вместе производит ужасающее впечатление.
Свет не видел такого кровожадного, злого и бесстыжего сброда! Они всем хорошо известны по книжкам про пиратов!
Вот что. Всякий, кто служит под моей командой, дал мне обещание. И ты тоже должен дать. Джон побледнел. – Оно заключается в следующем. Если мы встретимся с Джезом Крюком в открытом бою, ты не должен его убивать. Это сделаю я.
Весь мир сделан из веры, доверия и пыльцы фей.
Феи никогда не говорят: «нам весело», они говорят: «нам танцевально».
Когда родился первый ребёнок на свете, и он первый раз засмеялся, то его смех рассыпался на тысячу мелких кусочков и из каждого появилось по фее.
Иметь веру — это почти то же самое, что иметь крылья.
Дети взрослеют слишком быстро. Когда я пытаюсь вспомнить своё детство, вспоминается мало. Или просто не вспоминается. Дети взрослеют слишком быстро. Надо это запретить. Запретить взрослеть. Тогда всё будет лучше, чем есть.
И еще было у мамы в характере что-то такое… ну, прямо поразительное, почти волшебное. Я вам сейчас попытаюсь объяснить. Знаете, бывают такие ящички. Откроешь один, а в нем — другой, а в другом — третий. И всегда остается еще один ящичек про запас, сколько ты ни открывай.
Вы просто подумайте о чем-нибудь хорошем, ваши мысли сделают вас легкими и вы взлетите.
— Чего ты сейчас хочешь, приключений или чаю?
Все зорко глядят вперёд, и ни один не понимает, что опасность может подкрасться сзади.
…Впрочем, раз уж мы здесь, можно здесь и остаться. Посмотрим, что будет дальше. Да, мы всего лишь сторонние наблюдатели, и только. Никому мы на деле не нужны. Что ж, будем смотреть и говорить всякие гадости, авось досадим кому-нибудь.
Мы улетаем, словно самые бессердечные существа (дети все таковы, но они так милы!), живем, ни о ком не думая, а потом, как только нам потребуется особое внимание, мы благородно возвращаемся домой, уверенные, что нас встретят с распростертыми объятиями, а не шлепками.
Странные вещи случаются с нами иногда в жизни. А мы даже не замечаем ,что они происходят.
Дети взрослеют слишком быстро. Когда я пытаюсь вспомнить своё детство, вспоминается мало. Или просто не вспоминается. Дети взрослеют слишком быстро. Надо это запретить. Запретить взрослеть. Тогда всё будет лучше, чем есть.
Одно она знала твердо: родители всегда будут держать открытым окно, через которое они вылетели, чтобы они могли вернуться домой.
Он им даже вроде бы нравится. Чем же он им нравится? Может, тем, что он в форме? Боцман всегда был в хорошей форме, хотя сам не догадывался об этом. А не догадываться – это и есть лучшая форма!
Это в обычае у всех хороших матерей. Когда дети уснут, матери производят уборку в их мыслях, наводят там порядок и кладут все мысли по местам. Когда ребёнок просыпается, то все капризы лежат сложенные на дне его головы, а сверху положены добрые чувства, хорошенечко проветренные и вычищенные за ночь.
— Девочки умнее мальчиков. — Ты правда так считаешь? — Я живу среди пропавших мальчишек. Их не зря так зовут. — А кто они? — Дети, выпавшие из коляски, когда няня зазевалась. Кого за неделю не хватятся, отправляют в Небытляндию. — И девочек тоже? — Девочки слишком умны, чтобы упасть их коляски.
Питер в этих занятиях участия не принимал. Во-первых, он признавал только одну маму на свете-Венди. А во-вторых, он был единственным мальчиком на свете, который не мог ни прочесть, ни написать ни единой буковки.Он был выше таких мелочей!
Когда она была маленькая, она, конечно, этому верила, но теперь она была замужем и разумной женщиной, поэтому решительно сомневалась в существовании подобного персонажа.
Звезды вообще-то красивые. Но они не могут ни во что вмешиваться. Они могут только смотреть. Кажется, это для них наказание за что-то. А за что, ни одна звезда уже не в силах вспомнить.
— Ты что же думаешь, — возмутился Питер, — я стану убивать человека, когда он спит? Я сначала сам его разбужу!
– Понимаешь, когда родился первый ребенок на свете и он в первый раз засмеялся, то его смех рассыпался на тысячу мелких кусочков и из каждого появилось по фее. И так было задумано, чтобы у каждого ребенка была своя фея. – Так и получается? – Нет. Ребята уж очень умные стали. Чуть подрастут – и уже не верят, что на свете есть феи. А стоит только кому нибудь сказать: «Глупости, нет никаких фей», – как одна из них тут же падает замертво.
И еще в мыслях у каждого ребенка есть его собственная страна Нетинебудет, и чаще всего – это остров, очень яркий и цветной, с коралловыми рифами, с быстроходным кораблем на горизонте, с дикарями и гномами. И большинство из этих гномов – портные. Есть там еще пещеры, на дне которых протекают реки, и – принцессы, у которых к тому же есть шесть старших братьев и заброшенная хижина в лесу, и еще – очень старая старушка, и нос у нее крючком. С этим было бы не так сложно справиться, однако это не все. Там еще помещается первый день учебы в школе, и пруд, и убийцы, и вышивание крестиком, и глаголы, требующие дательного падежа, и воскресный пудинг, и три пенса, которые дадут, если молочный зуб выдернуть самому, и так далее, и так далее.
…— Тогда скажи ей, — попросила Венди, — чтобы она погасила свой свет! — Не может она его погасить! Это, пожалуй, единственное, чего не могут сделать феи. Когда она заснёт, он сам потухнет. У звёзд он тоже гаснет во сне… — Тогда скажи ей, чтобы она сейчас же заснула, — сказал решительно Джон. — Не может она заснуть, если ей не хочется. Это второе единственное, чего не могут сделать феи!
Боже мой, какая это была прелестная картина! Но некому было ею любоваться , кроме странного мальчика, который, никем не замеченный, глядел в окно.
— Я тебя научу. — Летать? — Я тебя научу запрыгивать ветру на спину. И мы тогда полетим вместе.
Питер иногда улетал от них, потому что умел летать гораздо быстрее. Иногда он вдруг раз — и скроется из виду. Какие-то у него там происходили свои приключения, о которых он им не находил нужным рассказывать. А случалось и так, что, возвратившись, он как-то странно смотрел на них, точно успевал забыть, кто они такие. У него делались какие-то чужие, неузнающие глаза. Венди даже однажды перепугалась и крикнула ему: — Я — Венди, разве ты забыл? Питер очень смутился и попросил прощения: — Пожалуйста, Венди, когда тебе покажется, что я тебя забыл, ты крикни: «Я Венди». И я сразу же вспомню.
Он собрался заплакать, но вместо этого рассмеялся, чтобы поддразнить ее…
» Меня всегда не любили дети». Странно, что он подумал о том, что никогда в жизни его не заботило.
Как ни черны были его замыслы, глаза его синели нежно, словно барвинки.
Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают…
Те, кто умеют читать между строк, давно уж, верно, догадались, что он воспитывался в одной из самых прославленных наших закрытых школ. Традиции этой славной школы были для него так же святы, как и умение одеваться со вкусом (собственно говоря, традиции эти во многом и заключаются в том, чтобы одеваться со вкусом). Даже и теперь он никогда не позволил бы себе подняться на корабль в том же платье, в каком брал его на абордаж.
Жди меня всегда, и как-нибудь ночью ты услышишь мой петушиный крик.
Небо было густо наперчено звездами.
— Но увы! Он обо мне забыл. Венди произносит эти слова с улыбкой. Теперь ты понимаешь, до чего она взрослая?
Если она ничего не имела против разлуки, то он собирался показать ей, что тоже не возражает. Но он, конечно, очень даже возражал.
Все мы помним первую несправедливость в нашей жизни — все, кроме Питера. С ним часто поступали несправедливо, но он всегда забывал об этом. Должно быть в этом и состоит главное отличие Питера от всех нас.
Всё в этой сказке так, как должно быть, правда? Мы улетаем, словно самые бессердечные существа (дети все таковы, но они так милы!), живём, ни о ком не думая, а потом, как только нам потребуется особое внимание, мы благородно возвращаемся домой, уверенные, что нас встретят объятиями, а не шлепками.
— Ой, Динь, ты его выпила, чтобы спасти меня? — Да. — Но почему, Динь? Крылья уже не держали её, но последним усилием она вспорхнула ему на плечо и ласково куснула его в подбородок. — Болван! — шепнула она ему на ухо.
Так они сидели рядышком в опустевшей детской, припоминая все подробности этого ужасного вечера в пятницу…
А знаешь, почему ласточки строят гнезда под стрехами домов? Чтобы слушать сказки.
Странные вещи происходят со всеми нами на нашем жизненном пути, и мы не сразу замечаем, что они произошли.
Если она ничего не имела против разлуки, то он собирался показать ей, что тоже не возражает. Но он, конечно, очень даже возражал.
Все зорко глядят вперёд, и ни один не понимает, что опасность может подкрасться сзади.
Нельзя сказать, чтобы Динь была такая уж плохая. Вернее сказать так: в этот момент Динь была вся насквозь плохая. Все дело в том, что феи такие маленькие, что в них помещается только одно чувство — либо злое, либо доброе. Они могут изменяться. Но только изменяться им приходится целиком.
Главное для него была собственная вера в себя. Он чувствовал, что она пошатнулась. — Не покидай меня, мой храбрый, — сказал он самому себе. В глубинах его чёрной души было что-то женственное, как и у всех великих пиратов.
– Они не хотят, чтобы мы приземлились. – Кто они? – спросила Венди
Он сам искал их в пространстве.
Питер иногда улетал от них, потому что умел летать гораздо быстрее. Иногда он вдруг раз – и скроется из виду. Какие-то у него там происходили свои приключения, о которых он им не находил нужным рассказывать. А случалось и так, что, возвратившись, он как-то странно смотрел на них, точно успевал забыть, кто они такие. У него делались какие-то чужие, неузнающие глаза. Венди даже однажды перепугалась и крикнула ему: – Я Венди, разве ты забыл? Питер очень смутился и попросил прощения. – Пожалуйста, Венди, когда тебе покажется, что я тебя забыл, ты крикни: «Я Венди!» И я сразу же вспомню. Всё это было как-то тревожно.
Иногда они засыпали на лету, что было очень опасно, потому что при этом они начинали падать с головокружительной высоты, а самое страшное было то, что Питеру это казалось забавным.
В общем-то Питер их дурачил. Ни один человек не сможет взлететь, пока его не посыплют пыльцой, которой обсыпаются феи.
– Как здорово! – Здорово-то здорово, да скучновато. У нас ведь нет там девчонок. – Какой ты молодец, что так говоришь про девочек! Вот, например, Джон – вон он там спит, – так он девчонок просто презирает. Вместо ответа Питер подошёл к кровати и так лягнул Джона, что тот вывалился из кровати вместе с подушкой и одеялом.
Он сделал вид, что уходит. Но это не помогло. Венди не выглянула. Тогда он сел на кончик кровати и похлопал по одеялу босой ногой. – Венди, – сказал он ласковым голосом, – не удаляйся, не надо. Я просто такой. Я всегда кукарекаю, когда я собой доволен. Она не вылезла из-под одеяла, но было видно, что она прислушивается. – Венди, – продолжал Питер, – от одной девочки больше толку, чем от двадцати мальчишек. Венди выглянула из-под одеяла. – Ты честно так думаешь, Питер? – Ага. – Какой ты хороший! Тогда я опять встаю.
Он был уверен, что, как только он обнаружит свою тень, он сольётся с ней в одно целое, как сливаются в одну каплю две капли воды. Но ничего такого не произошло, и Питер страшно перепугался. Он притащил из ванной кусок мыла и попытался приклеить тень мылом. Но у него ничего не получилось. Тогда он уселся на пол и заплакал.
У Питера помутилось в глазах — не от боли, а от несправедливости. Он почувствовал себя совершенно беспомощным. Он только с ужасом смотрел на Крюка, широко раскрыв глаза. Так бывает со всеми детьми, когда они впервые столкнутся с несправедливостью. Они твёрдо верят в то, что с ними должны поступать по справедливости. И когда ты этого не выполнишь, они смогут полюбить тебя опять, но уже не смогут быть такими, как раньше.
-Кто ты такой, Пэн? Кто ты такой? — проговорил он хрипло. — Я юность! Я радость! — отвечал беспечно Питер. — Я птенец, разбивший свою скорлупу!
Человеком он был простосердечным и даже смог бы сойти за мальчишку, если бы только смог избавиться от лысины. Но ему, надо признать, было свойственно благородное чувство справедливости и мужество непреклонно выполнять то, что он считал правильным.
И все мальчишки спали в этой кровати, уложенные рядышком, как шпроты.
Когда Маргарет вырастет, у нее родится дочь, которая тоже, в свою очередь, сделается мамой Питера, и так это будет продолжаться до тех пор, пока дети не разучатся быть веселыми, непонимающими и бессердечными.
Звезды вообще-то красивые. Но они не могут ни во что вмешиваться. Они могут только смотреть. Кажется, это для них наказание за что-то. А за что, ни одна звезда уже не в силах вспомнить.
В тот миг он гордо выпрямился, и на лице его заиграла улыбка; сердце стучало у него в груди, словно барабан. Казалось, оно говорило: „Умереть — вот это настоящее приключение!
— Постарайтесь выглядеть как можно лучше, — сказал Питер. — Первое впечатление — всегда самое важное.
Вы просто подумайте о чем-нибудь хорошем, ваши мысли сделают вас легкими и вы взлетите.
«Вдруг он заметил, что предмет не просто качается на волнах, а движется направленно, одолевая высокие валы. «Какой отважный кусок бумаги!» — с восхищением подумал Питер.»
А знаешь почему ласточки лепят гнезда под крышами? Чтобы слушать сказки!
— Они должны умереть? — спросила Венди, взглянув на него с таким бесконечным презрением, что Крюк чуть не лишился чувств. — Да, должны! — отрезал Крюк. — А ну молчать! — И с торжеством в голосе объявил: — Последнее слово матери к сыновьям. В эту минуту Венди была просто великолепна! — Вот моё последнее слово, дорогие мальчики, — сказала она твёрдо. — Это говорю вам не я, но ваши настоящие мамы: „Если вы должны умереть, то мы надеемся, что вы умрёте как истинные англичане!“ Даже пираты были потрясены.
О нём рассказывали всякие чудеса: будто, когда дети умирают, он летит с ними часть пути, чтобы им не было страшно.
На этих волшебных берегах дети, играя, вечно вытаскивают из воды свои лодки. Мы с вами в детстве тоже там побывали. До сих пор до нашего слуха доносится шум прибоя, но мы уже никогда не высадимся на том берегу.
Он любил разнообразие, и спорт, который поглощал его, мог наскучить ему в один момент; поэтому всегда существовала возможность, что в следующий риз, когда вы поссоритесь, он позволит вам уйти.
Ради новизны дети готовы покинуть всё самое дорогое.
— Дурачок ты.
Он молча стоял у входа, глядя на своего врага. Неужто сердце его не дрогнуло от жалости? Мы знаем, что этот человек был не вовсе лишён добрых чувств: он любил цветы (так мне говорили) и нежную музыку (даже сам неплохо играл на клавесине); признаемся честно, что идиллическая картина, открывшаяся ему внизу, глубоко взволновала его. Возможно, лучшие чувства взяли бы верх и он покинул бы — не без борьбы — подземный дом, если бы не одно обстоятельство.
Видишь ли, даже во сне Питер выглядел страшно самонадеянным. Приоткрытый в улыбке рот, повисшая вниз рука, нога, согнутая в колене, — во всей его позе было такое самодовольство, какого ещё не видывал свет. И надо же, чтобы именно таким увидел его человек, чрезвычайно болезненно воспринимающий это свойство! Сердце у Крюка окаменело. Если бы оно и разорвалось теперь от ярости на тысячу кусочков, каждый из них вырвался бы из его груди и кинулся бы на спящего обидчика.
Трудно было передать, как Венди презирала пиратов. Еще для мальчишек в самом слове «пират» было что-то захватывающее. А она увидела лишь то, что судно не драилось годами. Все так заросло грязью и пылью, что не было ни одного предмета, на котором нельзя было бы написать пальцем «Дурак». И она кое на чем уже написала.
Право же, я иногда думаю, что от детей больше расстройства, чем радости.
Она ставила двойную заплатку на коленки (господи, как они обращались со своими коленками!) или брала корзину с их носками, в каждой пятке — по огромной дыре. При этом она говорила взрослым «маминым» голосом: «Право же, временами я думаю, что старым девам можно позавидовать».
Теперь вы сделайте окно, и будет все в порядке. В него пускай глядит сирень, а из него — ребятки.
Миссис Дарлинг любила, чтобы все в доме было, как надо, а мистер Дарлинг любил, чтобы было не хуже, чем у людей.
В тот вечер основные силы острова располагались следующим образом. Потерянные мальчишки разыскивали место, где приземлится Питер, пираты разыскивали мальчишек, краснокожие разыскивали пиратов, дикие звери разыскивали краснокожих, чтобы их съесть. И все они ходили и ходили по кругу, потому что двигались с одинаковой скоростью.
Звёзды вообще-то очень красивые. Но они не могут ни во что вмешиваться. Они могут только смотреть. Кажется, это для них наказание за что-то, что они совершили так давно, что ни одна звезда уже не в силах вспомнить. Старые звёзды даже и не пытаются вспомнить. А молодые всё ещё продолжают их спрашивать.
— Понимаешь, когда родился первый ребёнок на свете и он в первый раз засмеялся, то его смех раскатился на тысячу мелких кусочков, и из каждого появилось по фее. И так было задумано, чтобы у каждого ребёнка была своя фея. — Так и получается? — Нет. Ребята уж очень умные стали, чуть подрастут — и уже не верят, что на свете есть феи. А стоит только кому-нибудь сказать: «Глупости, нет никаких фей», как одна из них тут же падает замертво.
Ах, дети, дети! Так велика их вера в материнскую любовь, что им казалось, что они могут себе позволить побыть бессердечными еще немножко!
И еще в мыслях у каждого ребенка есть его собственная страна Нетинебудет, — и чаще всего это остров, очень яркий и цветной…… Мы с вами в детстве тоже там побывали. До сих пор до нашего слуха доносится шум прибоя, но мы уже никогда не высадимся на том берегу.
В глубине того, что называется душой, дети понимали, что ребенок может обойтись без матери. Это матери кажется, что он не может без неё обойтись.
Он был таким же, как всегда, и Венди сразу заметила, что все его молочные зубы целы по-прежнему. Он был маленьким мальчиком, а она — взрослой женщиной. Но он ничего не заметил, потому что был занят собой.
– Ах, как летит время! – Оно летит так же, как ты летала, когда была маленькой? – хитрила Джейн. – Где они, эти дни, когда я умела летать? – А почему ты теперь не можешь, мамочка? – Потому, что я – взрослая. Когда люди вырастают, они забывают, как это делается. – Почему забывают? – Потому что перестают быть веселыми, непонимающими и бессердечными. Только веселые, непонимающие и бессердечные умеют летать.
…Она рассказывает ему истории про него самого, которые он охотно слушает…
Они все обходили и обходили остров, но так и не встретились, потому что шли в одну сторону.
… И Питер тут же схватил ее и потащил к окну. — Отпусти сейчас же! — приказала она ему… Но, конечно же, ей это польстило…
Он был маленьким мальчиком, а она — взрослой женщиной. Но он ничего не заметил, потому что был занят собой. — Привет, Венди! — Привет, Питер! — ответила она, стараясь съежиться и выглядеть как можно меньше.
Динь была совсем не такая уж плохая — вернее, она была то совсем плохая, то вдруг совсем хорошая. С феями всегда так: они такие крошки, что, к несчастью, два разных чувства одновременно в них не умещаются.
Она сидела и шила, а мальчики весело играли вокруг. Вглядись пристальнее в их весёлые лица! Запомни получше, как они пляшут возле камина! Таких счастливых вечеров в подземном доме было немало, но этот вечер последний.
Два-три пирата стояли, облокотясь о поручни, наслаждаясь гнилыми испарениями ночи.
Умереть — вот это настоящее приключение!
Так бывает со всеми детьми, когда они впервые столкнуться с несправедливостью. Они твёрдо верят в то, что с ними должны поступать по справедливости. И когда ты этого не выполнишь, они смогут полюбить тебя опять, но уже не смогут быть такими, как раньше.
У Неряхи вообще было много милых привычек. Например, после боя он протирал не оружие, а свои очки.
В манерах он всё ещё сохранил нечто величественное, так что даже когда он раскраивал тебе череп, то делал это не без достоинства.
Неряха, как ни странно, очень милый человек, который вонзал нож так нежно, что на него невозможно было обидеться.
В этот вечер расстановка сил на острове была такая. Пропавшие мальчишки выслеживали Питера, пираты выслеживали пропавших мальчишек, индейцы выслеживали пиратов, а дикие звери выслеживали индейцев. Они кружили и кружили по острову, но не натыкались друг на друга, потому что все шли с одинаковой скоростью.
Если он о чем-нибудь и думал в эту минуту (а я подозреваю, что думать было не в его привычках).
Впервые миссис Дарлинг узнала о нем, когда стала однажды наводить порядок в мыслях своих детей.
Он был одним из тех глубокомысленных людей, что все знают про акции и облигации. По-настоящему, конечно, о них никто ничего не знает, но он говорил о том, что акции поднялись или упали в цене, с таким видом, что ни одна женщина не могла бы отказать ему в уважении.
Если Неряха так всем нравится — то почему? Внезапно Крюку показалось, что он нашёл ответ на этот вопрос. Это было ужасно! Как? Неужели потому, что Неряха воспитанный и сам того не подозревает, что, как известно, и есть настоящая воспитаннось.
Я просто такой. Я всегда кукарекаю, когда я собой доволен.
Прокормить ребёнка не такая уж дешёвая вещь.
Вид у него был такой, точно сам дух зла покидает преисподнюю.
Если вы чуть прикроете глаза, и при этом вам повезет, тогда вы увидите большое пространство, заполненное водой серого и голубоватого оттенка. Теперь, если вы зажмуритесь, эта вода примет очертания и засветится разными красками. Если вы зажмуритесь еще сильней, то она заполыхает красным огнем. Вот как раз в ту самую секунду, прежде чем ей заполыхать, вы увидите Русалочью лагуну. Только таким способом ее можно разглядеть с материка. Если бы у вас на разглядывание было хотя бы две секунды, вы разглядели бы пену прибоя и услыхали бы, как поют русалки.
Конечно, он просто болтал вздор; но несчастный Крюк реши, что Питер сам не знает, кто он такой и что собой представляет, а это, как известно, отличает только самых воспитанных людей.
Больше они об этом не говорили, но с тех пор Венди уже твёрдо знала, что вырастет. Об этом всегда узнаёшь, как только тебе исполнится два года. Два — это начало конца.
Ясно одно: что крокодил, как и всякое существо, одержимое навязчивой идеей, был глупым животным.
Индейцы нападают, едва забрезжит рассвет, когда мужество бледнолицых обычно находится в упадке.
Никто так хорошо не понимает, что пришла пора сдаваться, как ребенок.
Его догоняет джентльмен Старки, который некогда был учителем в младших классах. Кажется, он все еще сохраняет свою манеру убивать изысканно и утонченно.
— Что бы ты хотел сначала, — спросил он Джона спокойным голосом, — чтобы с нами приключилось приключение или лучше сперва попить чаю?
Ни у кого не бывало такого веселого лица, как у него. И какой звонкий был у него смех! Он все еще умел смеяться, как смеются в первый раз в жизни.
Небо было густо наперчено звездами. Они все как-то сгрудились над домом, точно хотели увидеть, что же здесь произойдет.
Но с этой небольшой разницей острова Нетинебудет похожи друг на друга, как братья, у которых всегда одинаковые носы.
Трудно было представить себе более простую и счастливую семью до того, как появился Питер Пэн. Миссис Дарлинг впервые обнаружила его, когда приводила в порядок мысли своих детей. Разве вы не слыхали? Это в обычае у всех хороших матерей. Когда дети уснут, матери производят уборку в их мыслях, наводят там порядок и кладут все мысли по местам. Когда ребенок просыпается, то все капризы лежат сложенные на дне его головы, а сверху положены добрые чувства, хорошенечко проветренные и вычищенные за ночь. И еще в мыслях у каждого ребенка есть его собственная страна Нетинебудет, и чаще всего — это остров, очень яркий и цветной, с коралловыми рифами, с быстроходным кораблем на горизонте, с дикарями и гномами. И большинство из этих гномов — портные. Есть там еще пещеры, на дне которых протекают реки, и — принцессы, у которых к тому же есть шесть старших братьев и заброшенная хижина в лесу, и еще — очень старая старушка, и нос у нее крючком. С этим было бы не так сложно справиться, однако это не все. Там еще помещается первый день учебы в школе, и пруд, и убийцы, и вышивание крестиком, и глаголы, требующие дательного падежа, и воскресный пудинг, и три пенса, которые дадут, если молочный зуб выдернуть самому, и так далее, и так далее. Конечно, в воображении каждого — своя страна Нетинебудет.
-А почему ты теперь не можешь, мамочка? -Потому что я взрослая. Когда люди вырастают, они забывают, как это делается. -Почему забывают? -Потому что перестают быть веселыми, непонимающими и бессердечными. Только веселые, непонимающие и бессердечные умеют летать.
Они оставались в неведении. Может, так было и лучше. Они прожили, по крайней мере, еще один счастливый час.
Но он говорил «проценты растут» или «акции падают» — с таким видом, что всякий бы его зауважал.
Битва не была бы честной, потому что у Питера было это преимущество. И он подал руку пирату, чтобы помочь ему встать повыше. И тут Крюк укусил его в руку. Не боль от укуса, а несправедливость совершенно обезоружила Питера. Он стоял и смотрел на Крюка, не в силах поднять руку, в которой был нож. Каждый ребенок реагирует так же, когда он впервые в жизни встречается с несправедливостью. И никто никогда не в состоянии потом эту первую несправедливость забыть.
Все дело в том, что феи такие маленькие существа, что в них помещается только одно чувство — либо злое, либо доброе. Они могут изменяться. Но только изменятся им приходится целиком.
Но ночничок возле кровати Венди вдруг заморгал и так сладко зевнул, что заразил зевотой два других, и, прежде чем они успели дозевать, они — все три — погасли.
Вот галстук — так он не завязывается! Видишь ли, он желает завязываться только на спинке кровати. Двадцать раз я пробовал, и двадцать раз он завязывался. А вокруг шеи не желает. Отказывается!
— А знаешь, — продолжал Питер, — почему ласточки лепят гнёзда под крышами? Чтобы слушать сказки!
Сразу отправимся на встречу приключениям или сперва выпьем чаю?
«Тишину нарушают только их сигналы друг другу. Это подражание одинокому крику койота. У некоторых индейцев этот крик выходит даже лучше, чем у самих койотов, которые в этом не всегда достигают совершенства».
И к тому же Питер так верил, что ест, когда ел понарошку, что при этом даже заметно полнел.
— Питер! Скажи мне, а как ты ко мне по правде относишься? — Как преданный сын. — Я так и думала, — сказала Венди и отошла в другой конец комнаты. — Как ты странно говоришь, — заметил Питер, искренне не понимая ее. — Вот и Тигровая Лилия — не хуже тебя. Она, кажется, что-то хочет от меня. А не пойму, что. Может, она тоже хочет быть моей мамой? — Нет. — А что же тогда? — Я не хочу говорить. — Может, Динь-Динь знает? Динь-Динь сидела в своем будуаре за задернутой занавеской и подслушивала. Питера вдруг осенила идея: — Динь, может, ты хочешь быть моей мамой? — Дурачок ты! — крикнула она из-за занавески злым голосом. — А я почти что с ней согласна, — огрызнулась Венди.
— А знаешь, старушка, — сказал Питер, греясь у камина и глядя на Венди, вертевшую в руках чулок с огромной дыркой на пятке, — нет ничего приятнее на свете, чем сидеть вечерком у огня в кругу своей семьи, наслаждаясь заслуженным отдыхом!
Я не знаю почему, возможно, в этом была повинна мягкая красота вечера, но им овладело желание довериться…
Он бы спустился, смеясь над чем-то ужасно забавным, что он говорил звезде, но он уже забыл, что это было, или поднялся бы, все еще оставаясь на русалочьих камнях, но он никак не мог точно сказать, что происходит. Это действительно сильно раздражало.
В его отсутствие жизнь на острове обычно замирала. Феи отсыпались по утрам, звери занимались своими зверенышами… но с появлением Питера, который терпеть не мог спокойствия, остров вновь начинал шевелиться…
— Не подходи, никто не может поймать меня и сделать взрослым… Она должна была сказать ему правду: — Я давно большая, Питер. Мне намного больше двадцати. — Ты обещала не делать этого! — Я ничего не могла поделать…
И действительно, они все время налетали на облака, и царапались о них, и наставляли себе синяки и шишки.
— Летим со мной туда, где ты никогда не станешь взрослой. — Никогда – это очень долго.
Врачи порой рисуют схемы некоторых частей твоего тела, и это бывает безумно интересно, но сделать карту твоих мыслей нелегко, ибо в голове у тебя всё перепутано и всё время меняется.
— А где это место, в котором ты живешь? — Там, где потерянные мальчишки. — Кто они такие? — Дети, которые вывалились из колясок, пока няньки зевали по сторонам. Когда они выпадают из коляски и семь дней их никто не ищет, тогда они отправляются в Неверлэнд. Я там — их командир.
Все дети (кроме Питера Пэна, о котором ты скоро услышишь) в конце концов становятся взрослыми.
Этим страшным словам он и не думал противопоставить их веру в себя, главное для него была собственная вера в себя.
Мальчишек на острове бывает то больше, то меньше, смотря по тому, сколько их убивают и всякое такое; когда они подрастают, что противоречит правилам, Питер их немного укорачивает; сейчас их было шестеро, и двое из них близнецы, если считать близнецов за двоих.
«Надо просто подумать о чём-нибудь приятном и удивительном, — объяснил Питер, — и сам не заметишь, как поднимаешься в воздух!»
«…Как все, кто одержим одной идеей, она была глупа как пробка…»
«…Что толку сопротивляться? Это была судьба…»
«…Она ещё не знала, что Динь все сердцем настоящей женщины ненавидит её…»
В глубине того, что называется душой, дети понимали, что ребёнок может обойтись без матери. Это считает кажется, что он не может без неё обойтись.
Когда Маргарет вырастет, у нее родится дочь, которая тоже в свою очередь сделается мамой Питера, и так это будет продолжаться до тех пор, пока дети не разучатся быть веселыми, непонимающими и бессердечными.
Чувствуя приближение Питера, остров Нетинебудет вновь оживал.
Надо сказать, что, когда Питер отсутствовал, жизнь на острове замирала. Феи отсыпались по утрам, звери занимались своими зверенышами, краснокожие пировали по шесть дней кряду, а пираты и мальчишки, наталкиваясь друг на друга, разве что просто кусали друг друга за палец.
Раз она так любит своих дурацких детей, так что же тут поделаешь!
Уверяю вас, что миссис Дарлинг не сердится на нас, что мы так долго ее не навещали. Если бы мы появились у нее раньше, чтобы выразить ей свое глубокое сочувствие, она закричала бы на нас: — Вы что, с ума сошли? Какое значение имею я? Сейчас же возвращайтесь и не спускайте глаз с детей! И до тех пор, пока матери будут такими, дети всегда будут брать над ними верх.
— Первым делом сделайте стулья и каминную решетку, — скомандовал Питер. — Потом — стены и все остальное. — Точно, — сказал Малышка. — Дома всегда строят именно так. Я теперь вспоминаю.
Но что было делать с Венди, когда ее здоровье находилось в таком плачевном состоянии? — Давайте отнесем ее вниз, в наш дом, — предложил Кудряш. — Точно, — поддержал его Малышка. — С тетеньками так и надо поступать.
Мы оставим торт на берегу, возле русалочьей лагуны, где они любят купаться. Они тут же слопают весь торт, потому что у них нет матери, которая объяснила бы им, как вредно наедаться жирным свежим тортом. Он разразился смехом. И смех его на этот раз был искренним и счастливым. — И они все разом помрут.
Второй поворот направо, а дальше прямо до самого утра. Питер сказал, что это и есть то место, где находится остров Нетинебудет.
Успеют ли они вовремя добраться до детской? Прекрасно, если успеют. Мы тогда вздохнем с облегчением, но зато не получится никакой сказки.
В общем-то Питер их дурачил. Ни один человек не сможет взлететь, пока его не посыплют пыльцой, которой обсыпаются феи.
В ответ раздался нежный звон, как будто кто-то зазвонил в маленькие золотые колокольчики. Так говорят феи. Это их язык. Он такой тихий, что обычно ребята его не слышат.
Он сидел, склонившись над счетами, обвязав голову мокрым полотенцем для ясности мыслей…
Мама очень уважала папу, потому что он работал в банке и разбирался в таких вещах, как проценты и акции, а в этом чаще всего разобраться просто невозможно.
Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают. Венди знала это наверняка.
Острова Нетинебудет похожи друг на друга, как братья, у которых всегда одинаковые носы. На этих волшебных берегах дети, играя, вечно вытаскивают на берег свои рыбачьи лодки. Мы с вами в детстве тоже там побывали. До сих пор до нашего слуха доносится шум прибоя, но мы уже никогда не высадимся на том берегу.
«В доме всего-навсего была одна прислуга Лиза, маленькая, как лилипутик, но они называли ее торжественно — слуги.»
— Пэн, кто ты такой в конце концов? — закричал он. — Я — юность, я — радость, я — маленькая птичка, проклюнувшаяся из яйца! — весело ответил Питер.
И он подал руку пирату, чтобы помочь ему встать повыше. И тут Крюк укусил его в руку. Не боль от укуса, а несправедливость совершенно обезоружила Питера.
Динь презирала всю обстановку в доме мальчишек. Но ее изысканный будуарчик выглядел в их комнате как маленький хвастунишка с постоянно задранным носом.
На этих волшебных берегах дети, играя, вечно вытаскивают на берег свои рыбачьи лодки. Мы с вами в детстве тоже там побывали. До сих пор до нашего слуха доносится шум прибоя, но мы уже никогда не высадимся на том берегу.
Все зорко глядят вперед, и ни один не понимает, что опасность может подкрасться сзади.
-Тогда кинем жребий. -При том, что ты девочка? Да никогда в жизни
— Может, я догоню его, капитан, — предложил Сми, — и пощекочу его Джонни-штопором? Сми всегда придумывал милые прозвища разным вещам. Джонни-штопором он называл свой тесак.
Ты же знаешь, девочки умные, они из колясок не падают.
— Это никакая не птица, — сказал он испуганным голосом. — Это тетенька. — Как — тетенька? — задрожал от страха Болтун. — Мы ее убили, — хрипло заметил Кончик. Они сорвали с себя шапки. — Все ясно, — сказал Кудряш. — Питер привел ее сюда для нас. И он в отчаянии шмякнулся на землю. — Тетенька, которая наконец взяла бы на себя заботу о нас, — сказал один из Двойняшек. — А ты ее убил. Им, конечно, было жаль Болтуна. Но еще жальче самих себя. Когда он приблизился к мальчишкам, они от него отвернулись. Болтун был бледный, губы сжаты. В его лице появилось даже какое-то скрытое достоинство, которое раньше не замечалось. — Это я сделал беду, — произнес он. — Когда по ночам тетенька являлась ко мне во сне, я шептал: «Милая мамочка, милая мамочка». А когда она явилась на самом деле, я ее застрелил.
— Я Венди! — сказала она с волнением. — Послушай, Венди, — зашептал он виновато, — если ты заметишь, что я тебя не узнаю, всегда говори: «Я Венди!» И повторяй это до тех пор, пока я тебя не вспомню.
— Ах, это все мое пристрастие к званым обедам, Джордж! — Нет, дорогая, это все мое дурацкое чувство юмора.
— Глядите! — сказал он. — Стрела угодила прямо сюда. Это поцелуй, который я ей подарил. Он спас ей жизнь.
Нельзя сказать, что Динь была такая уж плохая. Вернее, так: именно сейчас она была хуже некуда, но, с другой стороны, иногда она бывала и целиком хорошей. Это была настоящая битва, но важней всего то, что в ней проявилась одна из особенностей Питера: в самый разгар сражения он мог вдруг переметнуться на сторону противника.
Пираты окружили Крюка, не глядя туда, откуда мог появиться крокодил. Они не собирались сражаться с ним. Это была сама судьба.
В этом критическом положении инстинкт подсказал ей, к кому обратиться за помощью. — Болтун, — крикнула она, — защити меня! И не странно ли, что она воззвала к самому робкому и глупенькому. Вся глупость соскочила с Болтуна. — Я всего лишь Болтун! — крикнул он. — И всем на меня плевать. Но всякому, кто посмеет дотронуться до Венди, я разобью в кровь нос!
Даже теперь она ничего не поняла. — Мы пойдем, — сказала она почти весело. — Да,— тихо ответил он.
Поэтому они не виделись годами и жили прекрасно.
Венди однажды даже перепугалась и крикнула ему: — Я Венди, разве ты забыл? Питер очень смутился и попросил прощения. — Пожалуйста, Венди, когда тебе покажется, что я тебя забыл, ты крикни: «Я Венди!» И я сразу же вспомню. Все это было как-то тревожно.
Дерево Неясень изо всех сил старалось вырасти посреди комнаты, но каждый день они спиливали его вровень с полом.
Чтобы показать ей, что ее отъезд ему безразличен, он весело заскакал по комнате, играя на своей бессердечной свирели.
Они оставались в неведении. Может, так было и лучше. Они прожили, по крайней мере, еще один счастливый час.
— Мне будет так весело, — Вечерами у камина будет довольно одиноко, — заметила она. — У меня будет Динь. — Да, но это же совсем не то, — напомнила она ему кисло.
— О Господи! — сказал кто-то. А кто-то добавил: — Какой печальный день!
Вы закроете глаза, и если вам повезет, вы можете увидеть озеро в чудесных бледных тонах, растворенное в темноте.
Теперь он должен все понять… Но ничуть не бывало. — Питер, — запинаясь, сказала она, — ты что, хочешь, чтобы я полетела с тобой? — Конечно, я поэтому и прилетел. — И он добавил с легким упреком: — Разве ты забыла, что сейчас время весенней уборки? Она знала, что бесполезно говорить, что он пропустил уже много весенних уборок.
Двое против одного? Это его разозлило.
На самом деле он ничего об этом не знал; он всего лишь подозревал и поэтому сказал наугад: — Венди, я удрал из дома в тот самый день, когда я родился. Венди была очень удивлена, но заинтересована; и она в очаровательной манере гостиных дотронулась до его халата, как бы говоря, что он может сесть к ней поближе.
— Я думаю, это должна быть женщина… Женщина, которая позаботится, наконец, обо всех нас, — сказал один из двойняшек…
Он перестал смотреть на нее, но даже тогда она не хотела его отпустить. Он начал скакать и корчить рожи, но когда остановился, ему показалось, что она стучится внутри него.
— Знаете, я не уверен, что у нас есть гостиная, но мы притворимся, что она есть. Оп-ля! И он пустился танцевать… И все они кричали «Оп-ля!» и танцевали вместе с ним, заодно отыскивая гостиную. Я не помню, нашлась ли гостиная, но в доме было много свободных углов, и они в них как раз помещались.
Я вернулся. Почему же ты не радуешься?
— Хочешь, я тебе тоже подарю поцелуй?— сказал, Питер. Венди слегка наклонилась к нему. — Если ты хочешь… Питер оборвал от своей курточки желудь, который служил ему пуговицей, и протянул Венди. — Спасибо. Я буду носить твой поцелуй на цепочке.
Это был вовсе и не субботний вечер, а впрочем, мог бы и быть субботним. Они уже давно потеряли счет дням, но всегда, когда им хотелось что-нибудь выклянчить, они объявляли, что наступил субботний вечер.
Ой, нет, он не растёт, – поделилась с ней Венди. – Он такой, ну, такой, как я.
Потом его ошеломила мысль: «Меня всегда не любили дети». Странно, что он подумал о том, что никогда в жизни его не заботило. Швейная машинка, что ли, нагоняла на него меланхолию? Да! Дети его всегда боялись. Вот Сми-то они почему-то не боятся! Он им даже вроде бы нравится. Чем же он им нравится? Может быть, тем, что умеет быть в форме? Боцман всегда был в хорошей форме, хотя сам не догадывался об этом. А не догадываешься – это и есть лучшая форма! Он уже занёс свой коготь над Сми, но остановился. Ударить человека за то, что он в форме? Что это должно было означать? То, что ты сам в плохой форме!
Миссис Дарлинг любила, чтобы всё в доме было как надо, а мистер Дарлинг любил, чтобы было не хуже, чем у людей.
Поэтому они никак не могли обойтись без няни. Но поскольку они были бедны – ведь дети просто разоряли их на молоко, – в нянях у них была большая чёрная собака водолаз, которую звали Нэна.
Сейчас, когда я на неё смотрю, право же, я жалею о тех обидных словах, которые я пытался о ней говорить. Раз она так любит своих дурацких детей, так что же тут поделаешь!
Капитан Пэн, хорошенечко изучив корабельные карты, пришёл к выводу, что если ветер не изменит направления, то они достигнут Азорских островов к 21 июня, оттуда им выгоднее будет лететь, чтобы выиграть время.
Её привязывал Сми. Он шепнул ей: – Послушай, милая, я спасу тебя, если ты согласишься стать моей мамой. Но даже симпатичному Сми она не могла этого обещать. – Я предпочту остаться бездетной, – сказала она презрительно.
Даже Майкл, который уже почти заснул, почувствовал, что она взволнована. Он приоткрыл глаза и спросил…
В делах людей прилив есть и отлив, С приливом достигаем мы успеха.