Стихотворение, Стишки, Стихи Леонида Мартынова

31 декабря 1950 года

Зима.
Снежинка на реснице,
И человеку детство снится,
Но уйма дел у человека,
И календарь он покупает,
И вдруг он видит:
Наступает
Вторая половина века.

Наступит...
Как она поступит?

— Ну, здравствуй!— скажет.—
Праздник празднуй!
И вместе с тем
Она наступит
На глотку
Разной
Мрази
Грязной.

Предвижу
Это наступленье
На всех отступников презренных!
Об этом,
Словно в исступленьи,
Декабрьский вихрь ревет в антеннах,
Звенит в зерне, шуршит в соломе,
Ломает хворост в буреломе...

...Двадцатый век на переломе!

Ангелы спора

Ангел мира есть
И ангел мора,
Ангелы молчания на сборищах...

Я любуюсь
Ангелами спора,
Охраняющими бурно спорящих:

У единоборцев за плечами
Вьются эти ангелы-хранители,
От неясных доводов в печали,
Справедливых доводов ценители.

Бдят!
Но улетают,
Словно мухи,
Если пахнет спорами напрасными,
Потому что только злые духи
Притворяются на все согласными.

Баллада о Николае Рерихе

Я думаю
О Рерихе,
О том, как он попал
Проездом из Америки в Гоа и Каракал
Путем, судьбой измеренным, в Москву на тридцать дней,
Чтоб встретиться с Чичериным и Луначарским в ней.

В нем было что-то детское, как часто — в силачах.
Он в консульство советское явился в Урумчах,
Чтоб знали все и видели, кто враг кому, кто друг...
И по дороге к Индии в Москву он сделал крюк.

О, был он вольной птицею, художник — и большой,
Но, числясь за границею, он рад был всей душой
С любезными наркомами, назло лихой молве,
Как с добрыми знакомыми увидеться в Москве.

Так, в Индию стремящийся упорно с малых лет,
Мятущийся, томящийся, отнюдь не домосед,
В заокеанском городе оставив небоскреб,
Он, меж гигантских гор идя, с крутых увидел троп
Над водами над быстрыми алтайца и коня,
А на какой-то пристани, быть может, и меня...

Богатый нищий

От города не отгороженное
Пространство есть. Я вижу, там
Богатый нищий жрет мороженое.br> За килограммом килограмм.

На нем бостон, перчатки кожаные
И замшевые сапоги.
Богатый нищий жрет мороженое...
Пусть жрет, пусть лопнет! Мы - враги!



Так же рекомендуем стихи Лоры Векслер

Будто впрямь по чью-то душу...

Будто
Впрямь по чью-то душу
Тучи издалека
С моря движутся на сушу
С запада, с востока.

Над волнами
Временами
Ветер возникает,
Но волнами, а не нами
Грубо помыкает.

Он грозится:
— Я возвышу,
А потом унижу!—
Это я прекрасно слышу
И прекрасно вижу.

Возвышенье,
Униженье,
Ветра свист зловещий...
Я смотрю без раздраженья
На такие вещи.

Ведь бывало и похуже,
А потом в итоге
Оставались только лужи
На большой дороге.

Но чего бы это ради
Жарче керосина
Воспылала в мокрой пади
Старая осина?

Я ей повода не подал.
Зря зашелестела.
Никому ведь я не продал
Ни души, ни тела.

Огненной листвы круженье,
Ветра свист зловещий...
Я смотрю без раздраженья
На такие вещи.

Будьте любезны, будьте железны!..

- Будьте
Любезны,
Будьте железны! -
Вашу покорную просьбу я слышу.-
Будьте железны,
Будьте полезны
Тем, кто стремится укрыться под крышу.

Быть из металла!
Но, может быть, проще
Для укрепления внутренней мощи
Быть деревянным коньком над строеньем
Около рощи
В цветенье
Весеннем?
А! Говорите вы праздные вещи!
Сделаться ветром, ревущим зловеще,
Но разгоняющим все ваши тучи,-
Ведь ничего не придумаешь лучше!
Нет!
И такого не дам я ответа,
Ибо, смотрите, простая ракета
Мчится почти что со скоростью звука,
Но ведь и это
Нехитрая штука.
Это
Почти неподвижности мука -
Мчаться куда-то со скоростью звука,
Зная прекрасно, что есть уже где-то
Некто,
Летящий
Со скоростью
Света!

Бывают лица мертвенные...

Бывают
Лица мертвенные,
Краска,
Как говорится,
С них давно сбежала.

Так на лице равнины, словно маска,
Снегов непроницаемость лежала.

Вдруг
На столбе
Мембрана задрожала
И началась в эфире свистопляска,
А на лице равнины, словно маска,
Снегов непроницаемость лежала.

О, долго ль будет так?
Не без конца ли?
Ведь не расскажешь, что это такое!

Пахнуло бурей...
А снега мерцали
Обманчивой недвижностью покоя.

Равнина
Будто что-то выжидала,
Как будто бы ничто не волновало.

И, наконец,
Завыла,
Зарыдала
Весна, какой еще и не бывало.

Нет,
Не бывали ветры столь жестоки,
И по оврагам, резким, как морщины,
Коричневые бурные потоки,
Вскипая, мчались по щекам равнины.

И это все -
Не что-нибудь иное -
Звалось весною,
Слышите: весною!
Но можно ли, об этом вспоминая,
Назвать весной все это?
Я не знаю.

Бывают такие периоды...

Бывают
Такие
Периоды,
Когда к словопреньям не тянет
И кажется, в рот набери воды,
А глубже молчанье не станет,
Когда накричался до хрипа ты,
И, сделав все резкие выпады,
Ты медленно делаешь выводы.
Бывают
Такие
Периоды.

Бык воспоминаний

Где-то
Крикнул петел,
Дятел застучал,
Что-то им ответил, сонно замычал
В утреннем тумане, высунув язык,
Бык воспоминаний, крутолобый бык.

Это бык видений.
Подойду к нему
И без рассуждений за рога возьму:
Мол, хвостом помашем, ухом шевеля,
Да и перепашем памяти поля.

Луг воспоминаний
Глухо шелестит,
Плуг воспоминаний по лугу блестит.
Утренние пташки подымают крик,
Но ходить в упряжке не желает бык.

Пусть уж
Трактористы,
Сидя у руля,
Перепашут чисто памяти поля,
Чтоб с лицом эпохи слить Природы лик.
А в чертополохе
Водит оком бык...
Бык воспоминаний, выйдя на луга,
Ворошит в тумане памяти стога.

Быль

Вездеход,
Бульдозер,
Самосвал...

Кажется, я все обрисовал
И детально все изобразил,
Как я все на свете создавал,
И покровы всякие срывал,
И куда и что перевозил.

Но чего-то я не отразил?

А! Наверное, как сох ковыль
И как черный смерч в степях вставал,
И пустел простор, и пустовал
Нововозведенный сеновал.

Видимо, прошел автомобиль,
Вездеход, бульдозер, самосвал
И окутал все в такую пыль,
Тяжелее всяких покрывал.

Вот откуда в памяти провал.
Но ведь это тоже явь и быль,
Чтобы это ты не забывал,
Вездеход, бульдозер, самосвал!

В древности мыслители бывали...

В древности
Мыслители бывали
Как художники и как поэты
И бывало краткие давали,
Но отнюдь не кроткие, ответы
На бесчисленность пустых вопросов.
Впрочем, что с него возьмёшь?
Философ!
А у варваров иное дело:
Если уж мыслителя задело
Выраженье инородца злого,
То такое возглашает слово,
Что оно одно не уместится
На журнальную страницу.

В чем убедишь ты стареющих...

В чем убедишь ты стареющих,
Завтрашний день забывающих,
Спины на солнышке греющих
И о покое взывающих!
Но не легко собеседовать
С юными, кто не успел еще
Все на земле унаследовать:
Капища, игрища, зрелища,
Истины обнаженные,
Мысли, уже зарожденные,
Кисти, уже погруженные
В краски, уже разведенные.
Да! Сговориться со старыми
Так же не просто, как с малыми!
Движутся старые с малыми
Будто музейными залами,
Глядя в безумной надменности,
Как на окаменелости.
На золотые от зрелости
Ценности
Современности.

Вдохновенье

Смерть
Хотела взять его за горло,
Опрокинуть наземь, придушить.
Он не мог ей это разрешить.
Он сказал:
                            - Не вовремя приперла!
Кое-что хочу еще свершить!
Тут-то он и принялся за дело -
Сразу вдохновенье овладело,
Потому что смерть его задела,
Понял он, что надобно спешить,
Все решать, что надобно решить!


на правах рекламы
Самое главное для человека – это его здоровье и здоровье его близких. Если вы заболели или просто хотите сделать профилактику своего здоровья, рекомендуем вам лечение за рубежом http://www.zarubezhomlechenie.ru/

Вечерняя звезда

Я видел
Много звезд:
Не только стаи,
А табуны их, целые стада,
Скакали, пыль межзвездную взметая.
И звездные я видел поезда,
И звездные я видел города,
Что громоздились, в бездне вырастая.

Но есть такой вечерний час,
Когда
Лишь ты, моя счастливая звезда,
Одна-единственна, плывешь, блистая
В закате, что не весь еще погас,
Когда еще во тьму не утащились
Седые туши тучевидных масс,
Тебя затмить неправомерно силясь,
И серый месяц в дырку неба вылез,
Сиять над миром безнадежно тщась.

Во дни переворота

Вообразите
Оторопь всесильных
Вчера еще сановников надменных.

Вообразите возвращенье ссыльных,
Освобождение военнопленных.

Вообразите
Концессионеров,
Цепляющихся бешено за недра,
Их прибылью дарившие столь щедро.

Вообразите коммивояжеров
В стране, забывшей вдруг о дамских тряпках.

Вообразите всяких прокуроров,
Полусмиривших свой суровый норов
И как бы пляшущих на задних лапках
Уж не в своих, но в адвокатских шапках.

Представьте на волках овечью шкуру.
Вообразите дикий вихрь газетный
И запрещенную литературу,
Считаться переставшую запретной
Еще впервые!

И представьте город,
Как будто бы расколот и распорот
В часы, когда звенели, звезденели
Расшибленные стекла на панели,
И прыгали с трибун полишинели,
Как будто их сметала и сдувала
Ко всем чертям, ликуя небывало,
Душа народа, вырвавшись на волю
Из самого глубокого подполья
Для вольного и дальнего полета
Во дни Октябрьского переворота.