И это явь?

И это — явь? Не сновиденье?
Не обольстительный обман?
Какое в жизни возрожденье!
Я плачу! Я свободой пьян!

Как? Неужели? Всё, что в мыслях,—
Отныне и на языке?
Никто в Сибирь не смеет выслать?..
Не смоет утопить в реке?..

Поверить трудно: вдруг всё ложно?!.
Трепещет страстной мукой стих...
Но невозможное — возможно
В стране возможностей больших!

Ноктюрн (Месяц гладит камыши...)

Месяц гладит камыши
Сквозь сирени шалаши...
Всё - душа, и ни души.

Всё - мечта, всё - божество,
Вечной тайны волшебство,
Вечной жизни торжество.

Лес - как сказочный камыш,
А камыш - как лес-малыш.
Тишь - как жизнь, и жизнь - как тишь.

Колыхается туман -
Как мечты моей обман,
Как минувшего роман...

Как душиста, хороша
Белых яблонь пороша...
Ни души, и всё - душа!

Любовь — обман...

Любовь — обман, и жизнь — мгновенье,
Жизнь — стон, раздавшийся, чтоб смолкнуть навсегда!
К чему же я живу, к чему мои мученья,
И боль отчаянья, и жгучий яд стыда?
К чему ж, не веруя в любовь, я сам так жадно,
Так глупо жду ее всей страстною душой,
И так мне радостно, так больно и отрадно
И самому любить с надеждой и тоской?
О сердце глупое, когда ж ты перестанешь
Мечтать и отзыва молить?
О мысль суровая, когда же ты устанешь
Всё отрицать и всё губить?
Когда ж мелькнет для вас возможность примиренья?
Я болен, я устал... Из незаживших ран
Сочится кровь и [нрзб] прокляты сомненья!
Я жить хочу, хочу любить,— и пусть любовь — обман.

Безрадостной любви развязка роковая!..

Безрадостной любви развязка роковая!
Не тихая печаль, а смертной муки час...
Пусть жизнь — лишь злой обман,
но сердце, умирая,
Томится и болит, и на пороге рая
Еще горит огнем, что в вечности погас.

В архипелаге ночью

Нет, не верьте обольщенью,—
Чтоб сцепленьем мертвых сил
Гибло Божие творенье,
Чтоб слепой нам рок грозил.

Видел я в морском тумане
Всю игру враждебных чар;
Мне на деле, не в обмане
Гибель нес зловещий пар.

Въявь слагались и вставали
Сонмы адские духов,
И пронзительно звучали
Сочетанья злобных слов.

Мир веществен лишь в обмане,
Гневом дышит темный пар...
Видел я в морском тумане
Злую силу вражьих чар.

Из письма

Во-первых, объявлю вам, друг прелестный,
Что вот теперь уж более ста лет,
Как людям образованным известно,
Что времени с пространством вовсе нет;
Что это только призрак субъективный,
Иль, попросту сказать, один обман.
Сего не знать есть реализм наивный,
Приличный ныне лишь для обезьян.
А если так, то, значит, и разлука,
Как временно-пространственный мираж,
Равна нулю, а с ней тоска и скука,
И прочему всему оценка та ж...
Сказать по правде: от начала века
Среди толпы бессмысленной земной
Нашлись всего два умных человека —
Философ Кант да прадедушка Ной.
Тот доказал методой априорной,
Что, собственно, на все нам наплевать,
А этот — эмпирически бесспорно:
Напился пьян и завалился спать.

Опять надвинулись томительные тени...

Памяти А. Ф. Аксаковой

Опять надвинулись томительные тени
Забытых сердцем лиц и пережитых грез,
Перед неведомым склоняются колени,
И к невозвратному бегут потоки слез.

Не об утраченных, о нет: они вернутся,-
Того мгновенья жаль, что сгибло навсегда,
Его не воскресить, и медленно плетутся
За мигом вечности тяжелые года.

Иль эта мысль обман, и в прошлом только тени
Забытых сердцем лиц и пережитых грез?
Перед неведомым склоняются колени,
И к невозвратному бегут потоки слез.

Если б я был к счастью...

Если б я был к счастью приневолен,
Если б я был негой опьянен,
Был бы я, как цвет тепличный, болен
И страстями безумными спален.

Но легко мне: я живу печален,
Я суровой скорби в жертву дан.
Никаким желаньем не ужален,
Ни в какой не вдамся я обман.

И до дня, когда безмолвной тенью
Буду я навеки осенен,
Жизнь моя, всемирному томленью
Ты подобна, легкая, как сон.

Окрест - дорог извилистая сеть...

Окрест - дорог извилистая сеть.
Молчание - ответ взывающим.
О, долго ль будешь в небе ты висеть
Мечом, бессильно угрожающим?

Была пора,- с небес грозил дракон,
Он видел вдаль, и стрелы были живы.
Когда же он покинет небосклон,
Всходили вестники, земле не лживы.

Обвеяны познанием кудес,
Являлись людям звери мудрые.
За зельями врачующими в лес
Ходили ведьмы среброкудрые.

Но все обман,- дракона в небе нет,
И ведьмы так же, как и мы, бессильны.
Земных судеб чужды пути планет,
Пути земные медленны и пыльны.

Страшна дорог извилистая сеть,
Молчание - ответ взывающим.
О, долго ль с неба будешь ты висеть
Мечом, бессильно угрожающим?

Я любил в тебе слиянье...

Я любил в тебе слиянье
Качеств противоположных:
Глаз правдивых обаянье
И обман улыбок ложных;

Кротость девочки-подростка,
Целомудренные грезы -
И бичующие жестко
Обличенья и угрозы;

Сострадательную нежность
Над поруганной рабыней -
И внезапную мятежность
Перед признанной святыней.

Я один в безбрежном мире...

Я один в безбрежном мире, я обман личин отверг.
Змий в пылающей порфире пред моим огнем померк.

Разделенья захотел я и воздвиг широкий круг.
Вольный мир огня, веселья, сочетаний и разлук.

Но наскучила мне радость переменчивых лучей,
Я зову иную сладость, слитность верную ночей.

Темнота ночная пала, скрылась бледная луна,
И под сенью покрывала ты опять со мной одна.

Ты оставила одежды у порога моего.
Исполнение надежды - радость тела твоего.

Предо мною ты нагая, как в творящий первый час.
Содрогаясь и вздыхая, ты нагая. Свет погас.

Ласки пламенные чую, вся в огне жестоком кровь.
Весть приемлю роковую: "Ты один со мною вновь".

А рассвет – тучи рвет на клочки

А рассвет – тучи рвет на клочки,
Он отеллово-гневен, суров...
Роза белая вздрогнула вновь:
Бледным веером в мрак – лепестки.

Тут же юный бутон,
взрыв огня,
Тот, что кланялся розе три дня,
Вмиг от ужаса,
выбрызнув пламень,
Головою расшибся о камень...

Я поверила в странный обман!
Потому-то душа и болит.
Над травою плывет не туман –
Призрак розы убитой скользит...

Город, железо...

Город, железо. Могучий бардак.
Странно. Всё делаю здесь не так.
Как ни стараюсь, я дикий цветок:
Вся – навиду, и опять – поперёк.

Словно шизо на сплетеньи путей,
Визги машин – что летящий аркан.
Вихри властей, полузмейных затей,
Бледно ползёт постоянный обман.

Выгни, мой Ангел, крыло надо мной,
Вечные перья светятся в мрак.
Дай мне надежду – остаться собой,
Дай мне идти – не туда и не так.

Лилово-тёмно-буйная...

Лилово-тёмно-буйная,
пышная, безумная!
Мохнато-сластно-томная,
девьи-свеже-сонная,
та, пред которой пал плетень –
Сирень:

Гроздь поцелуев воздушных моих,
– лёгкая марь-ненасыть! –
что не успела тебе подарить
перед разлукой,
что бьёт, словно плеть...

Десять деньков?!
Я боюсь умереть.

Чёрные волосы – вихрь до колен…
Вот и Луна –
как сиреневый плен,
жаждет меня одурманить и – в сеть!

Вечный обман? Недоверия бредь?
Всё поняла...
Легче мне – умереть.

Овалы гнул речной туман...

Овалы гнул речной туман,
реал вещей ушёл в обман,
и перевозчик – очень странно! -
был так похож на Челентано
и так смотрел – почти в упор! -
что я смущаюсь до сих пор.

И мы молчали целый час
средь отуманенной реки;
плескались вёсла, что зверьки;
из вольных волн, почти на нас,
метался жемчуг белой стаей,
и тихий вечер таял, таял...

Потом мы лодку вброд тащили
и расставались тоже странно:
«Прощай, хозяин! Как туманно...»
«Прощай, однако! Вместе плыли...»

Мои следы замёл туман,
и наш закончился роман.