Кург Воннегурт — цитаты и афоризмы (300 цитат)

Воннегурт Курт — один из лучших американских писателей прошлого века. Его работы ценятся по сей день и популярность не угасает. Жизнь Курта была очень сложной и невероятно интересной, он прожил Вторую Мировую и даже попал в плен, из которого смог выбраться. Начав новую жизнь, он долго не мог найти себя. Но затем начал писать и набирать популярность. Он написал большое количество книг и рассказов за свою долгую жизнь. Курт Воннегурт — цитаты и афоризмы в данной подборке.

Красивая женщина патологически не способна к внутреннему соответствию своей красоте.

Красивая женщина патологически не способна к внутреннему соответствию своей красоте.


Мучительно переплавляя свои дрезденские переживания в художественную прозу.

Мучительно переплавляя свои дрезденские переживания в художественную прозу.


Одно из самых главных последствий войны состоит в том, что люди в конце концов разочаровываются в героизме.

Одно из самых главных последствий войны состоит в том, что люди в конце концов разочаровываются в героизме.


Мы достигли момента, когда нас больше интересует изучение рукописей Керуака, чем собственно чтение Керуака.

Мы достигли момента, когда нас больше интересует изучение рукописей Керуака, чем собственно чтение Керуака.


Большинство людей ведет безнадежное существование. То, что зовется смирением, на самом деле есть убежденное отчаяние».

Большинство людей ведет безнадежное существование. То, что зовется смирением, на самом деле есть убежденное отчаяние».


У кого есть в друзьях венгр, тому уже не нужны враги».

У кого есть в друзьях венгр, тому уже не нужны враги».


Кстати, в английском языке слова «гордость» и «прайд», то есть львиная семья, звучат и пишутся одинаково – pride.

Кстати, в английском языке слова «гордость» и «прайд», то есть львиная семья, звучат и пишутся одинаково – pride.


«Если Бог существует, Он ненавидит людей, это точно. И мне больше нечего добавить».

«Если Бог существует, Он ненавидит людей, это точно. И мне больше нечего добавить».


Много нового дала миру Америка. Самое поразительное, беспрецедентное явление – это огромное количество бедняков без чувства собственного достоинства. Они не любят друг друга, потому что не любят себя.

Много нового дала миру Америка. Самое поразительное, беспрецедентное явление – это огромное количество бедняков без чувства собственного достоинства. Они не любят друг друга, потому что не любят себя.


Когда их снова пришибло свободой воли, только тогда они остановились и прекратили свой бег с препятствиями, которые сами же и понастроили».

Когда их снова пришибло свободой воли, только тогда они остановились и прекратили свой бег с препятствиями, которые сами же и понастроили».


Компания International Paper попросила Курта Воннегута, автора «Бойни номер пять», «Рецидивиста», «Колыбели для кошки» и других романов, рассказать, как вкладывать свой стиль и черты своей личности во всё, что вы пишете.


Дядьку пришлось признать, что только спятивший с ума солдат не подчиняется своему долгу всегда и везде. В госпитале ему сказали, что самое главное правило из всех вот какое: всегда выполняй прямой приказ незамедлительно.Брэкман обратился к Дядьку, приказал ему подойти строевым шагом к человеку у столба и задушить его до смерти. Брэкман сказал Дядьку, что это прямой приказ.


«Пропозиція неочікуваних подорожей – це уроки танців у школі Господа».


Вин-дит – слово боконистское, и означает оно, что ты лично испытываешь внезапно толчок по направлению к боконизму, к пониманию того, что Господь Бог все про тебя знает и что у него есть довольно сложные планы, касающиеся именно тебя.


Не нужно ставить перед собой непосильные задачи и пытаться прыгнуть выше головы. Мы должны заниматься тем, что для нас естественно и интересно, тем, для чего мы предназначены».


Они ощущали себя богами с маленькой буквы.


Для него это была просто очередная дурацкая выходка мира за пределами его личной вселенной. Очередной идиотизм бытия, такой же бессмысленный, как войны, крах экономики, эпидемии чумы, приливные волны, звезды телеэкрана и далее по списку. Я так думаю, что в тот момент, когда нас всех снова накрыло свободой воли, Траут именно потому и остался единственным здравомыслящим человеком на всю округу – вблизи Академии, – что он в отличие от подавляющего большинства не видел особенной разницы между жизнью-оригиналом и жизнью-копией.


Жить – это значит одно из двух: либо томиться от скуки, либо обмирать от страха. И Сатана взяла яблоко и наполнила его всевозможными идеями, которые могли помочь людям хотя бы развеять скуку. Там были правила карточных игр и игр в кости, и пояснения, как трахаться, и рецепты пива, вина и виски, и картинки с растениями, которые можно курить, и т. д., и т. п. И инструкции, как сделать музыку, песни и танцы по-настоящему безумными и сексуальными. И как материться, когда ударяешься обо что-то ногой». «Сатана поручила змею передать яблоко Еве. И взяла Ева яблоко, и вкусила, и ела, и дала также Адаму. И Адам тоже ел, а потом они трахались».


Мы для того и пришли в этот мир, чтобы помочь друг другу справиться со всем этим, как это ни назови».


Чернокожего джазового пианиста Фэтса Уоллера была одна фраза, которую он выкрикивал всякий раз, когда играл по-настоящему классно. Вот эта фраза: «Кто-нибудь, пристрелите меня, пока мне хорошо!»


Даже тот, у кого нет вообще никакой военной подготовки, никогда не снесет себе череп из дробовика нечаянно


«Все истины, которые я хочу вам изложить, – бесстыдная ложь».


Гуманисты, в массе своей образованные и культурные люди, представители среднего класса, вполне довольные своим положением и нашедшие свое место в жизни – и я отношусь к их числу, – не нуждаются в Боге, поскольку находят достаточно радости в простом человеческом знании и надежде. Большинство людей этого не умеют.


Эта девица была венгеркой. Как говорится в старинной пословице: «У кого есть в друзьях венгр, тому уже не нужны враги».


«Садясь писать, я чувствую себя словно безрукий и безногий инвалид с карандашом, зажатым во рту», — как-то раз заметил Курт Воннегут[ 4


Курт Воннегут всегда учил. И всегда учился. И всегда передавал другим то, чему научился сам.


Самое порочное качество, что вы только можете явить читателю, есть непонимание, что интересно, а что нет. Читатель часто решает, нравится ему писатель или нет, по тому, что писатель решает показать или о чем заставить задуматься.


Однажды я попросил его дать определение готического романа. Он сказал: «Юная барышня заходит в старый дом и пугается до усрачки».


«Гаррисона Бержерона», одного из воннегутовских рассказов, принадлежащих к числу его любимых, начинается примерно так: Был 2081 год н.э.


Только неподдельный интерес, а не ваши игры с языком, может стать самым важным и привлекательным элементом вашего стиля[ ~


— Ты больше не пишешь? — спросила она. — Не было ничего, что я хотел бы сказать.— После всего, что ты видел и пережил, дорогой? .


Жить – это значит одно из двух: либо томиться от скуки, либо обмирать от страха.


«Когда их снова пришибло свободой воли, только тогда они остановились и прекратили свой бег с препятствиями, которые сами же и понастроили».


Когда малыш читал книжку, кто-то из взрослых мог попросить его на минуточку оторваться и поговорить о прочитанном. «Грустно, правда? – спрашивал взрослый. – Такой славный у девочки был щенок. А его переехал мусоровоз. Тебе, наверное, хочется плакать?» А если история была веселой, взрослый говорил так: «Правда, смешно? Когда этот самодовольный, чванливый богач поскользнулся на на Бубу называли фрукт, похожий на наш банан.


Жизнь – это эволюционный эксперимент.


Ту часть нашего существа, которая мыслит, словно бы покрывает слой жира, и задача писателя — прорубиться сквозь него и обнаружить, что же внутри.


Генри Дэвида Торо: «Большинство людей ведет безнадежное существование. То, что зовется смирением, на самом деле есть убежденное отчаяние».


Он говорил, что мы почему-то не замечаем, когда случается что-то хорошее. А ведь хорошее стоит того, чтобы на него Он говорил не о каких-то великих свершениях, а о самых простых, повседневных вещах: когда пьешь лимонад в жаркий полдень в тенечке, или вдруг чувствуешь запах свежего хлеба из булочной, или сидишь ловишь рыбу, и тебя не волнует, поймаешь ты что-нибудь или нет, или слышишь, как где-то в соседнем доме кто-то по-настоящему классно играет на пианино.


мы почему-то не замечаем, когда случается что-то хорошее. А ведь хорошее стоит того, чтобы на него обратили внимание.


Траут назвал нашу войну – его войну и мою войну тоже – «второй неудачной попыткой западной цивилизации покончить с собой».


Не был в штаб-квартире Американской ассоциации гуманистов в городе Амхерсте, штат Нью-Йорк, хотя и являюсь ее почетным президентом. До меня этот уныло-административный пост занимал ныне покойный писатель и биохимик, доктор Айзек Азимов. Единственный смысл существования нашей организации – скучнейшего, кстати сказать, предприятия – показать другим, что нас много. На самом деле мы предпочли бы просто жить своей жизнью и никому не рассказывать, какие мы все из себя гуманисты, и даже не думать об этом, как мы не думаем о том, что нам надо дышать.


Волнующие истории и делиться друг с другом радостью. Так, по словам Килгора Траута, «они превратились в самых жестоких созданий во всем галактическом скоплении».


Жить – это значит одно из двух: либо томиться от скуки, либо обмирать от страха


Иду домой. Я замечательно провел время. Вот что я вам скажу: мы пришли в этот мир для того, чтобы слоняться без дела в свое удовольствие. А если кто-нибудь скажет, что это не так, можете смело послать его куда подальше!


Уилфрид Шид Ведь, как ни крути, его некогда захватил в плен и принудил работать (таскать и перевозить трупы) вражеский режим, погрязший в идолопоклонстве перед тираном, прогнивший из-за стремления людей к легким авторитарным решениям.


Признание того факта, что американцев могут где-то не любить, равнозначно государственной измене – при этом не имеет значения, где именно их не любят и что они там делают


Я всегда говорю на своих выступлениях, что основная задача художника – сделать так, чтобы люди научились хотя бы немного радоваться жизни. А когда меня просят назвать художников, которые справились с этой задачей, я отвечаю: «Битлз».


«Кто-нибудь, пристрелите меня, пока мне хорошо!»


Сейчас я уже не вожусь с каждым рассказом подолгу. Если приходит какая-то идея, я по-быстрому набрасываю сюжет, передаю авторство Килгору Трауту и вставляю рассказ в роман.


Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя.


«Будь у вас вместо мозгов динамит, его бы вряд ли хватило, чтобы сорвать шляпу у вас с головы»


«Пока существует низший класс – я к нему отношусь, пока есть преступники – я один из них, пока хоть одна душа томится в тюрьме – я не свободен».


Траут писал, что бубуане относились к наиболее легко адаптирующимся формам жизни во всем галактическом скоплении. Эта способность развилась у них благодаря замечательному свойству мозга, который можно было запрограммировать со


Кстати, об этих бермудских орланах. Вот такой интересный факт: насколько можно судить, в стремительном сокращении их популяции были виновны не люди, а самки самих же орланов. Раньше, предположительно – на протяжении нескольких тысячелетий, самки высиживали птенцов, заботились о них, а потом учили летать. Причем учили весьма незатейливым способом: попросту спихивали подросших птенцов со скалы. Но когда на Бермуды приехал докторант Реймонд Траут с молодой женой, он обнаружил, что самки бермудских орланов решили облегчить себе задачу по воспитанию потомства и теперь сбрасывают со скалы яйца, из которых еще не успели вылупиться птенцы.


Если я нарушу все правила пунктуации, назначу словам новые значения по своей прихоти и нанижу их вперемешку, я просто не буду понят.


Вы бы тогда наверняка с радостью познакомились со мною. Я была дама, умевшая ценить юность. Да-да, всё это счастливое время я отнюдь не походила на некоторых. Оно вовсе не пронеслось близ меня, подобно мимолетной грезе. Вторники и среды были для меня столь же веселы, как и субботние вечера[ ].


Он изначально считает, что, поскольку вы — человек, вас что-нибудь да беспокоит. Вам нужно лишь хорошенько порыться на складе, то есть в себе, и отыскать это.


Я сам не раз говорил на своих выступлениях: «Если вам хочется по-настоящему расстроить родителей, но у вас не хватает смелости заделаться гомосексуалистом, вы всегда можете стать человеком искусства».


«В начале не было ничего, то есть вообще ничего, – сказал Траут. – Это было сплошное ничто. Но любое ничто предполагает наличие чего-то. Иными словами, раз есть ничто, значит, должно быть и нечто. Точно так же, как если есть верх, обязательно должен быть низ. Если есть сладость, должна быть и горечь. Есть мужчина – должна быть и женщина. Пьянство – трезвость, радость – грусть. Не хочу вас огорчать, дорогие друзья и соседи, но все мы – лишь мелкие следствия некоей неимоверно огромной причины. А кому это не нравится, пусть идет лесом».


Предложение формируется на основе подлежащего, сказуемого, дополнения. Абзац состоит из предложений: за тезисом следуют предложения, которые разъясняют или развивают его, а завершающее предложение подытоживает или подчеркивает сказанное. Эссе составлено из идущих друг за другом абзацев. Соберите их вместе, и — фанфары! — ваше эссе готово!


Кто-нибудь, пристрелите меня, пока мне хорошо!»


Вот что писал Суноко в своем тайном дневнике: «Человеческие мозги – эти три с половиной фунта собачьего корма из пропитанной кровью губки – никоим образом не смогли бы создать «Звездную пыль», не говоря уже о Девятой симфонии Бетховена, без посторонней помощи».


Он сказал: «Видимо, у наших есть данные, что Третья мировая война будет идти посреди гигантского омлета по-испански. Вот они и готовятся».


Воннегут правил без устали, потому что прекрасно отдавал себе отчет в том, какие умения и навыки необходимы его аудитории, и потому что сочувствовал читателям — которым придется опознать тысячи маленьких значков на бумаге и немедленно извлечь из них смысл.


Если ему и удавалось куда-то устроиться, это была работа из категории «вычищать птичий помет из часов с кукушкой».


Воображение у бубуан атрофировалось за ненадобностью, и они постепенно утратили способности своих предков и разучились читать интересные, волнующие истории и делиться друг с другом радостью. Так, по словам Килгора Траута, «они превратились в самых жестоких созданий во всем галактическом скоплении».


Если вам хочется по-настоящему расстроить родителей, но у вас не хватает смелости заделаться гомосексуалистом, вы всегда можете стать человеком искусства».


«Красивая женщина патологически не способна к внутреннему соответствию своей красоте».


Избегайте в тексте фраз, которые не характеризуют персонажа и не продвигают действие вперед.


Траут писал в «Ничего смешного», что раньше, во всех предыдущих вылетах, первый пилот и стрелок-бомбардир ощущали себя богами, когда сбрасывали на людей всего-навсего зажигательные бомбы или обычные фугасы. «Но они ощущали себя богами с маленькой буквы, – писал Килгор Траут. – Мелкими божками, которые только мстят и разрушают. А теперь, совершенно одни в целом небе, с этой здоровенной багровой дурой, подвешенной под брюхом их самолета, они вдруг ощутили себя самим Господом Богом, самым главным небесным начальством, а значит, у них появился выбор, которого не было раньше, ибо Бог может быть милосердным».


Когда я вернулся с моей войны и приехал домой, дядя Дэн хлопнул меня по плечу и проревел: «Вот теперь ты Я тогда чуть не убил своего первого немца.


Сам я рос в Индианаполисе, где обычная речь звучит словно жестянка, разрезаемая ленточной пилой, а языковой словарь так же богато изукрашен, как разводной ключ.


Основная задача художника — сделать так, чтобы люди научились хотя бы немного радоваться жизни


Писатели не только, как правило, депрессивны: в среднем у них коэффициент интеллекта сравним с коэффициентом консультанта в парфюмерном отделе торгового центра.


Программирование осуществлялось без всякого хирургического вмешательства, без электрических импульсов или любого другого неврологического воздействия. Все происходило в процессе исключительно через беседы, беседы и еще раз беседы


По-моему, самые высокоразвитые существа на Земле считают жизнь штукой обременительной и неудобной, если не хуже. Мы не будем вдаваться в крайности и вспоминать идеалистов, распятых на кресте.


Вот совет, который я сама дала бы всем, кто пишет (неважно что): отделяйте процесс сочинительства от процесса редактуры. Вначале пишите во всю прыть, без оглядки, не изучая написанное. Потом на какое-то время отложите текст. А уж потом прочтите его свежим взглядом, отредактируйте, внесите правку и т.п. Повторяйте этот процесс еще и еще (в случае надобности — почти до бесконечности), пока вы не будете удовлетворены результатом, то есть пока не сочтете, что перед вами по-настоящему законченная вещь.


Писатели не только, как правило, депрессивны: в среднем у них коэффициент интеллекта сравним с коэффициентом консультанта в парфюмерном отделе торгового центра. Наша сила в терпении. Мы обнаружили, что даже недалекий человек может сойти за… ну, почти умного, если будет записывать раз за разом одну и ту же мысль, немного улучшая ее с каждым повторением. Вроде как накачиваешь шарик велосипедным насосом — любой может это сделать. Просто нужно время[


«Эти претенциозные болваны создают живых, реальных персонажей из плоти и крови посредством чернил на бумаге, – продолжал он. – Замечательно! Флаг им в руки! Как будто наша планета и без того уже не загибается от избытка живых, реальных персонажей из плоти и крови, которых этак миллиарда на три больше, чем нужно!»


Если то, что проповедовал Христос, есть благо, то какое имеет значение, был ли он Богом?»


Когда я был помоложе – две жены тому назад, 250 тысяч сигарет тому назад, три тысячи литров спиртного тому назад…


Общее правило следующее: если фраза, пусть и очень удачная, не представляет тему в новом, интересном свете, вычеркиваем


Джо и Джейн с интеллектом на «шесть банок пива».


Министр пропаганды, возможно, лучший в истории мастер по промыванию мозгов, называет номера выигравших или проигравших клеточек на карточках игроков. Игра становится чем-то вроде анестезии для военных преступников в глубокой заднице – помогает на время забыть о своих горестях и напастях, точно так же, как она помогает и вполне безобидным старушкам на церковных базарах.


Поэтому неудивительно, что мы отравляем воду и воздух и землю и создаем все более мощные и изощренные машины Судного дня, способные уничтожить всю жизнь на планете. Давайте хотя бы раз в жизни не будем лукавить. Давайте признаемся честно: мы все ждем не дождемся, когда придет конец света.


По аналогии с «человеко-часами» Траут придумал замечательное понятие «супруго-часы», единицу учета времени супружеской близости. Один супруго-час соответствует часу фактической близости между мужем и женой, когда они по-настоящему замечают друг друга, то есть осознают, что рядом находится близкий им человек, и разговаривают друг с другом, не срываясь при этом на


Он говорил, что мы почему-то не замечаем, когда случается что-то хорошее. А ведь хорошее стоит того, чтобы на него обратили внимание.


огает. Может быть, на самом деле он пытается нас убить – перегрузить наши тупые мозги, которые просто не выдержат думать», – сказал Килгор Траут.


Когда я преподаю — а я пару лет вел писательский семинар в Айове, в Гарвардском Сити-колледже, — я не ищу людей, которые хотят стать писателями. Я ищу людей страстных, которых что-то в жизни жутко беспокоит.


Особенно когда вам абсолютно нечего сказать, — возразила она. — Может, оттого-то и считается, что писать так трудно? Если человек умеет составлять предложения да пользоваться словарем, может, вся трудность в том одном, что ничего-то он толком не знает и ничего-то его не волнует?


Но изящество вашего языка должно быть слугой идей в вашей голове.


Те послания, которые выходят из пишущей машинки, — поначалу очень примитивные и дурацкие, они вводят в заблуждение, но я знаю, что, если просидеть достаточно времени за машинкой, самая разумная часть меня в конце концов даст о себе знать и я сумею расшифровать, о чем же она пытается сказать[


Воображение у бубуан атрофировалось за ненадобностью, и они постепенно утратили способности своих предков и разучились читать интерес


«Жизнь – это форменное дерьмо»


Я знаю, чего хотят женщины. Они хотят, чтобы вокруг была куча народу, чтобы было с кем поговорить.


«Вот ты любишь музыку. Она доставляет тебе удовольствие. А музыка – это не что иное, как комбинация шумов, выстроенных в определенном порядке. И опять же сами по себе эти шумы абсолютно бессмысленны. Если я сброшу ведро с металлической лестницы, а потом объявлю, что с точки зрения философии грохот ведра по ступеням и «Волшебная флейта» – это явления одного порядка, причем вполне равноценные, ты вряд ли вступишь со мной в продолжительную, изнуряющую дискуссию. Ты просто скажешь «Мне нравится то, что сделал Моцарт, и не нравится то, что сделало ведро». И это единственный верный ответ».


Простота языка, — продолжает Воннегут, — не просто ценится, иногда она священна.


А ведь хорошее стоит того, чтобы на него Он говорил не о каких-то великих свершениях, а о самых простых, повседневных вещах: когда пьешь лимонад в жаркий полдень в тенечке, или вдруг чувствуешь запах свежего хлеба из булочной, или сидишь ловишь рыбу, и тебя не волнует, поймаешь ты что-нибудь или нет, или слышишь, как где-то в соседнем доме кто-то по-настоящему классно играет на пианино. Дядя Алекс втолковывал мне, что в моменты таких прозрений обязательно надо сказать вслух и с чувством: «Как же здорово, правда?»


Красивая женщина патологически не способна к внутреннему соответствию своей красоте


«Свобода воли – вот что было причиной всех бед и несчастий. Времетрясение и его последующие толчки не причинили вреда никому: не раздавили ни единой букашки, если в первые десять лет эта букашка не превратилась в лепешку в силу каких-то других обстоятельств».


Но, замечу я, никого бы не заинтересовали замечательные способности мистера Уайта к выражению своих мыслей, если бы не великолепные мысли, которые он выражал.


Сырость, мрачность и страх, что весна никогда не придет, — все это обуздывалось в маленьком домике лишь свечением телеэкрана.


Но изящество вашего языка должно быть слугой идей в вашей голове. Общее правило следующее: если фраза, пусть и очень удачная, не представляет тему в новом, интересном свете, вычеркиваем


Предложение неожиданных путешествий есть урок танцев, преподанных Богом», – учит нас Боконон.


«Глубокой простоты» Уилла Шутца, вышедшей в 1979 г. Если верить обложке, это «книга, придающая смысл всему Движению за развитие человеческого потенциала».


«Теперь о врожденном таланте. В своих выступлениях я говорю о нем так: «Если вы едете в большой город, а университет – это и есть большой город, вы обязательно встретитесь с Вольфгангом Амадеем Моцартом. Так что сидите дома».


Он говорил не о каких-то великих свершениях, а о самых простых, повседневных вещах: когда пьешь лимонад в жаркий полдень в тенечке, или вдруг чувствуешь запах свежего хлеба из булочной, или сидишь ловишь рыбу, и тебя не волнует, поймаешь ты что-нибудь или нет, или слышишь, как где


«Ничто так эффективно не губит любовь, как неожиданное открытие, что твое поведение, которое прежде считалось приемлемым, теперь стало смешным и нелепым».


А вот знаменитые слова Генри Дэвида Торо: «Большинство людей ведет безнадежное существование. То, что зовется смирением, на самом деле есть убежденное отчаяние».


Считается, что самые высокоразвитые создания на Земле находят жизнь обременительной, если не хуже.


— Прежде это был День перемирия. Теперь День ветеранов. — Это тебя расстроило? — спросила она. — Это такая чертова дешевка, так чертовски типично для Америки, — сказал я. — Раньше это был день памяти жертв первой мировой войны, но живые не смогли удержаться, чтобы не заграбастать его, желая приписать себе славу погибших. Так типично, так типично. Как только в этой стране появляется что то достойное, его рвут в клочья и бросают толпе. — Ты ненавидишь Америку, да? — Это так же глупо, как и любить ее, — сказал я. — Я не могу испытывать к ней никаких чувств, потому что недвижимость меня не интересует.


«У новых завоевателей Сан-Лоренцо было по крайней мере одно совершенно новое качество, – писал молодой Касл. – Маккэйб и Джонсон мечтали осуществить в Сан-Лоренцо утопию. С этой целью Маккэйб переделал всю экономику острова и все законодательство. А Джонсон придумал новую религию. Тут Касл снова процитировал очередное калипсо: Хотелось мне во все Какой-то смысл вложить, Чтоб нам нe ведать страха И тихо-мирно жить, И я придумал ложь – Лучше не найдешь! – Что этот грустный край – Сущий рай!


Его бедная душа радостно встрепенулась, когда он понял, что единственный друг — все, что человеку нужно, чтобы чувствовать себя щедро одаренным дружбой.


Я-то надеялся, что как обозреватель я просто смешон, но в этом жестоком мире, где так много людей лишены чувства юмора, мрачны, не способны мыслить и так жаждут слепо верить и ненавидеть, нелегко быть смешным.


Люди, которые могут позволить себе покупать книги и ходить в кино, не любят слушать про больных и бедных.


Никакого порядка в окружающем нас мире нет, мы главным образом должны приспосабливаться к окружающему нас хаосу. Приспособиться к хаосу ужасающе трудно, но вполне возможно. Я — живое тому доказательство. Да, это вполне возможно.


Каго не знал, что идеи могут изничтожать землян не хуже любой чумы или холеры. Иммунитета к безумным идеям у землян не было.


Вьетнамская война не затянулась бы надолго, если бы людям от природы не было свойственно думать: все, кого я не знаю и не желаю знать, не стоят внимания, даже если они умирают в муках.


Каждый, кто вступает в соревнование с рабом, сам раб.


Хотелось бы, чтобы люди, которым как будто положено любить друг друга, говорили бы во время ссор: «Прошу тебя, люби меня поменьше, но относись ко мне получше».


Никогда не встречал человека, который настолько не интересовался бы жизнью. Иногда мне кажется: вот в чем вся наша беда — слишком много людей занимают высокие места, а сами трупы трупами.


И ты очень скоро убедился, что старые друзья — всего только старые друзья, и ничего больше — они не умнее остальных и на большее не способны.


Нью-йоркская «Таймс» писала, что терпеть и даже защищать такое дерьмо, как я, — парадоксальная неизбежность истинно свободного общества.


Одно из самых главных последствий войны состоит в том, что люди в конце концов разочаровываются в героизме.


Когда я был моложе — две жены тому назад, 250 тысяч сигарет тому назад, три тысячи литров спиртного тому назад…


Идеи или отсутствие идей могут вызвать заболевание.


Когда я преподавал литературное творчество, я говорил студентам, что их персонажи в самом начале книги должны чего-то очень сильно желать, хотя бы стакан воды. Даже герои, парализованные бессмысленностью современной жизни, все равно иногда должны пить воду.


Человек превратился в стихийное бедствие. Человек стал смерчем, ураганом и градобитием, человек стал потопом.


«Выпьем за Всемогущего Бога, первого лентяя во всей округе». Так и сказанула.


— однажды он сказал: он ручается головой, что я не смогу сказать ему какую-нибудь абсолютную истину. А я ему говорю: «Бог есть любовь». — А он что? — Он сказал: «Что такое бог? Что такое любовь?»


Иногда по ночам у меня бывают такие припадки, с алкоголем и телефонными звонками. Я напиваюсь, и жена уходит в другую комнату, потому что от меня несет горчичным газом и розами. А я очень серьезно и элегантно звоню по телефону и прошу телефонистку соединить меня с кем-нибудь из друзей, кого я давно потерял из виду.


Знания — это особый такой хлам, который разными способами обрабатывают в престижных университетах. Истинная ценность, которую дают престижные университеты, — это пожизненное членство в респектабельной, постоянно пополняющейся искусственной семье.


Все люди — сумасшедшие. Они способны делать все, что угодно и когда угодно, и только Бог поможет тому, кто доискивается причин.


Хотите, я вам что-то скажу? Мы с вами все еще живем в темном средневековье. У нас до сих пор тянется мрачное, глухое средневековье.


Мне кажется, что кто-то там, наверху, хорошо ко мне относится.


Однажды я спросил своего сына Марка, в чем смысл жизни, и он сказал: «Мы родились для того, чтобы помочь друг другу прорваться в жизни». Он прав.


Сколько лет прошло, пока мы поняли, что смысл человеческой жизни — кто бы человеком ни управлял, — только в том, чтобы любить тех, кто рядом с тобой, кто нуждается в твоей любви.


Люди, разрушающие какую-либо систему, всегда вызывают восхищение у тех, кто покорно следует этой системе.


Я не уберегся от жизни. Я захворал жизнью в тяжелой форме.


Что же касается меня, то я когда-то пришёл к заключению, что ничего святого ни во мне, ни в других человеческих существах нет, что все мы просто машины, обречённые сталкиваться, сталкиваться и сталкиваться без конца. И, за неимением лучших занятий, мы полюбили эти столкновения. Иногда я писал о всяких столкновениях хорошо, и это означало, что я был исправной пишущей машиной. А иногда я писал плохо — значит, я был неисправной пишущей машиной. И было во мне не больше святого, чем в «понтиаке», мышеловке или токарном станке.


Самые смелые шутки вырастают из самых глубоких разочарований и отчаянных страхов.


И хотя люди глупы и жестоки, смотрите, какой прекрасный нынче день…


… нет никого, кто был бы уж такой образованный, чтобы нельзя было за шесть недель узнать девяносто процентов всего, что он знает. А остальные десять процентов — простая декорация.


Если ты физик, можешь ни перед кем не извиняться.


Предложение неожиданных путешествий есть урок танцев, преподанных богом.


— Хотите знать, что случилось с миром, — сказал он. — Химия — вот в чем собака зарыта.


В мире нет нехватки в прекрасных писателях, но есть недостаток в надежных читателях. Поэтому я предлагаю, чтобы всем безработным выдавали очередной чек на получение пособия в обмен на список прочитанных книг.


Над чем бы учёные ни работали, у них всё равно получается оружие.


Приспособиться к хаосу ужасающе трудно, но вполне возможно. Я — живое тому доказательство. Да, это вполне возможно.


Боконон был убежден, что здоровое общество можно построить, только противопоставив добро злу и поддерживая высокое напряжение между тем и другим. И в книге Касла я прочел впервые стих, или калипсо, Боконона. Он звучал так: «Папа» Монзано, он полон скверны, Но без «Папиной» скверны я пропал бы, наверно, Потому что теперь по сравнению с ним Гадкий старый Боконон считается святым.


В жизни такое бывает, чего ни в одной книжке не прочитаешь…


Наше сознание — это именно то живое, а быть может, и священное, что есть в каждом из нас. Всё остальное в нас — мёртвая механика.


Понимаете, когда люди говорят, что знают кого-то хорошо или знают мало, они обычно имеют в виду всякие тайны, которые им либо поверяли, либо нет. Они подразумевают всякие подробности семейной жизни, интимные дела, любовные истории.


Мы существуем без всякой цели в жизни, если ее себе не выдумываем. На этот счет у меня сомнений нет. Удел человеческий в нашей разваливающейся вселенной ни на йоту не переменился бы, если я, вместо того чтобы жить как живу, ничем бы другим не занимался, кроме перетаскивания шарика резинового мороженого из угла в угол лет шестьдесят без остановки.


Она разбила мне сердце. Это не очень приятно. Но я заплатил этим за счастье. А в нашем мире ты получаешь только то, за что платишь.


Я нашёл место, где могу творить добро, не причиняя никакого вреда.


Большинство писем от родителей наполнены неосуществленными родительскими мечтами, замаскированными под добрые советы.


На острове царила анархия, кроме тех редких случаев, когда сахарная компания «Касл и Сын» решала что-нибудь присвоить или что-нибудь предпринять. В таких случаях устанавливался феодализм.


Какими бы коррумпированными, алчными и бессердечными ни становились наше правительство, наш большой бизнес, наши СМИ, наши религиозные и благотворительные организации, музыка — никогда не утратит очарования. Если когда-нибудь я все же умру — не дай бог, конечно — прошу написать на моей могиле такую эпитафию: «Для него необходимым и достаточным доказательством существования Бога была музыка».


В этом мире столько любви, что хватит на всех, надо только уметь искать. Я — лучшее тому доказательство.


Я пишу как ребёнок. Я не злоупотребляю длинными предложениями. Я не пользуюсь точкой с запятой. Я избегаю иронии — мне не нравится, когда люди говорят одно, а имеют в виду другое. Поэтому меня читают школьники.


Шаг назад после неверно сделанного шага вперёд является шагом в правильном направлении.


Неспускаемый флаг был красавец, да и гимн и девиз никому бы не мешали, если бы не одно обстоятельство: многих граждан этой страны до того обижали, презирали и надували, что им иногда казалось, будто они живут вовсе не в той стране, а может, и не на той планете и что произошла какая-то чудовищная ошибка. Может быть, им было бы легче, если бы хотя бы в их гимне или в их девизе о справедливости, или братстве, или надежде на счастье, чтобы этими словами их радушно приветствовали, как полноправных членов общества, совладельцев его богатств.


— Знаете, что в конце концов прикончит наш мир? — говорю. — Холестерин! — сказал Фрэнк Убриако. — Несерьезность, — сказал я. — Никто в голову не берет: что есть, что будет, а главное, как мы до такого дошли.


Хранить важные секреты, особенно о том, что наделал сам, — нелегкая задача, даже для очень умных людей. Для людей недалеких это настолько трудно, что, например, большинство преступников попадают в тюрьму из-за собственной болтовни.


Зрелость — это способность осознавать предел своих возможностей.


История — это просто список сюрпризов. Она может научить нас только одному: готовиться к очередному сюрпризу.


Ты такой уродина, что в жизни не видала более сексапильного мужчину.


Мировые войны меняют людей, иначе для чего же они?


Ни один молодой человек на свете не столь совершенен, чтобы не нуждаться в безоглядной любви.


— Скажите, сэр, от чего умрет человек, если его лишить радости и утешения, которые дает литература? — Не от одного, так от другого, — сказал он. — Либо от окаменения сердца, либо от атрофии нервной системы.


Он был младшим из шести детей в состоятельной семье. Богатство его семьи началось с того, что дед Боконона нашел спрятанное пиратами сокровище, стоившее четверть миллиона долларов. Сокровище, как предполагали, принадлежало Черной Бороде – Эдварду Тичу. Семья Боконона вложила сокровище Черной Бороды в асфальт, копру, какао, скот и птицу. Юный Лайонел Бойд Джонсон учился в епископальной школе, окончил ее прекрасно и больше, чем другие, интересовался церковной службой. Но в молодости, несмотря на любовь ко всяким церемониям, он был порядочным гулякой, потому что в четырнадцатом калипсо он приглашает нас петь вместе с ним так: Когда я молод был, Я был совсем шальной, Я пил и девушек любил, Как Августин святой. Но Августин лишь к старости Причислен был к святым, Так, значит, к старости могу И я сравниться с ним. И если мне в святые Придется угодить, Уж ты, мамаша, в обморок Гляди не упади!


У всех женщин был большой мозг, потому что они были крупными животными, но они не пользовались этим мозгом в полном объёме вот по какой причине: всякие необычные мысли могли встретить враждебное отношение, а женщинам, для того чтобы создать себе хорошую, спокойную жизнь, нужно было иметь много-много друзей. И вот для того, чтобы выжить, женщины так натренировались, что превратились в согласные машины вместо машин думающих. Их мозгам надо было только разгадать, что думают другие люди, и начать думать то же самое.


Люди нуждаются в хорошей лжи, потому что кругом слишком много плохой.


Я уверен, что СПИД — это результат того, что иммунная система нашей планеты пытается он нас избавиться. После двух мировых войн, холокоста и ужаса на Балканах планета просто должна от нас освободиться. Мы ужасные животные.


Зрелость — это горькое разочарование, и ничем его не излечить, если только смех не считать лекарством от всего на свете.


Люди, наверно, удивились бы, если им сказать: как много хорошего случается на свете благодаря молитве.


Признание того факта, что американцев могут где-то не любить, равнозначно государственной измене — при этом не имеет значения, где именно их не любят и что они там делают.


«Я люблю тебя, Элиза».Она нахмурила брови и минуту стояла, задумавшись. «Нет, — наконец сказала она, — мне это не по душе». «Почему?» «Как будто ты нацелил ружье мне прямо в затылок. Это способ заставить человека сказать то, что, может быть, он и не думает. Разве у меня остается возможность ответить что-либо кроме: «Я люблю тебя тоже!»


— А литература, Рабо, — сказал он, — всего лишь отчет посвященного о разных делах, касающихся молекул, и никому-то она не нужна во всей Вселенной, кроме немногих молекул, страдающих болезнью под названием «мысль».


Мы появились на Земле, чтобы валять дурака. Никому не позволяйте убедить себя в обратном.


Жизнь разделена на фазы. Они резко отличаются друг от друга, и вы должны понимать, что требуется от вас в каждой фазе. В этом секрет удавшейся жизни.


Сейчас я выскажу одно дикое-дикое предположение. По-моему, Гражданская война на моей родине здорово пришибла победителей-северян, хотя об этом никто никогда и не заикался. Потомки северян, по-моему, до сих пор подавлены своей победой, хотя понятия не имеют почему. А причина в том, что победители в этой войне лишились самой желанной добычи, а именно: рабов.


Наука — это колдовство, которое действует.


Всё, что было, будет всегда, а всё, что будет, всегда существовало.


Тело — это самый прекрасный инструмент, которым Вы будете обладать. Танцуйте. Даже если Вам негде этого делать кроме Вашей гостиной.


Новые знания — самое ценное на свете. Чем больше истин мы открываем, тем богаче мы становимся.


Все, о чем вы думаете, вы думаете только потому, что вам кто-то подсунул эту мысль. Образование тоже не что иное, как подсовывание идей, реклама.


От её точных прикосновений вспыхивали лампочки, крутились колёса, бурлила жидкость в колбах, звякали звонки. — Волшебство, — сказала мисс Пефко. — Мне жаль, что член нашей лабораторной семьи употребляет это заплесневелое средневековое слово, — сказал доктор Брид. — Каждое из этих пособий понятно само по себе. Они и задуманы так, чтобы в них не было никакой мистификации. Они — прямая антитеза волшебству.


Бездумное спокойствие сторожей и уборщиц, работающих поздними ночами, сошло на нас: в загаженном мире мы по крайней мере очищали хоть один наш маленький уголок.


Моя вторая жена бросила меня на том основании, что с таким пессимистом, как я, оптимисту жить невозможно.


До чего безобразный город, любой город на свете!


Как-то я слыхал мнение, что в умеренном климате должно быть шесть времён года, а не четыре: лето, осень, замыкание, зима, размыкание, весна.


Если нечто способно к размножению, это еще не значит, что оно должно размножаться.


Самое худшее, что может случиться с человеком, — сказала она, — это если его никто и ни для чего не использует.


Беда не в знаниях, а в том, для чего их используют.


Война во Вьетнаме сделала миллионеров миллиардерами, а война в Ираке сделает миллиардеров триллионерами. Это то, что я называю прогрессом.


Очень многим людям смертельно нужно услышать от кого-нибудь такие слова: «Я чувствую и думаю так же, как и ты, тревожусь о том же, что и ты, хотя большинству народа на это плевать. Ты не один».


Вообще говоря, шпионаж дает возможность каждому шпиону сходить с ума самым притягательным для него способом.


Я понял, что Всевышний вовсе не намерен охранять природу, — сказал Траут, — значит, и нашему брату охранять ее вроде как святотатство и пустая потеря времени. Вы когда-нибудь видали, какие у Него вулканы, как Он закручивает смерчи, напускает потопы? Вам рассказывали, как Он каждые полмиллиона лет устраивает ледниковые периоды? А болезни? Хорошенькая охрана природы! И это бог творит, а не люди. Вот дождется, пока мы наконец очистим наши реки, взорвет всю нашу галактику, и вспыхнет она, как целлулоидовый воротничок.


Берегись человека, который упорно трудится, чтобы получить знания, а получив их, обнаруживает, что не стал ничуть умнее. И он начинает смертельно ненавидеть тех людей, которые так же невежественны, как он, но никакого труда к этому не приложили.


Тот, кто хочет добиться серьезных перемен в Мире, должен уметь устраивать пышные зрелища, безмятежно проливать чужую кровь и ввести привлекательную новую религию в тот короткий период раскаяния и ужаса, который обычно наступает после кровопролития.


Сынок, говорят, что в нашей стране нет никаких королей, но, если хочешь, я тебе скажу, как стать королем в Соединенных Штатах Америки. Проваливаешься в дырку в уборной и вылезаешь, благоухая, как роза. Вот и всё.


Сел в лодку — греби сам.


Только свечи и мыло были германского происхождения. Чем-то и мыло и свечи были похожи — какой-то призрачной прозрачностью. Англичане не могли знать, что и свечи и мыло были сделаны из жира уничтоженных евреев, и цыган, и бродяг, и коммунистов, и всяких других врагов, фашистского государства. Такие дела.


Если уж человек стал писателем — значит, он взял на себя священную обязанность: что есть силы творить красоту, нести свет и утешение людям.


А ещё раньше этот бар назвался «Помпея», всюду обломков полно, мраморных всяких. Да только как его ни зови, электропроводку, холеру, так и не сменили. И народ, холера, такой же остался, и город, холера, всё тот же.


Мы пришли в этот мир, чтобы наслаждаться нихренанеделанием. Не слушайте никого, кто будет уверять, что наше предназначение в другом.


Если Вы всерьёз хотите разочаровать родителей, а к гомосексуализму душа не лежит, — идите в искусство.


Как приятно – ничего не чувствовать и все же считаться живым.


Я поискал в Библии, на столике в мотеле, описание какого-нибудь огромного разрушения. «Солнце взошло над землею, и Лот пришел в Сигор. И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба. И ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и произрастания земли». Такие дела. В обоих городах, как известно, было много скверных людей. Без них мир стал лучше И конечно, жене Лота не велено было оглядываться туда, где были все эти люди и их жилища. Но она оглянулась, за что я её и люблю, потому что это было так по-человечески.


Что есть зло? Это та большая часть каждого из нас, которая жаждет ненавидеть без предела, ненавидеть с Божьего благословения. Это та часть каждого из нас, которая находит любое уродство таким привлекательным. Эта та часть слабоумного, которая с радостью унижает, причиняет страдания и развязывает войны.


И эти жалкие существа полагали, что всё сущее должно иметь какую-то цель и что одни цели выше, чем другие. Эти существа почти всю жизнь тратили на то, чтобы понять, какова цель их жизни. И каждый раз, как они находили то, что им казалось целью жизни, эта цель оказывалась такой ничтожной и низменной, что существа не знали, куда деваться от стыда и отвращения.


Я не понимаю, какая разница между любовью к людям и любовью к собакам.


Выражаясь пунктуально, — прощайте.


Подумав, я вижу еще одну простую мораль этой истории: если вы мертвы — вы мертвы. И еще одна мораль открылась мне теперь: занимайтесь любовью, когда можете. Это вам на пользу.


У многих стран ни шиша не было. А во многих и жить было невозможно. Там было слишком мало места и слишком много народу. Жители распродали все, что можно было продать, жрать им было нечего, и все равно люди там беспрестанно спаривались. Спаривание – это способ делать детей.


Мы, боконисты, верим, что, прикасаясь друг к другу пятками – конечно, если у обоих ноги чистые и ухоженные, – люди непременно почувствуют взаимную любовь. Основа этой церемонии изложена в следующем калипсо: Пожмем друг другу пятки И будем всех любить, Любить как нашу Землю, Где надо дружно жить.


…беда в том, что весь мир, — запинаясь продолжала она, — что все люди живут суевериями, а не наукой. Он сказал, что если бы все больше изучали науки, то не было бы тех бедствий, какие на нас свалились.


Мы те, кем мы притворяемся. Осторожнее выбирайте свою маску.


Мисс Пефко, видно не привыкла запросто болтать с такими важными людьми, как доктор Брид, и чувствовала себя очень неловко. Походка у неё стала манерной и напряжённой, как у курицы. Лицо остекленело в улыбке, и она явно ворошила свои мозги, ища, что бы такое сказать, но там ничего, кроме бумажных салфеточек и поддельных побрякушек, не находилось.


Я собираюсь судиться с производителем Pall Mall: мне 83, я курю Pall Mall с двенадцати лет, и эти лживые негодяи давно обещают меня убить, о чем сообщают прямо на упаковке. Но я жив.


«Рука, снабжающая товарами кафе и лавки, правит миром». «Сначала организуем в нашей республике кафе, продуктовые лавки, газовые камеры и национальный спорт. После этого можно написать нашу конституцию».


Каждый человек может объявить перерыв, но ни один человек не может сказать, когда этот перерыв окончится.


— Значит, вам не нужна истина? — спросила Беатриса. — А вы знаете, что такое истина? — сказал Карабекьян. — Это всякая дурь, в которую верит ваш сосед. Если я хочу с ним подружиться, я его спрашиваю, во что он верит. Он мне рассказывает, а я приговариваю: «Верно, верно, совершенная истина!»


— Ты уже не веришь, что любовь — единственное, ради чего стоит жить? — Нет. — Тогда скажи, ради чего стоит жить вообще? — сказала она умоляюще. — Если не ради любви, то ради чего же? Ради всего этого? — Она жестом обвела убогую обстановку комнаты, еще резче усилив и мое собственное ощущение, что мир — это лавка старьевщика. — Я что, должна жить ради этого стула, этой картины, ради этой печной трубы, этой кушетки, этой трещины в стене? Вели мне жить ради этого, и я буду! — кричала она.


Сомневаюсь, что на свете когда-либо существовало общество, в котором не было бы сильных молодых людей, жаждущих экспериментировать с убийством, если это не влечет за собой жестокого наказания.


Не думайте, что это конец. Конца нет и быть не может, даже если и наступит Судный день.


Ничто с такой быстротой не губит любовь, как осознание, что твоё прежнее, казавшееся приемлемым поведение теперь кажется смешным.


Правда вот в чём: нам так мало известно о жизни, что мы не можем по-настоящему знать, что хорошо для нас, а что плохо.


Самое важное, что я узнал на Тральфамадоре, — это то, что, когда человек умирает, нам это только кажется. Он все еще жив в прошлом, так что очень глупо плакать на его похоронах. Все моменты прошлого, настоящего и будущего всегда существовали и всегда будут существовать. Тральфамадорцы умеют видеть разные моменты совершенно так же, как мы можем видеть всю цепь Скалистых гор. Они видят, насколько все эти моменты постоянны, и могут рассматривать тот момент, который их сейчас интересует. Только у нас, на Земле, существует иллюзия, что моменты идут один за другим, как бусы на нитке, и что если мгновение прошло, оно прошло бесповоротно. Когда тральфамадорец видит мертвое тело, он думает, что этот человек в данный момент просто о плохом виде, но он же вполне благополучен во многие другие моменты. Теперь, когда я слышу, что кто-то умер, я только пожимаю плечами и говорю, как сами тральфамадорцы говорят о покойниках: «Такие дела.»


Есть достаточно много причин для борьбы, но нет причин безгранично ненавидеть, воображая будто сам Господь Бог разделяет такую ненависть.


Ни один молодой человек на свете не столь совершенен, чтобы не нуждаться в безоглядной любви. Боже мой! Молодые люди участвуют в политических трагедиях, когда на карту поставлены миллиарды, а ведь единственное сокровище, которое им стоит искать, – это безоглядная любовь.


Те, кто пренебрег уроками истории, обречены на то, чтобы ее повторять.


Это были безобидные человекообразные обезьяны, с ограниченными возможностями творить злые дела — а это, поверьте на слово мне, старику, и есть единственное, для чего создан род человеческий.


Он всегда подходил к старым загадкам, как будто они совершенно новые.


— Чуть ли не сто тысяч лет взрослые вертят под носом у своих детей такой переплёт из верёвочки… Не удивительно, что ребята растут психами. Ведь такая «кошкина колыбель» — просто переплетённые иксы на чьих-то руках. А малыши смотрят, смотрят, смотрят… И никакой, к чёрту, кошки, никакой, к чёрту, колыбельки нет!


Если бы в твоей голове заменить мозги на динамит в пропорции 1:1, то тебе бы даже шляпу не сорвало таким взрывом.


Люди, пожалуйста, — замечайте, когда вы счастливы!


Если вы очень хотите насолить предкам, а смелости податься в голубые у вас не хватает, вы по крайней мере можете стать художниками.


— Как тесен мир. — Особенно тут, на кладбище.


Мы не остановим войны и не вылечим рак до тех пор, пока не прилетят парни на летающих тарелках и не расскажут, как это сделать.


… мы появляемся на свет для того, чтобы помочь друг другу пережить эту самую жизнь, в чем бы там ни был её смысл.


Доктор Хониккер любил говорить, что, если ученый не умеет популярно объяснить восьмилетнему ребенку, чем он занимается, значит, он шарлатан.


Деньги иногда могут очень украсить жизнь человека.


Нельзя стоять одной ногой в действительности, а другой в мечтах. Иначе для судьбы будет слишком велик будет соблазн разорвать вас пополам, прежде чем вы решите, какой путь вам избрать.


И только на Земле говорят о «свободе воли».


Четырнадцатый том озаглавлен так: «Может ли разумный человек, учитывая опыт прошедших веков, питать хоть малейшую надежду на светлое будущее человечества?» Прочесть Четырнадцатый том недолго. Он состоит всего из одного слова и точки: «Нет».


Выходило так, словно страна говорила своим гражданам: «В бессмыслице — слила».


Теперь Создатель вселенной хотел бы перед вами извиниться не только за то, что на время опыта специально окружил вас такими суетливыми, причудливыми спутниками, но и за то, что на вашей планете столько мусора и вони.


Тигру надо жрать, Порхать — пичужкам всем, А человеку спрашивать: «Зачем, зачем, зачем?» Но тиграм время спать, Птенцам лететь обратно, А человеку — утверждать, Что все ему понятно.


Человек, думается мне, вообще пехотное животное.


Женщина она была глупая, но от неё шёл неотразимый соблазн — делать с ней детей. Стоило любому мужчине взглянуть на неё — и ему немедленно хотелось начинить её кучей младенцев. Но пока что у неё не было ни одного ребёнка. Контролировать рождаемость она умела.


— Музыка, — сказал он, помолчав. — Простите? — Вот почему она вышла за него замуж. У него, говорит, душа настроена на самую высокую музыку в мире, на музыку звездных миров.


Люди чистой науки работают над тем, что увлекает их, а не над тем, что увлекает других людей.


Даже тот, у кого во всей Вселенной нет ни одного друга, может увидеть свою планету бесконечно прекрасной.


Более защищенного от обид человека свет не видал. Люди никак не могли его задеть, потому что людьми он не интересовался.


Не бойтесь поднапрячь мозги! Они от этого не лопнут.


… Главный смысл распятия, по крайней мере для меня, заключается в том, что человеческие существа, по обычным меркам разумные, могут быть чудовищно жестоки, если у них есть приказ вышестоящего начальства.


— Я этого не говорил. — За тебя сказали другие, а ты им поверил. А это ещё хуже.


Самыми несчастными людьми в этом мире чаще всего бывают как раз самые умные.


Искусство — не способ зарабатывать на жизнь. Но это очень человечный способ делать жизнь более переносимой. Когда вы занимаетесь искусством — не важно, хорошо получается или плохо, — душа ваша растет.


И, пожалуйста, не читайте журналы о красивой жизни. Они только заставят вас чувствовать себя отвратительно.


Будь мягким. Не позволяй миру сделать тебя жестоким. Не позволяй боли заставить тебя ненавидеть и не допусти, чтобы горечь украла твою сладость.


Я обратился к книгам Боконона, все еще думая в своем невежестве, что найду в них утешение. Я торопливо пропустил предостережение на титульной странице первого тома: «Не будь глупцом! Сейчас же закрой эту книгу! Тут все — сплошная фома!» Фома, конечно, значит ложь. А потом я прочел вот что: «Вначале бог создал землю и посмотрел на нее из своего космического одиночества. И бог сказал: «Создадим живые существа из глины, пусть глина взглянет, что сотворено нами». И бог создал все живые существа, какие до сих пор двигаются по земле, и одно из них было человеком. И только этот ком глины, ставший человеком, умел говорить. И бог наклонился поближе, когда созданный из глины человек привстал, оглянулся и заговорил. Человек подмигнул и вежливо спросил: «А в чем смысл всего этого?» — Разве у всего должен быть смысл? — спросил бог. — Конечно, — сказал человек. — Тогда предоставляю тебе найти этот смысл! — сказал бог и удалился». Я подумал: что за чушь? «Конечно, чушь», — пишет Боконон.


Сколько бы ни говорилось о сладости слепой веры, я считаю, что она ужасна и отвратительна.


Из всего, что понастроил человек, сохранилась лишь арка замковых ворот. Мы с Моной подошли к ней. У подножья белой краской было написано бокононовское калипсо. Буквы были аккуратные. Краска свежая – доказательство, что кто-то еще, кроме нас, пережил бурю. Калипсо звучало так: Настанет день, настанет час, Придет земле конец. И нам придется все вернуть, Что дал нам в долг творец. Но если мы, его кляня, подымем шум и вой, Он только усмехнется, качая головой.


Все истины, которые я хочу вам изложить, — гнусная ложь.


К тому времени мой отец утратил всякий интерес к политике, истории, экономике и прочему такому. Все повторял, что уж больно много болтают.


Кросби здорово выпил и, как всякий пьяный, воображал, что можно говорить откровенно, лишь бы говорить с чувством.


Эти несчастные пионеры нашли там то, чего было предостаточно на Земле: кошмар бессмыслицы, которой нет конца. Вот три трофея, которые дал нам космос, бесконечность вовне: ненужный героизм, дешевая комедия, бессмысленная смерть.


Единственная разница между Бушем и Гитлером в том, что Гитлера действительно избрали.


И он галантно провозгласил тост: — За наших жен и любовниц! — воскликнул он. — Пусть они никогда не встречаются.


Похмелья, семейные дрязги, недовольство начальством, долги, война — все человеческие несчастья так или иначе отражались на выпуске продукции. Счастливые события тоже. Помню, когда мы предоставляли отпуска, особенно на Рождество, количество всякого рода огрехов начинало повышаться с пятого декабря и росло до Рождества, затем праздники, после которых брак страшно возрастал, потом следовал Новый Год с новым повышением брака, и только потом, примерно к пятнадцатому января, дела постепенно входили в норму — и эта норма тоже была довольно низкой.


По-вашему, арабы тупые? Они подарили нам числительные. Попробуйте-ка поделить столбиком, используя римские цифры!


— Вы должный понять, — сказал доктор Брид. — Что у всех людей процесс мышления одинаков. Только ученые думают обо всем по-одному, а другие люди — по-другому.


«Приязнь и неприязнь тут никакого значения не имеют», — говорит Боконон, но это предупреждение забывается слишком легко.


Земляне всегда вели себя так, как будто с неба на них глядит громадный глаз и как будто громадный глаз жаждет зрелищ.


Во время войны придумали словечко, чтобы обозначить полный беспредел, людьми устроенный, — запонез, сокращенное «затрахано до полной неузнаваемости».


Должен признаться в ужасном своем недостатке. Все, что я вижу, слышу, чувствую, пробую, нюхаю, — для меня реально. Я настолько доверчивая игрушка своих ощущений, что для меня нет ничего нереального. Эта доверчивость, стойкая, как броня, сохранялась даже тогда, когда меня били по голове, или я был пьян, или был втянут в странные приключения, о которых не стоит распространяться, или даже под влиянием кокаина.


Если вы хотите по-настоящему причинить боль своим родителям и у вас не хватает духу стать гомосексуалистом, вы можете заняться литературой или искусством. Я не шучу. Искусство — не способ зарабатывать на жизнь. Но это очень человечный способ делать жизнь более переносимой. Когда вы занимаетесь искусством — не важно, хорошо получается или плохо, — душа ваша растёт. Пойте в ванной. Включайте радио и танцуйте. Рассказывайте истории. Пишите друг другу стихи, пусть даже и паршивые.


Я считал, что Беатриса Кидслер, заодно с другими старомодными писателями, пыталась заставить людей поверить, что в жизни есть главные герои и герои второстепенные, что есть обстоятельства значительные и обстоятельства незначительные, что жизнь может чему-то научить, провести сквозь всякие испытания и что есть у жизни начало, середина и конец.


Я потерял много друзей-писателей. Все они давали мне свои работы со словами «Прочти и скажи, что думаешь». Ну я и говорил.


Но на самом деле Евангелие учило вот чему: прежде чем кого-то убить, проверь как следует, нет ли у него влиятельной родни. Такие дела.


Кстати, Траут написал книгу про денежное дерево. Вместо листьев на дереве росли двадцатидолларовые бумажки, вместо цветов — акции, вместо фруктов — бриллианты. Дерево привлекало людей, они убивали друг дружку, бегая вокруг ствола, и отлично удобряли землю своими трупами. Такие дела.


что он сказал в тот день, когда впервые провели испытания бомбы в Аламогордо? Когда эта штука взорвалась, когда стало ясно, что Америка может смести целый город одной-единственной бомбой, некий ученый, обратившись к отцу, сказал: «Теперь наука познала грех» И знаете, что сказал отец? Он сказал: «Что такое грех?»


Время есть всё время… Оно неизменно. Его нельзя ни объяснить, ни предугадать. Оно просто есть. Рассмотрите его миг за мигом — и вы поймёте, что мы просто насекомые в янтаре.


Если мне суждено провести вечность, переходя от одного момента к другому, я благодарен судьбе, что хороших минут было так много.


Чему учат в университетах? Тому, что нет людей смешных, глупых или злых. И – очень зря. Чему учит проклятая жизнь? Тому, что города горят, а люди – не важно, глупые, смешные или злые – просто гибнут в огне.


Обманет все, любовь сгорит, но благородство победит.


Всем нам не мешало бы начать всё сначала — предпочтительно с детского сада.


Знаю, что жить опасно и что жизнь тебя здорово может прижать. Но это еще не значит, что она вещь серьезная.


Тут, в короткое четверостишие, Боконон вложил парадоксальную мысль, что существует печальная необходимость лгать о реальной жизни и еще более печальная невозможность солгать о ней. Важничает карлик. Он выше всех людей. Не мешает малый рост Величию идей.


Мне кажется, что процессом эволюции управляет какой-то инженер от Бога. Поэтому на свете есть жирафы, бегемоты и гонорея.


Когда я оказался на фронте и попал в плен к немцам, они сказали, что нам повезло, потому что, скорее всего, мы переживем войну. Нас, арестованных, отправили в Дрезден — город со статуями и зоопарками, как Париж. Мы жили на скотобойне и каждое утро работали на фабрике по производству солодового сиропа — его принимали беременные женщины. И вот однажды 13 февраля 1945 года зазвучала сирена, и мы спустились под землю в большой мясной холодильник. Когда мы вышли, города уже не было.


Если твои идеи гуманны — значит, ты здоров.


Я всю жизнь рисую, но никому не показываю. Это приятное занятие — всем рекомендую. Пойте, танцуйте, пишите, рисуйте, играйте на инструменте, и не важно, хорошо у вас это получается или нет — так вы развиваете свою душу.


Если ангельское небесное воинство будет организовано по принципу мафии, не останется причин, по которым добро не сможет восторжествовать над злом, ибо победа есть вопрос организации.


Родители ваши были ссорящимися машинами или постоянно ноющими машинами, — говорилось дальше в книге. — Ваша матушка была запрограммирована вечно ругательски ругать вашего отца за то, что он — плохая зарабатывающая машина. А ваш отец был запрограммирован ругать её за то, что она — плохая хозяйственная машина. И ещё они были запрограммированы ругать друг друга за то, что они оба — плохие любящие машины. Кроме того, ваш отец был так запрограммирован, что, громко топая, выходил из дому и грохал дверью. От этого мать автоматически превращалась в рыдающую машину. А отец отправлялся в кабак, где напивался с другими пьющими машинами. Потом эти пьющие машины шли в публичный дом и брали напрокат развлекательные машины. А потом отец тащился домой и там превращался в кающуюся машину. А мать становилась машиной всепрощающей.


Это единственная из моих книг, мораль которой я знаю. Не думаю, что эта мораль какая то удивительная, просто случилось так, что я ее знаю: мы как раз то, чем хотим казаться, и потому должны серьезно относиться к тому, чем хотим казаться.


Оцените статью
Афоризмов Нет
0 0 голоса
Рейтинг статьи
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Теперь напиши комментарий!x