Жизнь взаймы — роман немецкого писателя Эриха Марии Ремарка. Действия происходят в 1948 году, при резком взлете популярности автомобильных гонок. Первая публикация романа состоялась в 1959 году. Получая большую популярность, книга была экранизирована в одноименный фильм. Роман рассказывает о гонщике, который познакомился с молодой девушкой, болеющей туберкулезом. Вместе они путешествовали и проводили время, пока одного из них не настигнула смерть. Книга Жизнь взаймы Эрих Марии Ремарк — цитаты и афоризмы в данной подборке.
На самом деле человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его не подгоняет страх.
– Я счастлива, Клерфэ, – сказала она. – Причем я должна признаться, что вообще перестала понимать, что значит это слово.
Во всем этом нет ни грана пошлости, просто не надо забывать, какое большое значение имеют в жизни мелочи.
На воздушном шаре можно летать, пока он не опустился, но к нему нельзя привязать собственные дома в Тулузе.
Слишком большая заботливость, так же как и недостаток заботы, убивают больного.
Каким неуклюжим становится человек, когда он любит по-настоящему!
Ведь самые простые чувства – это и есть самые сильные чувства. И одно из них – ревность
Жизнь – это парусная лодка, на которой слишком много парусов, так что в любой момент она может перевернуться
Это ее не интересовало. Ее волновало лишь одно – жизнь. Ее собственная жизнь.
Я не ревную, – ответила она спокойно. – У меня для этого нет времени.
Когда человек здоров, ему легко чувствовать свое превосходство
«Я дурак, – думал он. – Я делаю все, чтобы оттолкнуть ее! Почему я не говорю, улыбаясь, что она права? Почему не воспользуюсь старой уловкой? Кто хочет удержать – тот теряет. Кто готов с улыбкой отпустить – того стараются удержать. Неужели я это забыл?»
Ее целью была жизнь и она сама.
Она знала, что он ей скажет. Она знала также, что он будет прав; но какая в том польза, даже если знаешь, что другой прав? Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
– У вас такой счастливый вид! Вы влюблены? – Да. В платье. – Очень разумно! – сказал Пестр. – Любовь без страха и без трудностей. – Такой не бывает. – Нет, бывает. Это составная часть той единственной любви, которая вообще имеет смысл, – любви к самому себе.
Если бы мы постоянно жили с сознанием неизбежности смерти, мы были бы более человечными и милосердными.
Любовь, так же как и время, необратима.
Сегодня утром он еще считал, что может иметь с Лилиан небольшую интрижку, которая ничему не помешает, теперь он не хотел никого, кроме нее.
«Бей еще, – подумал он. – Когда ты вздрагиваешь от боли, потому что тебе пронзили сердце, они стенают „бей еще“, как будто ты и есть убийца».
Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни. Понятно?
От судьбы никому не уйти, – сказал он нетерпеливо. – И никто не знает, когда она тебя настигнет. Какой смысл вести торг со временем? И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии.
«Они не понимают жизни, – думала она. – Они живут так, как будто намерены жить вечно. Торчат в своих конторах и гнут спину за письменными столами. Можно подумать, что каждый из них – Мафусаил вдвойне. Вот и весь их невеселый секрет. Они живут так, словно смерти не существует. И при этом ведут себя не как герои, а как торгаши! Они гонят мысль о быстротечности жизни, они прячут головы, как страусы, делая вид, будто обладают секретом бессмертия. Даже самые дряхлые старики пытаются обмануть друг друга, приумножая то, что уже давно превратило их в рабов, – деньги и власть».
Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни
– Когда ты опять уйдешь? – спросил он. – Я не ухожу, Клерфэ. Просто иногда меня нет.
– Люди всегда смешны, – возразил Клерфэ. – И если осознать это, жизнь кажется намного легче.
Жизни не надо смотреть в лицо! Достаточно ощущать ее
– У вас такой счастливый вид! Вы влюблены? – Да. В платье.
пусть ее жизнь, все, что ей еще предстоит прожить, станет таким же, как этот зал, похожий на улей, полный легчайшего меда – лучей, пусть ее жизнь будет подобна свету без тени, счастью без сожаления, горению без пепла.
Если человек долго никого не ждал, ожидание делает его на десять лет моложе. А то и на все двадцать.
Когда видишь, какие замечательные здания люди строили в старину, невольно думаешь, что они были счастливее нас
А ведь во время войны все люди дали себе клятву, если останутся в живых, не повторять этой ошибки. Но человек быстро все забывает.
– Не всегда это бывает самым простым. Ведь от себя самого не скроешься. – Это всегда просто, если твердо помнишь, что привязанность к собственности ограничивает и сковывает.
Ты думаешь, что женитьба привязывает женщину больше, чем наряды, и что она скорее вернется?
Я понял, что нет такого места, которое было бы настолько хорошим, чтобы ради него стоило бросаться жизнью. И таких людей, ради которых это стоило бы делать, тоже почти нет. До самых простых истин доходишь иногда окольными путями.
Я не ухожу, Клерфэ. Просто иногда меня нет.
От судьбы никому не уйти, – сказал он нетерпеливо. – И никто не знает, когда она тебя настигнет. Какой смысл вести торг со временем? И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии
Превысить скорость, данную людям, еще не значит стать Богом. Говорят, что только человеческий мозг способен изобрести средства, с помощью которых человек превосходит свою собственную скорость. Это неправда. Разве вошь, забравшись в оперение орла, не превосходит сама себя в скорости?»
– У вас такой счастливый вид! Вы влюблены? – Да. В платье.
Кто хочет удержать – тот теряет.
Безрассудство еще не есть храбрость.
свобода – это не безответственность и не жизнь без цели
– Каждый мужчина, если он не лжет женщине, говорит глупости
Снизу небо кажется сейчас серым и печальным, – подумала Лилиан, – а здесь оно переливается, как перламутр. И опять все зависит от того, откуда смотришь, – вот какие простые уроки дает нам иногда жизнь».
существо, только что сменившее меланхолию детства на все ошибки полувзрослого состояния.
Трагизм и вместе с тем ирония заключаются в том, что все люди на земле, начиная от диктатора и кончая последним нищим, ведут себя так, будто они будут жить вечно. Если бы мы постоянно жили с сознанием неизбежности смерти, мы были бы более человечными и милосердными.
Женская красота наводит на меня грусть. Почему? – Потому что знаешь, как быстро она проходит, и хочешь ее удержать.
Меня не так уж легко запачкать.
свобода – это не безответственность и не жизнь без цели. Легче понять, какой она не бывает, чем какая она есть.
Таковы люди, – сказала Лилиан. – Даже дураки – и те не всегда веселы.
Жизни не надо смотреть в лицо! Достаточно ощущать ее.
Ты считаешь, что я бросаю на ветер свои деньги, а я считаю, что ты бросаешь на ветер свою жизнь
«Снизу небо кажется сейчас серым и печальным, – подумала Лилиан, – а здесь оно переливается, как перламутр. И опять все зависит от того, откуда смотришь, – вот какие простые уроки дает нам иногда жизнь».
Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
«Вот что отличает ее от тех, кто толчется здесь, – думал Клерфэ. – Все они стремятся либо к приключениям, либо к бизнесу, либо к тому, чтобы заполнить шумом джазов пустоту в себе. Она же гонится за жизнью, только за жизнью, она как безумная охотится за ней, словно жизнь – это белый олень или сказочный единорог. Она так отдается погоне, что ее азарт заражает других. Она не знает ни удержу, ни оглядки. С ней чувствуешь себя то старым и потрепанным, то совершеннейшим ребенком. И тогда из глубин забытых лет вдруг выплывают чьи-то лица, воскресают былые мечты и тени старых грез, а потом внезапно, подобно вспышке молнии в сумерках, появляется давно забытое ощущение неповторимости жизни».
Лилиан не боялась несчастья, слишком долго она прожила с ним бок о бок, приспособившись к нему. Счастье ее тоже не пугало, как многих людей, которые считают, что они его ищут. Единственное, чего страшилась Лилиан, – это оказаться в плену обыденности.
Бей еще, – подумал он. – Когда ты вздрагиваешь от боли, потому что тебе пронзили сердце, они стенают „бей еще“, как будто ты и есть убийца».
– У вас такой счастливый вид! Вы влюблены? – Да. В платье. – Очень разумно! – сказал Пестр. – Любовь без страха и без трудностей.
– Вам можно позавидовать. Вы еще раз начинаете все сначала. Сохранив пыл молодости, но потеряв ее беспомощность.
В наши дни преувеличивают значение слова «счастье», – сказал виконт де Пестр. – Существовали эпохи, когда это слово было вообще неизвестно. Тогда его не путали со словом «жизнь». Почитайте с этой точки зрения китайскую литературу периода расцвета, индийскую, греческую. Люди интересовались в то время не эмоциями, в которых коренится слово «счастье», а неизменным и ярким ощущением жизни. Когда это ощущение исчезает, начинаются кризисы, путаница, романтика и глупая погоня за счастьем, которое является только эрзацем по сравнению с ощущением жизни.
Жизнь. Она расточает каждого из нас, подобно глупцу, который проигрывает свои деньги шулеру
Это и есть счастье, – думала Лилиан. – Минута тишины перед тем, что тебя ждет
В стране, где деньгам дают ласкательные имена, никогда не будет фашизма.
– Какая у тебя мрачная фантазия. Клерфэ покачал головой: – Фантазия? У меня мрачный опыт.
А что такое счастье? – Ты права, – сказал смущенно Клерфэ. – Кто знает, что это такое? Может быть, держаться над пропастью.
Ведь каждый человек живет при одной-единственной декорации; он свято верит, что только она существует на свете, не ведая, что декорациям нет числа. Но он живет на фоне своей декорации до тех пор, пока она не становится старой и потрепанной, а потом эта рваная серая тряпка покрывает его, подобно серому савану, и тогда человек снова обманывает себя, говоря, что наступила мудрая старость и что он потерял иллюзии. В действительности же он просто так ничего и не понял».
У меня такое чувство, будто я оказалась среди людей, которые собираются жить вечно. Во всяком случае, они так себя ведут. Их настолько занимают деньги, что они забыли о жизни.
Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни.
Видимо, жизнь любит парадоксы; когда тебе кажется, будто все в абсолютном порядке, ты часто выглядишь смешным и стоишь на краю пропасти, зато когда ты знаешь, что все пропало, – жизнь буквально задаривает тебя. Ты можешь даже не пошевелить пальцем, удача сама бежит за тобой, как пудель.
А сегодня закажем шеваль блан. Это вино такое легкое, что во Франции его зовут «милый боженька в бархатных штанах».
Два слова здесь, в горах, табу – болезнь и смерть. Одно из них слишком старомодное, другое – слишком само собой разумеющееся.
Мужество вовсе не равнозначно отсутствию страха; первое включает в себя сознание опасности, второе – результат неведения.
– Вам уже говорили, что вы очень красивая женщина? – Да, – сказала Лилиан, вставая. – И притом в значительно менее примитивных выражениях.
«Умереть, оказывается, проще, чем быть мертвым»
Платья не были для нее оружием в борьбе за мужчину. Ее целью была жизнь и она сама.
Их настолько занимают деньги, что они забыли о жизни.
Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни.
Я знаю, что умру, – думала она. – И знаю это лучше тебя, вот в чем все дело, вот почему то, что кажется тебе просто хаотическим нагромождением звуков, для меня и плач, и крик, и ликование; вот почему то, что для тебя будни, я воспринимаю как счастье, как дар судьбы».
Всегда найдутся люди, которым хуже, чем тебе.
А пути назад в любви нет. Никогда нельзя начать сначала: то, что происходит, остается в крови.
«Я знаю, что умру, – думала она. – И знаю это лучше тебя, вот в чем все дело, вот почему то, что кажется тебе просто хаотическим нагромождением звуков, для меня и плач, и крик, и ликование; вот почему то, что для тебя будни, я воспринимаю как счастье, как дар судьбы».
Фейерверк погас, зачем рыться в золе?»
– Дядя Гастон, говорят, что в наше время можно разделаться с деньгами двумя способами. Один из них – копить деньги, а затем потерять их во время инфляции, другой – потратить их. Как тебе живется?
– У меня такое чувство, будто я оказалась среди людей, которые собираются жить вечно. Во всяком случае, они так себя ведут. Их настолько занимают деньги, что они забыли о жизни.
Человек, которому предстоит долгая жизнь, не обращает на время никакого внимания; он думает, что впереди у него целая вечность. А когда он потом подводит итоги и подсчитывает, сколько он действительно жил, то оказывается, что всего-то у него было несколько дней или в лучшем случае несколько недель. Если ты это усвоил, то две-три недели или два-три месяца могут означать для тебя столько же, сколько для другого значит целая жизнь.
На самом деле человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его не подгоняет страх.
«Она обманывала сама себя, – подумала Лилиан. – Наверное, придя к одному, она вспоминала другого».
Ты считаешь, что я бросаю на ветер свои деньги, а я считаю, что ты бросаешь на ветер свою жизнь.
– Монетки! – Клерфэ отдал ему деньги. – Это меня отчасти успокаивает, Губерт, – сказал он. – В стране, где деньгам дают ласкательные имена, никогда не будет фашизма.
– Я верю в пользу запретного. Это тоже терапия, – сказал Клерфэ. – А вы не верите?
Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя.
Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха.
– Некоторые люди уходят слишком поздно, а некоторые – слишком рано, – заявил он, – надо уходить вовремя… так сказал Заратустра.
– В любви нечего прощать. Он улыбался.
Некоторые люди уходят слишком поздно, а некоторые – слишком рано, – заявил он, – надо уходить вовремя… так сказал Заратустра.
Кто хочет удержать – тот теряет. Кто готов с улыбкой отпустить – того стараются удержать.
Ведь женщина может бросить возлюбленного, но ни за что не бросит платья.
Как прекрасны эти женщины, которые не дают нам стать полубогами, превращая нас в отцов семейств, в добропорядочных бюргеров, в кормильцев; женщины, которые ловят нас в свои сети, обещая превратить в богов.
В стране, где деньгам дают ласкательные имена, никогда не будет фашизма
Сострадание – плохой спутник, но еще хуже, когда оно становится целью путешествия
– А что такое свобода? Клерфэ улыбнулся: – Я тоже не знаю. Знаю только одно: свобода – это не безответственность и не жизнь без цели. Легче понять, какой она не бывает, чем какая она есть.
Какие странные пути выбирает иногда чувство, которое мы зовем любовью
Жизнь. Она расточает каждого из нас, подобно глупцу, который проигрывает свои деньги шулеру.
Платье – это нечто большее, нежели маскарадный костюм. В новой одежде человек становится иным, хотя сразу это не заметно. Тот, кто по-настоящему умеет носить платья, воспринимает что-то от них; как ни странно, платья и люди влияют друг на друга, и это не имеет ничего общего с грубым переодеванием на маскараде. Можно приспособиться к одежде и вместе с тем не потерять своей индивидуальности. Того, кто понимает это, платья не убивают, как большинство женщин, покупающих себе наряды. Как раз наоборот, такого человека платья любят и оберегают. Они помогают ему больше, чем любой духовник, чем неверные друзья и даже чем возлюбленный.
Каким неуклюжим становится человек, когда он любит по-настоящему!
Кажется, я выпил слишком много, – сказал он. – Что ты называешь слишком много? – Когда теряешь ощущение собственного «я». – Раз так, я всегда хочу пить слишком много. Я не люблю своего «я».
жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
– Я не ревную, – ответила она спокойно. – У меня для этого нет времени.
Большинство женщин покупают наряды, которые им нравятся; вы же покупаете то, что вам идет.
Каким неуклюжим становится человек, когда он любит по-настоящему! Как быстро слетает с него самоуверенность! И каким одиноким он себе кажется, весь его хваленый опыт вдруг рассеивается как дым, и он чувствует себя таким неуверенным
Просто никто из нас не хотел отвечать за другого, каждый стремился получать все… ничего не давая взамен.
В этом и заключалась трагедия спортсмена: если ты вовремя не умрешь, тебе суждено тянуть обычную лямку.
говорят, что в наше время можно разделаться с деньгами двумя способами. Один из них – копить деньги, а затем потерять их во время инфляции, другой – потратить их.
– Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Вот в чем разница. «Я тоже лгу, – думал он. – Я хочу, чтобы она была со мной, ведь, кроме нее, у меня нет ничего, она – последнее, что у меня осталось, я не могу ее терять, о Боже, я не должен ее потерять!»
Жизни не надо смотреть в лицо! Достаточно ощущать ее.
Каждый мужчина, если он не лжет женщине, говорит глупости.
У меня такое чувство, будто я оказалась среди людей, которые собираются жить вечно. Во всяком случае, они так себя ведут. Их настолько занимают деньги, что они забыли о жизни.
Вам уже говорили, что вы очень красивая женщина? – Да, – сказала Лилиан, вставая. – И притом в значительно менее примитивных выражениях.
Не мучь меня, – думал он. – Они всегда так говорят, эти женщины – олицетворение беспомощности и себялюбия, никогда не думая о том, что мучают другого. Но если они даже об этом подумают, становится еще тяжелее, ведь их чувства чем-то напоминают сострадание спасшегося от взрыва солдата, товарищи которого корчатся в муках на земле, – сострадание, беззвучно вопящее: „Слава Богу, в меня не попали, в меня не попали“…»
– Я не ухожу, Клерфэ. Просто иногда меня нет.
В безутешных ситуациях люди всегда ищут утешения где только можно. И находят.
Сострадание – плохой спутник, но еще хуже, когда оно становится целью путешествия».
На самом деле человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его не подгоняет страх
Лилиан вдруг поняла, чем они похожи друг на друга. Они оба были люди без будущего. Будущее Клерфэ простиралось до следующих гонок, а ее – до следующего кровотечения.
Лилиан вдруг поняла, чем они похожи друг на друга. Они оба были люди без будущего. Будущее Клерфэ простиралось до следующих гонок, а ее – до следующего кровотечения
Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
Какая у тебя мрачная фантазия.Клерфэ покачал головой:– Фантазия? У меня мрачный опыт.
Любовь, так же как и время, необратима. И ни жертвы, ни готовность ко всему, ни добрая воля – ничто не может помочь: таков мрачный и безжалостный закон любви.
Дышите глубже, любуйтесь горами, благодарите Бога за свое спасение и думайте о том, что людям, гораздо лучшим, чем вы, пришлось умереть.
– Я тоже не знаю. Знаю только одно: свобода – это не безответственность и не жизнь без цели. Легче понять, какой она не бывает, чем какая она есть.
Мой отец говорит, что люди потеряли уважение к смерти. И это произошло из-за двух мировых войн.
– Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни. Понятно?
Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
– Так почему же я люблю тебя? – Потому, что я с тобой. И потому, что ты любишь жизнь. А я для тебя безымянная частица жизни. Это опасно.
Что он называет резкостью? И разве я резка? А может, у меня просто нет времени деликатно обманывать, прикрывая горькую правду фальшивой позолотой хороших манер?
Это всегда просто, если твердо помнишь, что привязанность к собственности ограничивает и сковывает.
Почему не воспользуюсь старой уловкой? Кто хочет удержать – тот теряет. Кто готов с улыбкой отпустить – того стараются удержать. Неужели я это забыл?»
– Потом я бы еще раз попробовал выжать из себя все, что можно, я бы накинулся на жизнь так, словно она мой враг или любовница, я бы наслаждался ею, пока не свалился… Это лучше, чем… – Он перебил себя. – Впрочем, может, я тоже причитал бы и ползал, вымаливая у судьбы еще час, еще денек или еще минуту… Так поступали на моих глазах люди, от которых я этого меньше всего ожидал. Никто не знает ничего наперед. – Он посмотрел на Лилиан. – Разве вы не говорили вчера вечером, что каждому хочется жить, даже калеке, даже развалине, и при каких угодно обстоятельствах, пусть при самых ужасающих?
На самом деле человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его не подгоняет страх. И все-таки, даже если тебя подгоняет страх, можно смеяться.
привязанность к собственности ограничивает и сковывает.
Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха
Кто хочет удержать – тот теряет
Дядя Гастон, говорят, что в наше время можно разделаться с деньгами двумя способами. Один из них – копить деньги, а затем потерять их во время инфляции, другой – потратить их. Как тебе живется?
«Странно, – подумала она, – как односторонен человек; он признает только собственный опыт и только ту опасность, которая угрожает ему лично. Неужели этот эстет и знаток искусств никогда не задумывался над тем, что чувствуют тунцы, которых уничтожает его флотилия?»
Смерть все еще не стала шовинисткой.
Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии.
Люди всегда смешны, – возразил Клерфэ. – И если осознать это, жизнь кажется намного легче.
Кто хочет удержать – тот теряет. Кто готов с улыбкой отпустить – того стараются удержать.
Неужели, чтобы что-то понять, человеку надо пережить катастрофу, боль, нищету, близость смерти?»
Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
Почти ни один человек не думает о смерти, пока она не подошла к нему вплотную. Трагизм и вместе с тем ирония заключаются в том, что все люди на земле, начиная от диктатора и кончая последним нищим, ведут себя так, будто они будут жить вечно. Если бы мы постоянно жили с сознанием неизбежности смерти, мы были бы более человечными и милосердными.
Неужели, чтобы что-то понять, человеку надо пережить катастрофу, боль, нищету, близость смерти?
Ты стала на пять лет красивее. И на десять лет опаснее.
Любовь без страха и без трудностей. – Такой не бывает. – Нет, бывает. Это составная часть той единственной любви, которая вообще имеет смысл, – любви к самому себе.
привязанность к собственности ограничивает и сковывает
«Я буду стоять еще у многих окон, – подумала она. – И это будут окна в жизнь!»
Клерфэ посмотрел на него. Он увидел блестящие стекла очков, вздернутый нос, прыщи, оттопыренные уши – существо, только что сменившее меланхолию детства на все ошибки полувзрослого состояния.
Я хочу владеть всем, а это значит не владеть ничем.
но какая в том польза, даже если знаешь, что другой прав? Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии
Кто хочет удержать – тот теряет. Кто готов с улыбкой отпустить – того стараются удержать.
– Как ни странно, – сказала она, – но, пока ты помнишь о беспрестанном падении, еще ничего не потеряно. Видимо, жизнь любит парадоксы; когда тебе кажется, будто все в абсолютном порядке, ты часто выглядишь смешным и стоишь на краю пропасти, зато когда ты знаешь, что все пропало, – жизнь буквально задаривает тебя. Ты можешь даже не пошевелить пальцем, удача сама бежит за тобой, как пудель.
Некоторые люди уходят слишком поздно, а некоторые – слишком рано, – заявил он, – надо уходить вовремя…
Когда человек здоров, ему легко чувствовать свое превосходство.
Счастье? Как сузилось это беспредельное слово, сиявшее некогда в моих мечтах.
Сидеть на солнце – это почти то же самое, что говорить о любви.
Что он называет резкостью? И разве я резка? А может, у меня просто нет времени деликатно обманывать, прикрывая горькую правду фальшивой позолотой хороших манер?»
пусть ее жизнь будет подобна свету без тени, счастью без сожаления, горению без пепла.
Некоторые люди уходят слишком поздно, а некоторые – слишком рано, – заявил он, – надо уходить вовремя… так сказал Заратустра
– Я не ревную, – ответила она спокойно. – У меня для этого нет времени.
Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии.
Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав
Ведь самые простые чувства – это и есть самые сильные чувства
В стране, где деньгам дают ласкательные имена, никогда не будет фашизма.
Всегда найдутся люди, которым хуже, чем тебе.
Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии.
То было великое утешение, она никогда не забудет этот день, – пусть ее жизнь, все, что ей еще предстоит прожить, станет таким же, как этот зал, похожий на улей, полный легчайшего меда – лучей, пусть ее жизнь будет подобна свету без тени, счастью без сожаления, горению без пепла.
Она знала также, что он будет прав; но какая в том польза, даже если знаешь, что другой прав? Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя.
Она протянула руку к телефону, но не сняла трубки. Она знала, что он ей скажет. Она знала также, что он будет прав; но какая в том польза, даже если знаешь, что другой прав? Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
Я хочу владеть всем, а это значит не владеть ничем
Любовь, так же как и время, необратима
Безрассудство еще не есть храбрость
Вам можно позавидовать. Вы еще раз начинаете все сначала. Сохранив пыл молодости, но потеряв ее беспомощность.
– Люди всегда смешны, – возразил Клерфэ. – И если осознать это, жизнь кажется намного легче.
Если человек долго никого не ждал, ожидание делает его на десять лет моложе.
– У меня нет будущего. Никакого. Вы себе не представляете, как это многое облегчает.
Фейерверк погас, зачем рыться в золе?
Когда ты опять уйдешь? – спросил он. – Я не ухожу, Клерфэ. Просто иногда меня нет.
Резка, – подумала Лилиан. – Что он называет резкостью? И разве я резка? А может, у меня просто нет времени деликатно обманывать, прикрывая горькую правду фальшивой позолотой хороших манер?»
Любовь, так же как и время, необратима. И ни жертвы, ни готовность ко всему, ни добрая воля – ничто не может помочь: таков мрачный и безжалостный закон любви.
Ты считаешь, что я бросаю на ветер свои деньги, а я считаю, что ты бросаешь на ветер свою жизнь. Пусть каждый остается при своем мнении.
– Какие мы мошенники! На самом деле человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его не подгоняет страх. И все-таки, даже если тебя подгоняет страх, можно смеяться. А что же еще остается делать?
Сострадание – плохой спутник, но еще хуже, когда оно становится целью путешествия»
Посыльный принес газету. Она взяла ее в руки, но уже через минуту отложила в сторону. Все это уже не касалось ее. У нее было слишком мало времени. Она так и не узнает, кто станет президентом в будущем году и какая партия получит большинство в парламенте. Это ее не интересовало. Ее волновало лишь одно – жизнь. Ее собственная жизнь.
Противоположность любви – смерть. Горькие чары любви помогают нам на короткое время забыть о ней. Поэтому каждый, кто хоть немного знаком со смертью, знаком и с любовью.
Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии. Выпьем?
Не так уж он почитал жизнь, чтобы забыть, что слишком большая заботливость, так же как и недостаток заботы, убивают больного.
И опять все зависит от того, откуда смотришь, – вот какие простые уроки дает нам иногда жизнь».
все на свете содержит в себе свою противоположность; ничто не может существовать без своей противоположности, как свет без тени, как правда без лжи, как иллюзия без реальности, – все эти понятия не только связаны друг с другом, но и неотделимы друг от друга…
– В наши дни преувеличивают значение слова «счастье», – сказал виконт де Пестр. – Существовали эпохи, когда это слово было вообще неизвестно. Тогда его не путали со словом «жизнь». Почитайте с этой точки зрения китайскую литературу периода расцвета, индийскую, греческую. Люди интересовались в то время не эмоциями, в которых коренится слово «счастье», а неизменным и ярким ощущением жизни. Когда это ощущение исчезает, начинаются кризисы, путаница, романтика и глупая погоня за счастьем, которое является только эрзацем по сравнению с ощущением жизни.
– Каждый мужчина, если он не лжет женщине, говорит глупости.
Кто хочет удержать – тот теряет. Кто готов с улыбкой отпустить – того стараются удержать. Неужели я это забыл?»
Давай опять вернемся на землю. Ведь так легко оторваться от нее.
Если ты хочешь где-нибудь жить, значит, ты хочешь там умереть.
Идеалисты умеют находить применение деньгам.
Резка, – подумала Лилиан. – Что он называет резкостью? И разве я резка? А может, у меня просто нет времени деликатно обманывать, прикрывая горькую правду фальшивой позолотой хороших манер?»
«Наверное, этого почти никто не знает, – думала она. – Ведь каждый человек живет при одной-единственной декорации; он свято верит, что только она существует на свете, не ведая, что декорациям нет числа. Но он живет на фоне своей декорации до тех пор, пока она не становится старой и потрепанной, а потом эта рваная серая тряпка покрывает его, подобно серому савану, и тогда человек снова обманывает себя, говоря, что наступила мудрая старость и что он потерял иллюзии. В действительности же он просто так ничего и не понял».
«Я хочу узнать саму себя, – подумала Лилиан. – Что мне другие!»
– А что такое счастье? – Ты права, – сказал смущенно Клерфэ. – Кто знает, что это такое? Может быть, держаться над пропастью.
Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни. Понятно?
Я думаю о том, – сказала Лилиан медленно, – что все на свете содержит в себе свою противоположность; ничто не может существовать без своей противоположности, как свет без тени, как правда без лжи, как иллюзия без реальности, – все эти понятия не только связаны друг с другом, но и неотделимы друг от друга…
Сострадание – плохой спутник, но еще хуже, когда оно становится целью путешествия».
Праздники… как бы это получше выразиться… наводят на меня грусть. Устраивая их, всегда хочешь что-нибудь забыть… но забыть не удается.
От судьбы никому не уйти, – сказал он нетерпеливо. – И никто не знает, когда она тебя настигнет. Какой смысл вести торг со временем? И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии. Выпьем?
Ты слишком хорошо понимаешь меня, а я тебя, и в этом наша беда.
Да. Я вообще хочу так жить, не слушая советов, без всяких предубеждений. Жить, как живется.
– Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни.
У меня нет будущего. Никакого. Вы себе не представляете, как это многое облегчает.
Какие мы мошенники! На самом деле человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его не подгоняет страх. И все-таки, даже если тебя подгоняет страх, можно смеяться. А что же еще остается делать?
«Резка, – подумала Лилиан. – Что он называет резкостью? И разве я резка? А может, у меня просто нет времени деликатно обманывать, прикрывая горькую правду фальшивой позолотой хороших манер?»
Просто поразительно, – сказала Лилиан. – Сколько людей знают, где мне жить, лучше, чем я сама.
Ведь самые простые чувства – это и есть самые сильные чувства.
«Что меня сюда привело? – подумал Клерфэ. – Кататься на лыжах, пожалуй, уже поздновато. Значит, сострадание? Сострадание – плохой спутник, но еще хуже, когда оно становится целью путешествия».
А что такое свобода? Клерфэ улыбнулся: – Я тоже не знаю. Знаю только одно: свобода – это не безответственность и не жизнь без цели. Легче понять, какой она не бывает, чем какая она есть.
У меня такое чувство, будто я оказалась среди людей, которые собираются жить вечно. Во всяком случае, они так себя ведут. Их настолько занимают деньги, что они забыли о жизни.
просто не надо забывать, какое большое значение имеют в жизни мелочи.
Фейерверк погас, зачем рыться в золе?»
Каждый мужчина, если он не лжет женщине, говорит глупости
свобода – это не безответственность и не жизнь без цели.
Человек, которому предстоит долгая жизнь, не обращает на время никакого внимания; он думает, что впереди у него целая вечность. А когда он потом подводит итоги и подсчитывает, сколько он действительно жил, то оказывается, что всего-то у него было несколько дней или в лучшем случае несколько недель. Если ты это усвоил, то две-три недели или два-три месяца могут означать для тебя столько же, сколько для другого значит целая жизнь.
Сегодня ты была в гостях у буржуа, для которых жизнь – это кухня, салон и спальня, где уж им понять, что жизнь – это парусная лодка, на которой слишком много парусов, так что в любой момент она может перевернуться. Тебе надо от них отдохнуть.
Я верю в пользу запретного. Это тоже терапия
Все романтические мечты рассыпались в прах, соприкоснувшись с действительностью, с холодом и одиночеством.
Ведь мертвый уносит частицу тебя самого. Какую-то долю надежды.
Неужели он не видит, что я, подобно ситу, сразу же теряю все? Что я ничего не в силах удержать надолго?»
Знаю только одно: свобода – это не безответственность и не жизнь без цели. Легче понять, какой она не бывает, чем какая она есть.
– Я так и знал. Ты счастлива? – А что такое счастье? – Ты права, – сказал смущенно Клерфэ. – Кто знает, что это такое? Может быть, держаться над пропастью.
Она протянула руку к телефону, но не сняла трубки. Она знала, что он ей скажет. Она знала также, что он будет прав; но какая в том польза, даже если знаешь, что другой прав? Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
Любовь, так же как и время, необратима.
– Интересно, что столь грубый животный процесс, как поглощение поджаренных кусков трупов животных и полуразложившихся молочных продуктов, затрагивает самые поэтические струны в душе человека, заставляя его слагать гимны, – изрек Жерар. – Это всегда удивляет и утешает меня.
мы слишком хорошо понимаем друг друга. Ты слишком хорошо понимаешь меня, а я тебя, и в этом наша беда.
Ведь все это одни слова. Ими жонглируешь, когда не хватает сил идти дальше; потом их снова забываешь. Они похожи на всплески фонтана: к ним прислушиваешься какое-то время, а потом начинаешь слышать то, что нельзя выразить словами.
Это составная часть той единственной любви, которая вообще имеет смысл, – любви к самому себе.
Ведь все зависит от тебя самого, от того, как ты сам ко всему относишься.
Единственное, чего страшилась Лилиан, – это оказаться в плену обыденности.
У меня нет будущего. Никакого. Вы себе не представляете, как это многое облегчает.
«Не мучь меня, – думал он. – Они всегда так говорят, эти женщины – олицетворение беспомощности и себялюбия, никогда не думая о том, что мучают другого. Но если они даже об этом подумают, становится еще тяжелее, ведь их чувства чем-то напоминают сострадание спасшегося от взрыва солдата, товарищи которого корчатся в муках на земле, – сострадание, беззвучно вопящее: „Слава Богу, в меня не попали, в меня не попали“…»
Иногда мне хочется совершить самый нелепый поступок. Сделать что-нибудь такое, что разобьет эту стеклянную клетку. Кинуться куда-нибудь, не знаю куда.
Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
«Это и есть счастье, – думала Лилиан. – Минута тишины перед тем, что тебя ждет».
Прекратить игру вовремя – это величайшее искусство.
И даже если я сама уверена, что говорю правду, в действительности все оказывается совсем не так. Разве ты не видишь, что я ничего не понимаю?
И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии. Выпьем?
– Каждый мужчина, если он не лжет женщине, говорит глупости.
Ты меня не любишь. Если бы ты меня любила, ты не сказала бы мне об этом.
Человек, которому предстоит долгая жизнь, не обращает на время никакого внимания; он думает, что впереди у него целая вечность. А когда он потом подводит итоги и подсчитывает, сколько он действительно жил, то оказывается, что всего-то у него было несколько дней или в лучшем случае несколько недель.
На самом деле человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его не подгоняет страх. И все-таки, даже если тебя подгоняет страх, можно смеяться. А что же еще остается делать?
– От судьбы никому не уйти, – сказал он нетерпеливо. – И никто не знает, когда она тебя настигнет. Какой смысл вести торг со временем? И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии. Выпьем?
Сострадание – плохой спутник, но еще хуже, когда оно становится целью путешествия».
– От судьбы никому не уйти, – сказал он нетерпеливо. – И никто не знает, когда она тебя настигнет. Какой смысл вести торг со временем? И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии. Выпьем?
жизнь – это парусная лодка, на которой слишком много парусов, так что в любой момент она может перевернуться.
Видимо, всегда надо оставлять немного свободного места; не нужно полностью завершать рисунок, иначе не будет простора для фантазии.
– Я думаю о том, – сказала Лилиан медленно, – что все на свете содержит в себе свою противоположность; ничто не может существовать без своей противоположности, как свет без тени, как правда без лжи, как иллюзия без реальности, – все эти понятия не только связаны друг с другом, но и неотделимы друг от друга…
Я вообще хочу так жить, не слушая советов, без всяких предубеждений. Жить, как живется.
Ведь самые простые чувства – это и есть самые сильные чувства. И одно из них – ревность.
И почему эти стражи здоровья обращаются с людьми, которые попали в больницу, с таким терпеливым превосходством, словно те младенцы или кретины? – Они мстят за свою профессию, – ответила Лилиан с ненавистью. – Если у кельнеров и больничных сестер отнять это право, они умрут от комплекса неполноценности.
Я верю в пользу запретного. Это тоже терапия, – сказал Клерфэ. – А вы не верите?
Почему все они обязательно хотят изменить жизнь? – думала Лилиан. – Почему они стремятся изменить то, что помогло им некогда произвести впечатление на любимую женщину? Неужели им не приходит в голову, что они могут потерять эту женщину?
Но она знала также, что в моменты тяжелых душевных переживаний платья могут стать либо добрыми друзьями, либо заклятыми врагами; без их помощи женщина чувствует себя совершенно потерянной, зато, когда они помогают ей, как помогают дружеские руки, женщине намного легче в трудный момент. Во всем этом нет ни грана пошлости, просто не надо забывать, какое большое значение имеют в жизни мелочи.
– Кажется, я выпил слишком много, – сказал он. – Что ты называешь слишком много? – Когда теряешь ощущение собственного «я». – Раз так, я всегда хочу пить слишком много. Я не люблю своего «я».
Место, где ты живешь, не имеет ничего общего с самой жизнью, – сказал он медленно. – Я понял, что нет такого места, которое было бы настолько хорошим, чтобы ради него стоило бросаться жизнью. И таких людей, ради которых это стоило бы делать, тоже почти нет. До самых простых истин доходишь иногда окольными путями.
Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя
Ты считаешь, что я бросаю на ветер свои деньги, а я считаю, что ты бросаешь на ветер свою жизнь.
Каким неуклюжим становится человек, когда он любит по-настоящему! Как быстро слетает с него самоуверенность! И каким одиноким он себе кажется, весь его хваленый опыт вдруг рассеивается как дым, и он чувствует себя таким неуверенным.
– У меня такое чувство, будто я оказалась среди людей, которые собираются жить вечно. Во всяком случае, они так себя ведут. Их настолько занимают деньги, что они забыли о жизни.
Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии.
Лилиан изменилась сама по себе, она изменилась так, как меняется девушка, с которой ты расстался, когда она была еще неуклюжим, несфор-мировавшимся подростком, а встретился вновь, когда она стала молодой женщиной: эта женщина только что перешагнула через мистическую грань детства и хотя еще сохранила его очарование, но уже приобрела тайную уверенность в своих женских чарах.
Видимо, всегда надо оставлять немного свободного места; не нужно полностью завершать рисунок, иначе не будет простора для фантазии. Ты тоже так думаешь?
Почему все они обязательно хотят изменить жизнь? – думала Лилиан. – Почему они стремятся изменить то, что помогло им некогда произвести впечатление на любимую женщину? Неужели им не приходит в голову, что они могут потерять эту женщину? Даже Марио – и тот в последний момент захотел отказаться от профессии жиголо и начать со мной новую, добропорядочную жизнь. А теперь вот Клерфэ, который думает, что любит меня (да и я любила его, потому что мне казалось, что у него, как и у меня, нет будущего), хочет все переменить и еще считает, что я должна радоваться».
– От судьбы никому не уйти, – сказал он нетерпеливо. – И никто не знает, когда она тебя настигнет. Какой смысл вести торг со временем? И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии.
– Я счастлива, Клерфэ, – сказала она. – Причем я должна признаться, что вообще перестала понимать, что значит это слово. – И я этого не понимаю.
Некоторые люди уходят слишком поздно, а некоторые – слишком рано, – заявил он, – надо уходить вовремя… так сказал Заратустра.
Люди интересовались в то время не эмоциями, в которых коренится слово «счастье», а неизменным и ярким ощущением жизни. Когда это ощущение исчезает, начинаются кризисы, путаница, романтика и глупая погоня за счастьем, которое является только эрзацем по сравнению с ощущением жизни.
Клерфэ побежал к машине. «Мне надо было остаться с ней, – думал он. – Что со мной происходит? Каким неуклюжим становится человек, когда он любит по-настоящему! Как быстро слетает с него самоуверенность! И каким одиноким он себе кажется, весь его хваленый опыт вдруг рассеивается как дым, и он чувствует себя таким неуверенным. Нет, я не должен ее потерять!
И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии.
– Вам уже говорили, что вы очень красивая женщина? – Да, – сказала Лилиан, вставая. – И притом в значительно менее примитивных выражениях.
Хольман рассмеялся:– Какая у тебя мрачная фантазия.Клерфэ покачал головой:– Фантазия? У меня мрачный опыт.
Монетки! – Клерфэ отдал ему деньги. – Это меня отчасти успокаивает, Губерт, – сказал он. – В стране, где деньгам дают ласкательные имена, никогда не будет фашизма.
Ты счастлива? – А что такое счастье? – Ты права, – сказал смущенно Клерфэ. – Кто знает, что это такое? Может быть, держаться над пропастью.
Зачем нужно, чтобы тебя поняли? Ведь ты уходишь – разве этого недостаточно?
Кто знает, может, жизнь дана нам в наказание за те преступления, которые мы совершили где-нибудь в ином мире? Быть может, наша жизнь и есть ад и церковники ошибаются, суля нам после смерти адские муки.
Мужество вовсе не равнозначно отсутствию страха; первое включает в себя сознание опасности, второе – результат неведения.
– Да. Я вообще хочу так жить, не слушая советов, без всяких предубеждений. Жить, как живется.
Волков не ответил. «Я дурак, – думал он. – Я делаю все, чтобы оттолкнуть ее! Почему я не говорю, улыбаясь, что она права? Почему не воспользуюсь старой уловкой? Кто хочет удержать – тот теряет. Кто готов с улыбкой отпустить – того стараются удержать. Неужели я это забыл?»
– Место, где ты живешь, не имеет ничего общего с самой жизнью, – сказал он медленно. – Я понял, что нет такого места, которое было бы настолько хорошим, чтобы ради него стоило бросаться жизнью. И таких людей, ради которых это стоило бы делать, тоже почти нет. До самых простых истин доходишь иногда окольными путями.
Но существует гораздо больший расточитель, чем он. – Кто же это? – Жизнь. Она расточает каждого из нас, подобно глупцу, который проигрывает свои деньги шулеру.
На лицах окружавших ее людей Лилиан читала жажду сенсации, тайную жажду. Для них смерть была развлечением. Они наслаждались ею не в открытую, а тайно, маскируя свои чувства лживым сожалением, лживым испугом и удовлетворением, что сами остались целы.
Как ни странно, – сказала она, – но, пока ты помнишь о беспрестанном падении, еще ничего не потеряно. Видимо, жизнь любит парадоксы; когда тебе кажется, будто все в абсолютном порядке, ты часто выглядишь смешным и стоишь на краю пропасти, зато когда ты знаешь, что все пропало, – жизнь буквально задаривает тебя. Ты можешь даже не пошевелить пальцем, удача сама бежит за тобой, как пудель.
Природа щедро одарила людей чудесами; она дала им легкие и сердце, дала им поразительные химические агрегаты – печень и почки, наполнила черепные коробки мягкой беловатой массой, более удивительной, нежели все звездные системы Вселенной; неужели человек должен рискнуть всем этим лишь для того, чтобы, если ему посчастливится, примчаться из Брешии в Брешию?»
– От судьбы никому не уйти, – сказал он нетерпеливо. – И никто не знает, когда она тебя настигнет. Какой смысл вести торг со временем? И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии.