Иоганн Вольфганг фон Гёте трудился над произведением Фауст 60 лет. Видимо он стремился максимально приблизить драму к совершенству, и она действительно была оценена по заслугам. В качестве основы Иоганн взял популярную легенду о ученом, который утратил вкус жизни, сделал попытку суицида, а затем заключил сделку с Дьяволом, чтобы вновь испытать блаженство. Книга Фауст Иоганна Вольфганга фон Гёте — цитаты и афоризмы представлены в данной подборке.
И слишком стар, чтоб знать одни забавы,
И слишком юн, чтоб вовсе не желать.
Что нужно нам — того не знаем мы,
Что ж знаем мы — того для нас не надо.
Живейшие и лучшие мечты
В нас гибнут средь житейской суеты.
Ну вот вам и спектакль! Эх, право, предосадно!
Связаться с дураком и сатане накладно.
Я рад бы к черту провалиться,
Когда бы сам я не был черт!
Бояться горя, счастия не знать.
Остановись, мгновенье, — ты прекрасно!
Глупцы довольствуются тем,
Что видят смысл в каждом слове.
Пергаменты не утоляют жажды.
Ключ мудрости не на страницах книг.
Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой,
В своей душе находит их родник.
Хранят покой свой себялюбцы жадно;
Честь, верность, долг, любовь – им прах и дым.
Как будто, если в их дому все ладно,
Пожар соседа не опасен им!
Всегда желанье с разумом боролось,
Довольство не спасает от фантазий,
В привычном счастье есть однообразье,
Дай людям солнце — захотят на полюс.
Но там, где все горды развратом,
Понятия перемешав,
Там правый будет виноватым,
А виноватый будет прав.
Мы драпируем способами всеми
Свое безволье, трусость, слабость, лень.
Нам служит ширмой состраданья бремя,
И совесть, и любая дребедень.
Дороже, чем добрый совет, ничего нет!
Пусть в молодости мной владело увлечение, — Теперь я научен знать времени значение.
Вот, значит, чем был пудель начинен! Скрывала школяра в себе собака? Отвешу вам почтительный поклон. Ну, вы меня запарили, однако!
— Не вы ли, в Риппах въехав на ночлег, С Иванушкою-дурачком видались? — Мы с ним сегодня утром повстречались И чуть я не забыл его приказ: Отвезть поклон родне просил он нас.
Глупцы! Судьба своих даров, Заслуг не видя, не истратит! Имей вы камень мудрецов — Для камня мудреца не хватит.
Нет, я б застыть в покое не хотел: Дрожь — лучший человеческий удел.
Учи народ, питай и грей, — А после, смотришь, бунтарей Ты воспитал себе в награду!
У золота все двери на запоре, Всяк для себя лишь копит: вот в чём горе!
Жил-был король державный С любимицей блохой. С блохой? Вот это так! Хвалю, хвалю. Блоха — прямая пара королю.
Всмотрись в неё — и ты поймёшь душою, Что жизнь на отблеск радужный походит.
Что предстоит всему творенью? Всё, всё идёт к уничтожению!
Всё песня та ж — сюжет избит: Глупец велит — мудрец гласит.
Взять — хорошо, сберечь важнее.
Берегись! Ничто не вечно! Час ударит — нить порвётся.
Толпа — как женщина, и вечно У ней в почёте только молодёжь.
Назвать Его кто смеет откровенно? Кто исповедать может дерзновенно: Я верую в Него? Кто с полным чувством убежденья Не побоится утвержденья: Не верую в Него? Он, вседержитель И всехранитель, Не обнимает ли весь мир — Тебя, меня, себя?
Не высится ль над нами свод небесный? Не твердая ль под нами здесь земля? Не всходят ли, приветливо мерцая, Над нами звезды вечные? А мы Не смотрим ли друг другу в очи, И не теснится ль это все, Тебе и в ум и в сердце И не царит ли, в вечной тайне, И зримо и незримо вкруг тебя? Наполни же все сердце этим чувством И, если в нем ты счастье ощутишь, Зови Его, как хочешь:Любовь, блаженство, сердце, Бог!Нет имени ему! Всё — в чувстве! А имя — только дым и звук, Туман, который застилает небосвод.
Я теряю дар речи, Вильгельм, когда наблюдаю, какими тесными пределами ограничены творческие и познавательные силы человека, когда вижу, что всякая деятельность сводится к удовлетворению потребностей, в свою очередь имеющих только одну цель — продлить наше жалкое существование, а успокоенность в иных научных вопросах — всего лишь бессильное смирение фантазеров, которые расписывают стены своей темницы яркими фигурами и привлекательными видами.
Кто ищет — вынужден блуждать.
Сойти с небес, сквозь землю в ад!..
Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.
Однако я при этом всем
Был и остался дураком.
Цените время: дни уходят невозвратно!
Ступай, чудак, про гений свой трубя!
Чтоб сталось с важностью твоей бахвальской,
Когда б ты знал: нет мысли маломальской,
Которой бы не знали до тебя!
Что трудности, когда мы сами себе мешаем и вредим.
И каждый, кто желанным обладает,
Всегда, глупец к желаньям новым рвется,
Презрев то счастье, что само дается:
Чтоб лёд согреть, он солнце покидает.
Учитесь честно достигать успеха
И привлекать благодаря уму.
Наружный блеск рассчитан на мгновенье,
А правда переходит в поколенья.
Мы побороть не в силах скуки серой,
Нам голод сердца большей частью чужд,
И мы считаем праздною химерой
Все, что превыше повседневных нужд.
Я утром просыпаюсь с содроганием
И чуть не плачу, зная наперёд,
Что день пройдёт, глухой к моим желаньям,
И в исполненье их не приведёт.
Ты — то, что представляешь ты собою.
Надень парик с мильоном завитков,
Повысь каблук на несколько вершков,
Ты — это только ты, не что иное.
…Так кто ж ты, наконец?
— Я — часть той силы,
что вечно хочет
зла и вечно совершает благо.
Котам нужна живая мышь,
их мёртвою не соблазнишь.
Бессодержательную речь
Всегда легко в слова облечь.
Из голых слов, ярясь и споря,
Возводят здания теорий.
Словами вера лишь жива.
Как можно отрицать слова?
В ком больше силы — тот и прав.
Никто не спросит: «Чьё богатство?
Где взято и какой ценой?»
Война, торговля и пиратство —
Три вида сущности одной.
Несчастные влюбленные! Отказ
Вам не урок. Вы рады без ответа
Смотреть, свернувши шею, вслед предмету.
Что юность! Юность вам нужнее, когда идете вы на бой, когда красавица порой сама на вашей виснет шее, когда конца своим трудам хотите быстро вы добиться.
Кто презирает Мир, лишь войной прельщен, Знай, что теряетСчастье надежды он.
Хорошо живется и тем, кто дает пышные названия своим ничтожным занятиям и даже своим страстишкам и преподносит их роду человеческому как грандиозные подвиги во имя его пользы и процветания.Благо тому, кто может быть таким!
Ученость ваша у крестьян Прославлена и всем видна. Вот полный доверху стакан, И сколько капель в нём вина, Пусть столько же счастливых дней Вам бог прибавит к жизни всей. Желаю здравья вам в ответ В теченье столь же многих лет.
Кто книгу с мыслью умной и благой Теперь у нас читает, в самом деле?Нет, молодёжь до дерзости такой Дошла теперь, как никогда доселе!
Любовью, счастьем, божеством.Нет подходящих соответствий, И нет достаточных имён, Все дело в чувстве, а названье Лишь дым, которым блеск сиянья Без надобности затемнен.
Я шлю проклятие надежде, Переполняющей сердца, Но более всего и прежде Кляну терпение глупца.
Любовь сжигает нежные сердца, и он пленился телом несравнимым, погубленным так страшно в час конца, Любовь, любить велящая любимым.
Я философию постиг, я стал юристом, стал врачом… Увы! С усердьем и трудом и в богословье я проник, — и не умней я стал в конце концов, чем прежде был.
А главное, мой друг, введите приключенья! Глазеть на них — толпе нет выше наслажденья; Ну и пускай толпа, разиня рот, глядит… Причудливую ткань раскиньте перед нею — и вы упрочили за пьесою своею успех.
Та лишь речь сердца пленяет, Что от сердца ведена.
За громы схватиться хочешь? Счастье, что не вам Даны они, жалким смертным! Сокрушить непокорного — вот известный прием тиранов, к которому они прибегают, когда их поставят в тупик!
Я не люблю многоточий, но тут иначе выразится не могу и выражаюсь, по-моему, достаточно понятно.
Ты — это то, в чем силою одной Нуждаются и праведный и грешный: Один, чтоб злу всегда сопротивляться, Другой, чтоб злу всецело подпадать. Всё для того, чтоб Зевсу повод дать Премило над обоими смеяться.
О женский род, безумно опрометчивый! Зависит от мгновенья он; играет им То счастье, то несчастье. Вы не можете Нигде быть равнодушными: одна другой Противореча, спорите бесплодно вы; В беде и в счастье вечно вы рыдаете или смеетесь.
Счастье робкому не дается, а кто рискует — тот часто выигрывает!
Где пахнет злом, там бабий род Уходит на версту вперед.
Мы век проводим за трудами дома И только в праздник видим мир в очки.
И когда человек окрылен восторгом или погружен в скорбь, что-то останавливает его и возвращает к трезвому, холодному сознанию именно в тот миг, когда он мечтал раствориться в бесконечности.
Вы стройны и во всей красе,
Ваш вид надменен, взгляд рассеян.
В того невольно верят все,
Кто больше всех самонадеян.
Я дух, всегда привыкший отрицать.
И с основаньем: ничего не надо.
Нет в мире вещи, стоящей пощады,
Творенье не годится никуда.
Но жалок тот, кто копит мертвый хлам.
Что миг рождает, то на пользу нам.
Я скромно высказал лишь правду, без сомненья.
Ведь это только вы мирок нелепый свой
Считаете за все, за центр всего творенья!
Что было прежде, то и тут:
Весь мир, любя лишь игры и забавы,
В конце концов — один огромный шут.
Я не всеведущ, я лишь искушен.
Каким путем вошел, таким и выходить.
Влюбившийся на глупости горазд:
Светила и созвездья он отдаст
На фейерверк — красотке на забаву!
Пред тем, что не грозит, дрожать обречены;
Ещё не потеряв, мы плачем о потере.
Да, хорошо, конечно, где нас нет;
Когда привычный угол мы теряем,
Он поневоле кажется нам раем.
Человеком был я в мире,
Это значит — был борцом!
Лишь из души должна стремиться речь,
Чтоб прелестью правдивой, неподдельной,
Сердца людские тронуть и увлечь!
Кто вырос, тот угрюм и привередлив,
Кому еще расти, тот всё поймет.
Живут, урокам вопреки
Своим умом ученики.
Кто хочет действовать — тот позабудь покой.
Без души и помыслов высоких
Живых путей от сердца к сердцу нет.
Не размышляй о том, что рок судил;Жизнь — долг наш, знай, — хотя б лишь миг то был.
Бездарных проходимцев ремесло, Как вижу я, у вас в большом почете.
Народ теперь о правде позабыл, Былое времечко умчалось.
Розы могут быть воспеты, Чуть распустится их кисть, Яблоко же и поэту Надо перед тем разгрызть.
Как ни плоха среда, но все подобны, И человек немыслим без людей.
Насущное отходит вдаль, а давность, Приблизившись, приобретает явность.
О друг мой, верь, что мудрость вся людская — Нередко спесь лишь пошлая, пустая!
Я проклинаю ложь без меры И изворотливость без дна, С какою в тело, как в пещеру, У нас душа заключена.
Живейшие и лучшие мечты В нас гибнут средь житейской суеты.
В лучах воображаемого блеска Мы часто мыслью воспаряем вширь И падаем от тяжести привеска, От груза наших добровольных гирь.
Всего приличней для солдата — бой, А хоровод — для девки молодой, — Всё хорошо, когда оно на месте.
В любом наряде буду я по праву Тоску существованья сознавать.
… как справедливо одно давнее мое наблюдение: люди с определенным положением в свете всегда будут чуждаться простонародья, словно боясь унизить себя близостью к нему; а еще встречаются такие легкомысленные и злые озорники, которые для вида снисходят до бедного люда, чтобы только сильнее чваниться перед ним.
Мир бытия — досадно малый штрих Среди небытия пространств пустых.
У меня бывают вспышки такого мужества, когда я готов вскочить, все стряхнуть с себя и бежать, только не знаю — куда.
Не доверяйте духам темноты, Роящимся в ненастной серой дымке, Какими б ангелами доброты Ни притворялись эти невидимки.
На ваших лицах холода печать, Я равнодушье вам прощаю, дети: Чёрт старше вас, и чтоб его понять, Должны пожить вы столько же на свете.
Узнал ученого ответ. Что не по вас — того и нет. Что не попало в ваши руки — Противно истинам науки. Чего учёный счесть не мог — То заблужденье и подлог.
Везде своя нужда: таков уж белый свет! Здесь то, другое там. У нас вот денег нет.
Ах, две души живут в больной груди моей,
Друг другу чуждые, — и жаждут разделенья!
Блуждает человек, пока в нем есть стремленья.
Вы не хотите мне внимать?
Не стану, дети, спорить с вами.
Чёрт стар, и чтоб его понять,
Должны состариться вы сами.
Что осязать нельзя — то далеко для вас,
Что в руки взять нельзя — того для вас и нет,
С чем не согласны вы — то ложь одна и бред,
Что вы не взвесили — за вздор считать должны,
Что не чеканили — в том будто нет цены.
В том, что известно, пользы нет,
Одно неведомое нужно.
Искусство вечно, жизнь коротка.
Средь малых действуй, мельчаешь,
А средь больших и сам растешь.
Суха, мой друг, теория везде,
А древо жизни пышно зеленеет!
Знай: чистая душа в своём исканье смутном
Сознанья истины полна!
Ах, друг мой, молодость тебе нужна,
Когда ты падаешь в бою, слабея;
Когда спасти не может седина
И вешаются девочки на шею;
Когда на состязанье беговом
Ты должен первым добежать до цели;
Когда на шумном пире молодом
Ты ночь проводишь в танцах и веселье
Но руку в струны лиры запустить,
С которой неразлучен ты все время,
И не утратить изложенья нить
В тобой самим свободно взятой теме,
Как раз тут в пользу зрелые лета,
А изреченье, будто старец хилый
К концу впадает в детство, – клевета,
Но все мы дети до самой могилы.
Кто с малыми живет и малым занят,
Тот малые дела творит.
С великими — велик и малый станет.
Мне нечего сказать о солнцах и мирах:
Я вижу лишь одни мученья человека.
Смешной божок земли, всегда, во всех веках
Чудак такой же он, как был в начале века!
Ему немножко лучше бы жилось,
Когда б ему владеть не довелось
Тем отблеском божественного света,
Что разумом зовёт он: свойство это
Он на одно лишь смог употребить —
Чтоб из скотов скотиной быть!
Не понимаю, право, что за вкус
В глотанье наспех лакомства, без смаку?
Приятно то, что отдаляет цель.
И должен ли прочесть я эти сотни книг,
Чтоб убедиться в том, что в мире всё страдало
Всегда, как и теперь, и что счастливых мало?
Слепец, кто гордо носится с мечтами,
Кто ищет равных нам за облаками!
стань твердо здесь — и
вкруг следи за всем:
для дельного и этот мир не нем.
Народ пошел, куда понес поток.
Ах, такова бренность человека, что даже там, где он по-настоящему утверждает свое бытие, где создается единственно верное впечатление от его присутствия, — в памяти и в душе его близких, даже и там суждено ему угаснуть, исчезнуть — и так быстро!
Ведь эта глупость до того жалка, Что даже потерпевшего не жалко!
Вот неизбежная вещей изнанка: Природному вселенная тесна, Искусственному ж замкнутость нужна.
Усыпила я до смерти мать, дочь свою утопила в пруду. Бог думал её нам на счастье дать, а дал на беду.
Но если кто в смирении своем понимает, какая всему этому цена, кто видит, как прилежно всякий благополучный мещанин подстригает свой садик под рай и как терпеливо даже несчастливец, сгибаясь под бременем, плетется своим путем и все одинаково жаждут хоть на минуту дольше видеть свет нашего солнца, — кто все это понимает, тот молчит и строит свой мир в самом себе и счастлив уже тем, что он человек.
И еще тем, что, при всей своей беспомощности, в душе он хранит сладостное чувство свободы и сознание, что может вырваться из этой темницы, когда пожелает.
Быть непонятым — наша доля.
Пусть у других неразбериха, Передерись хотя весь свет, Да только б дома было тихо.
Все ученейшие школьные и домашние учителя согласны в том, что дети не знают, почему они хотят чего-нибудь; но что взрослые не лучше детей ощупью бродят по земле и тоже не знают, откуда пришли и куда идут, точно так же не видят в своих поступках определенной цели, и что ими так же управляют при помощи печенья, пирожного и розог, — с этим никто не хочет согласиться, а по моему разумению, это вполне очевидно.
В большинстве своем люди трудятся по целым дням, лишь бы прожить, а если остается у них немножко свободы, они до того пугаются ее, что ищут, каким бы способом от нее избавиться.
Вот оно — назначение человека!
Лишь в маленьком кружке интимном Есть место тонкостям взаимным.
Здесь, видишь ли, полутемно, И это лучше полусвета.
Кропанье пошлостей — большое зло. Вы этого совсем не сознаете.
Нет мгновения, которое не пожирало бы тебя и твоих близких, нет мгновения, когда бы ты не был, пусть против воли, разрушителем.
Я проклинаю самомненье, Которым ум наш обуян, И проклинаю мир явлений, Обманчивых, как слой румян. И обольщенье семьянина, Детей, хозяйство и жену, И наши сны, наполовину Неисполнимые, кляну.
Мир духов рядом, дверь не на запоре, Но сам ты слеп, и все в тебе мертво.
Умойся в утренней заре, как в море, Очнись, вот этот мир, войди в него.
Я отлично знаю, что мы неравны и не можем быть равными; однако я утверждаю, что тот, кто считает нужным сторониться так называемой черни из страха уронить свое достоинство, заслуживает не меньшей хулы, чем трус, который прячется от врага, боясь потерпеть поражение.
Но время — царь; пришёл последний миг, Боровшийся так долго пал старик,Часы стоят!
Позвольте мне — хоть этикет здесь строгий, Сравненьем речь украсить: он на вид, Ни дать ни взять, — кузнечик долгоногий, Который по траве то скачет, то взлетит И вечно песенку старинную твердит.
И пусть ещё в траве сидел бы он уютно, — Так нет же, прямо в грязь он лезет поминутно.
Что старость в детство нас приводит — пустяки; до самой старости мы дети — вот в чем дело!
Всякая потребность, в действительном удовлетворении которой нам отказано, порождает веру.
Ты верен весь одной струне И не задет другим недугом, Но две души живут во мне, И обе не в ладах друг с другом.
Им не понять, как детям малым, Что счастье не влетает в рот.
Я б философский камень дал им, — Философа недостает.
Добра кто хочет, должен добрым быть;
Кто жаждет благ, тот должен дух смирить;
Кто алчет вин, тот у тисков трудися;
Кто ждет чудес, тот верой утвердися.
Среди примет, поверий, грёз
Давно ль у вас на правду спрос?
На «ты» давно ты с чертом стал,
А всё ещё огня боишься.
…только спесь
Людская ваша с самомненьем смелым
Себя считают вместо части целым.
К чему писать большие книги,
Когда их некому читать?
Теперешние прощелыги
Умеют только отрицать.
Охота надрываться чудаку!
Он клада ищет жадными руками
И, как находке, рад, копаясь в хламе,
Любому дождевому червяку.
Берегись! Ничто не вечно!
Час ударит — нить порвётся.
Дух благородный зла избег,
Сподобился спасенья;
Кто жил, трудясь, стремясь весь век, —
Достоин искупленья.
Из лени человек впадает в спячку.
Распорядись собой, прими решенье,
Хотя бы и ценой уничтоженья.
Кто ждёт в бездействии наитий,
Прождет их до скончанья дней.
Вот косность! Ты боишься новых слов
И хочешь слышать только повторенья?
Пора бы не бояться пустяков
И принимать любые превращенья
Спокойно, без боязни катастроф,
Как ни звучало б их обозначенье.
Уничтоженья ждет весь мир.
Слышишь? Дух-малютка
Не лишен рассудка;
Он даёт совет разумный:
Кличет к делу, к жизни шумной!
Брось же угол свой,
Где, во мгле сырой,
Стынет кровь и ум смолкает:
Выйди в мир, где жизнь сверкает!
Займитесь вашим делом вдохновенья
Так, как ведут любовные дела.
Как их ведут? Случайно, спрохвала.
Дружат, вздыхают, дуются, – минута,
Другая, и готовы путы.
Размолвка, объясненье, – повод дан,
Вам отступленья нет, у вас роман.
Когда всерьез владеет что-то вами,
Не станете вы гнаться за словами,
А рассужденья, полные прикрас,
Чем обороты ярче и цветистей,
Наводят скуку, как в осенний час
Вой ветра, обрывающего листья.
Божок вселенной, человек таков, Каким и был он испокон веков. Он лучше б жил чуть-чуть, не озари Его ты божьей искрой изнутри.
Он эту искру разумом зовёт И с этой искрой скот скотом живёт. Прошу простить, но по своим приемам Он кажется каким-то насекомым. Полулетя, полускача, Он свиристит, как саранча, О, если б он сидел в траве покоса И во все дрязги не совал бы носа!
Пусть текут часы забвенья,Грусть и радость устраня; Близко время исцеленья, — Верь же вновь сиянью дня!
Все изолгались, вот в чем горе. Былой уклад невозвратим.
Довольно болтовни салонной. Не нам любезности плести.
Чем зря отвешивать поклоны, Могли б мы к путному прийти.
Человеку нужно немного земли, чтобы благоденствовать на ней, и еще меньше, чтобы покоиться в ней.
Много можно сказать в пользу установленных правил, примерно то же, что говорят в похвалу общественному порядку.
Человек, воспитанный на правилах, никогда не создаст ничего безвкусного и негодного, как человек, следующий законам и порядкам общежития, никогда не будет несносным соседом или отпетым злодеем. Зато, что бы мне ни говорили, всякие правила убивают ощущение природы и способность правдиво изображать ее!
Чудо — веры лучшее дитя.
А главное, гоните действий ход Живей, за эпизодом эпизод. Подробностей побольше в их развитье, Чтоб завладеть вниманием зевак, И вы их победили, вы царите, Вы самый нужный человек, вы маг. Чтобы хороший сбор доставить пьесе, Ей требуется сборный и состав. И всякий, выбрав что-нибудь из смеси, Уйдет домой, спасибо вам сказав.
Раз уж мы так созданы, что все примеряем к себе и себя ко всему, — значит, радость и горе зависят от того, что нас окружает, и ничего нет опаснее одиночества.
Выстрадать всю положенную ему меру, искупить всю чашу до дна — таков удел человека.
Кто много предложил, тот многим угождает.
… недомолвки и закоренелые предубеждения больше вносят в мир смуты, чем коварство и злоба. Во всяком случае, последние встречаются гораздо реже.
Не каждый сознает, чем он живёт.
Когда я стал судить трезвей, число Людей далеких вдвое возросло.
Как странно, Что мы вместе в этот миг, И что Земля, Растратив блеск и юность, Летит вперед Для нас лишь для двоих В чередованьи дней и сумерек безлунных.
Вы снова здесь, изменчивые тени, Меня тревожившие с давних пор, Найдётся ли наконец вам воплощенье…
Ты действуй, а не проповедуй. Что пользы от вниканья в суть?
Дух и природа – не для христиан. Вот где ты уязвим и досягаем. Мы нечестивцев на кострах сжигаем За эти лжеученья и обман.
Человек всегда останется человеком, и та крупица разума, которой он, может быть, обладает, почти или вовсе не имеет значения, когда свирепствует страсть и ему становится тесно в рамках человеческой природы.
Чувства и поступки так же многообразны, как разновидности носов между орлиным и вздёрнутым.
Но вновь безволье, и упадок,
И вялость в мыслях, и разброд.
Как часто этот беспорядок
За просветленьем настает!
Проклятый рок! Мужчины — простофили
Со дней Адама вечно всё глупили!
Состарятся — а нет ума в мозгах!
Ну, не бывал ли сам ты в дураках?
Ведь знаешь ясно, сколько тут изъяна:
Корсет на тальи, на лице румяна!
Здорового в них нету ни на грош:
Всё гниль да дрянь, как ближе подойдёшь.
Всё это знаешь, видишь, сердцем чуешь,
А свистнут стервы — мигом затанцуешь.
Мощь человека, разум презирай,
Который более тебе не дорог!
Дай ослепленью лжи зайти за край,
И ты в моих руках без отговорок!
Кто не сбивался, не придёт к уму,
И если ты не крохоборец жалкий,
Возникни сам, сложись своей смекалкой.
Не делая ошибок, полноты
Ума ты не достигнешь.
Взять — хорошо, сберечь важнее.
Мода терпит сумасбродства
И не любит естества.
Всё песня та ж — сюжет избит:
Глупец велит — мудрец гласит.
Кто блага ждёт — пусть будет благ
В своих желаньях и делах.
На мне сбывается реченье старое,
что счастье с красотой не уживается.
А тот, кто мыслью беден и усидчив,
Кропает понапрасну пересказ
Заимствованных отовсюду фраз,
Все дело выдержками ограничив.
Он служит мне, и это налицо,
И выбьется из мрака мне в угоду.
Когда садовник садит деревцо,
Плод наперед известен садоводу.
Он служит мне, и это налицо,
И выбьется из мрака мне в угоду.
Когда садовник садит деревцо,
Плод наперед известен садоводу.
Всё в мире изменил прогресс.
Как быть? Меняется и бес.
Так обстоит с желаньями.
Недели
Мы день за днем горим от нетерпенья
И вдруг стоим, опешивши, у цели,
Несоразмерной с нашими мечтами.
Конец? Нелепое словцо!
Чему конец? Что, собственно, случилось?
Раз нечто и ничто отождествилось,
То было ль вправду что-то налицо?
Зачем же созидать? Один ответ;
Чтоб созданное всё сводить, на нет.
«Все кончено». А было ли начало?
Могло ли быть? Лишь видимость мелькала,
Зато в понятье вечной пустоты
Двусмысленности нет и темноты.
Подражать другим не надо
И бояться неудач.
Побеждает все преграды,
Кто понятлив и горяч.
Что толку: книги в комнате твоей
добыча пыли и червей.
Смерть — посетитель не ахти какой.
Напрасно истины ищу, зато, когда людей учу, их научить, исправить — не мечтаю.
Теперь пошла иная речь: Отвыкли женщины беречь, Ни в чём у них расчёта нет, — Желаний больше, чем монет!
Видеть счастливых людей, обязанных своим счастьем не нам, — вот что несносно.
— Как ты зовешься? — Мелочный вопрос В устах того, кто безразличен к слову, Но к делу лишь относится всерьёз И смотрит в корень, в суть вещей, в основу.
Разлившиеся реки входят в русло. Тебе перебеситься суждено. В конце концов, как ни бродило б сусло, В итоге получается вино.
А ведь приятен вид толпы необозримой, когда она вокруг театра наводнит всю площадь, и бежит волной неудержимой, и в двери тесные и рвется и спешит.
Я мог бы вести чудесную, радостную жизнь, не будь я глупцом.
Ты тянешься за молниями, громовержец? Счастье, что они не даны тебе, смертному! Уничтожить несогласного — какой простой выход из затруднения.
Оттого ты вверх взлетаешь, что земли коснулся пяткой.
Вильгельм, что нам мир без любви! То же, что волшебный фонарь без света. Едва ты вставишь лампочку, как яркие картины запестреют на белой стене!
И пусть это будет только мимолётный мираж, всё равно, мы, точно дети, радуемся, глядя на него, и восторгаемся чудесными видениями.
К чему бояться нам чужого дара, Везде добро бывает рождено; Хоть немцу, знают все, француз не пара, Но друг ему — французское вино.
Иной закон из рода в род От деда переходит к внуку. Он благом был, но в свой черёд Стал из благодеянья мукой. Вся суть в естественных правах. А их и втаптывают в прах.
Что можешь ты пообещать, бедняга? Вам, близоруким, непонятна суть Стремлений к ускользающему благу. Ты пищу дашь, не сытную ничуть.
Дашь золото, которое, как ртуть, Меж пальцев растекается; зазнобу, Которая, упав к тебе на грудь, Уж норовит к другому ушмыгнуть.
Не сладив в целом со вселенной, Ты ей вредишь по мелочам?
Безумство, неурядица, насилье — Вот наш девиз!
Не знаю, то ли обманчивые духи населяют эти места, то ли моё собственное пылкое воображение всё кругом превращает в рай.
Всяк защищать права умей От детских лет до старости своей!
… Что значит — знать? Вот в чем все затрудненья! Кто верным именем младенца наречет? Где те немногие, кто век свой познавали, Ни чувств своих, ни мыслей не скрывали, С безумной смелостью к толпе навстречу шли? Их распинали, били, жгли…
Цивилизация велит идти вперёд; Теперь прогресс с собой и чёрта двинул.
Горе тому, кто, пользуясь своей властью над чужим сердцем, лишает его немудреных радостей, зарождающихся в нём самом.
Никакое баловство, никакие дары не заменят минуты внутреннего удовлетворения, отравленной завистливой неприязнью нашего мучителя.
Кто хочет правым быть и языком владеет,
Тот правым быть всегда сумеет.
Как речь его спокойна и мягка!
Мы ладим, отношений с ним не портя.
Прекрасная черта у старика,
Так человечно думать и о черте.
Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться,
Годна вся эта дрянь, что на земле живет.
Не лучше ль было б им уж вовсе не родиться!
Пусть чередуется весь век
Счастливый рок и рок несчастный,
В неутомимости всечастной
Себя находит человек.
Благодарю, не надо мертвых мне!
От трупов я держуся в стороне.
Нет, дайте мне здорового вполне:
Таких я мертвецам всегда предпочитаю,-
Как кошка с мышью, с ними я играю.
Где нет нутра, там не поможешь потом.
Кровь – сок совсем особенного свойства.
Лишь тот внимания женщин стоит,
Кто их умеет защищать.
Добро всегда даёт богатый плод.
Когда, враждуя меж собою,
Все ищут, на кого б напасть,
Должна добычею разбоя
Стать императорская власть.
Кто хочет пить — пусть гроздья давит.
Кто ждёт чудес — пусть чудо славит.
Здесь, в пиру, не выходите
Из границ, жалеть придётся!
Помните про тонкость нити,
Перетянете — порвётся.
Ты все найдешь в порядке установленном,
Ведь это властелина преимущество,
Что он находит все по возвращении
На месте том, где было им оставлено.
Менять уклад не вправе подчиненные.
Оставил я поля и горы,
Окутанные тьмой ночной.
Открылось внутреннему взору,
То лучшее, что движет мной.
В душе, смирившей вожделение,
Свершается переворот:
Она любовью к провидению,
Любовью к ближнему живёт.
Добуду больше, чем нужда,
Руками голыми добуду,
Легко, без всякого труда,
Вся трудность только в том, откуда?
Всяк защищать права умей
От детских лет до старости своей!
Нужда сильнее, чем закон.
Воображение наше, по природе своей стремящееся подняться над миром, вскормленное фантастическими образами поэзии, рисует себе ряд людей, стоящих неизмеримо выше нас, и все, кроме нас, кажется нам необыкновенным, всякий другой человек представляется нам совершенством.
И это вполне естественно. Мы на каждом шагу чувствуем, как много нам недостает, и часто видим у другого человека то, чего лишены сами, приписывая ему свои собственные качества, с несокрушимым душевным спокойствием в придачу.
Пословица гласит: жена своя и кров Дороже всех на свете нам даров.
День проморгали, день прошел, — Упущенного не вернете. Ловите на ходу, в работе Удобный случай за хохол.
Мефистофель (танцуя со старухой): Встревожен был я диким сном: Я видел дерево с дуплом, В дупле и сыро, и темно, Но мне понравилось оно. Старуха: Копыта, рыцарь, я для вас Готова всем служить сейчас: Дупло охотно я отдам, Когда оно не страшно вам.
Люди всё то, что считается честным, Жаждут принизить насмешкою злой,Мысли высокой понять не умея.
Добровольная зависимость — лучшее из состояний, а как бы она была возможна без любви?
Собою упоенный небожитель, Спуститесь вниз на землю с облаков! Поближе присмотритесь, кто ваш зритель? Он равнодушен, груб и бестолков. Он из театра бросится к рулетке Или в объятья ветреной кокетки. А если так, я не шутя дивлюсь, К чему без пользы мучить бедных муз?
Лишь тот внимания женщин стоит, Кто их умеет защищать.
Добуду больше, чем нужда, Руками голыми добуду, Легко, без всякого труда, Вся трудность только в том, откуда?
Я редко могу взяться за книгу, а потому она должна быть мне особенно по вкусу. И мне милее всего тот писатель, у которого я нахожу мой мир, у кого в книге происходит то же, что и вокруг меня, и чей рассказ занимает и трогает меня, как моя собственная домашняя жизнь.
Пусть это далеко не райская жизнь, но в ней для меня источник несказанных радостей.
Мода терпит сумасбродства И не любит естества.
Оставил я поля и горы, Окутанные тьмой ночной. Открылось внутреннему взору, То лучшее, что движет мной. В душе, смирившей вожделение, Свершается переворот:Она любовью к провидению, Любовью к ближнему живёт.
Люди часто жалуются, что счастливых дней выпадает мало, а тяжелых — много, но это неверно. Если бы все с открытым сердцем шли на встречу тому хорошему, что уготовано нам богом на каждый день, то у нас бы хватило сил снести и беду, когда она приключится.
Конец? Нелепое словцо! Чему конец? Что, собственно, случилось? Раз нечто и ничто отождествилось, То было ль вправду что-то налицо? Зачем же созидать? Один ответ; Чтоб созданное всё сводить, на нет. «Все кончено». А было ли начало? Могло ли быть? Лишь видимость мелькала, Зато в понятье вечной пустоты Двусмысленности нет и темноты.
Ты все найдешь в порядке установленном, Ведь это властелина преимущество, Что он находит все по возвращении На месте том, где было им оставлено. Менять уклад не вправе подчиненные.
При моем образе мыслей и чувств мне ничего не стоило каждого принимать за то, чем он был, более того — за то, чем он хотел казаться.
Здесь, в пиру, не выходите Из границ, жалеть придётся! Помните про тонкость нити, Перетянете — порвётся.
Люди всё то, что считается честным,
Жаждут принизить насмешкою злой,
Мысли высокой понять не умея.
Собою упоенный небожитель,
Спуститесь вниз на землю с облаков!
Поближе присмотритесь, кто ваш зритель?
Он равнодушен, груб и бестолков.
Он из театра бросится к рулетке
Или в объятья ветреной кокетки.
А если так, я не шутя дивлюсь,
К чему без пользы мучить бедных муз?
Не сладив в целом со вселенной,
Ты ей вредишь по мелочам?
Мефистофель (танцуя со старухой):
Встревожен был я диким сном:
Я видел дерево с дуплом,
В дупле и сыро, и темно,
Но мне понравилось оно.
Старуха:
Копыта, рыцарь, я для вас
Готова всем служить сейчас:
Дупло охотно я отдам,
Когда оно не страшно вам.
День проморгали, день прошел, —
Упущенного не вернете.
Ловите на ходу, в работе
Удобный случай за хохол.
Как странно,
Что мы вместе в этот миг,
И что Земля,
Растратив блеск и юность,
Летит вперед
Для нас лишь для двоих
В чередованьи дней и сумерек безлунных.
Когда я стал судить трезвей, число
Людей далеких вдвое возросло.
Что старость в детство нас приводит — пустяки; до самой старости мы дети — вот в чем дело!
Вы снова здесь, изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдётся ли наконец вам воплощенье…
Цивилизация велит идти вперёд;
Теперь прогресс с собой и чёрта двинул.
Теперь пошла иная речь:
Отвыкли женщины беречь,
Ни в чём у них расчёта нет, —
Желаний больше, чем монет!
Что предстоит всему творенью?
Всё, всё идёт к уничтожению!
Кто хочет пить — пусть гроздья давит. Кто ждёт чудес — пусть чудо славит.
Когда, враждуя меж собою, Все ищут, на кого б напасть, Должна добычею разбоя Стать императорская власть.
В обществе никто не стал бы много говорить, если бы сознавал, как часто он неверно понимает слова других.
Кто хочет правым быть и языком владеет, Тот правым быть всегда сумеет.
Добро всегда даёт богатый плод.
Кровь – сок совсем особенного свойства.
Мне повсюду одинаково плохо и одинаково хорошо. Я ничего не хочу, ничего не прошу. Мне лучше уйти совсем.
Благодарю, не надо мертвых мне! От трупов я держуся в стороне.Нет, дайте мне здорового вполне: Таких я мертвецам всегда предпочитаю,- Как кошка с мышью, с ними я играю.
Пусть чередуется весь век Счастливый рок и рок несчастный, В неутомимости всечастной Себя находит человек.
Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться, Годна вся эта дрянь, что на земле живет. Не лучше ль было б им уж вовсе не родиться!
Как речь его спокойна и мягка! Мы ладим, отношений с ним не портя. Прекрасная черта у старика, Так человечно думать и о черте.
С тех пор как я целые дни провожу на людях и вижу их делишки и повадки, я стал гораздо снисходительнее к себе.
Нам свойственно предполагать хаос и тьму, где все для нас неизвестность.
Что толку: книги в комнате твоейдобыча пыли и червей.
Подражать другим не надо И бояться неудач. Побеждает все преграды, Кто понятлив и горяч.
Ах, неужто люди бывали так же несчастливы до меня?
Всякое высказанное слово вызывает противоположную мысль.
Не делая ошибок, полноты Ума ты не достигнешь.
Всё в мире изменил прогресс. Как быть? Меняется и бес.
Едва я загляну в её чёрные глаза, как мне уже хорошо.
… Что значит — знать? Вот в чем все затрудненья!
Кто верным именем младенца наречет?
Где те немногие, кто век свой познавали,
Ни чувств своих, ни мыслей не скрывали,
С безумной смелостью к толпе навстречу шли?
Их распинали, били, жгли…
А ведь приятен вид толпы необозримой, когда она вокруг театра наводнит всю площадь, и бежит волной неудержимой, и в двери тесные и рвется и спешит.
Напрасно истины ищу, зато, когда людей учу, их научить, исправить — не мечтаю.
Не каждый сознает, чем он живёт.
Ты тянешься за молниями, громовержец? Счастье, что они не даны тебе, смертному! Уничтожить несогласного — какой простой выход из затруднения.
Чтобы утрату счастья заменить,
Мы неземное учимся ценить.
Уменье жить придет само собою,
Лишь верь в себя, так жизнь возьмешь ты с бою!
Все денег ждут,
Все к деньгам льнут.
Безумство, неурядица, насилье —
Вот наш девиз!
Всмотрись в неё — и ты поймёшь душою,
Что жизнь на отблеск радужный походит.
Иной закон из рода в род
От деда переходит к внуку.
Он благом был, но в свой черёд
Стал из благодеянья мукой.
Вся суть в естественных правах.
А их и втаптывают в прах.
Жил-был король державный
С любимицей блохой.
Что можешь ты пообещать, бедняга?
Вам, близоруким, непонятна суть
Стремлений к ускользающему благу.
Ты пищу дашь, не сытную ничуть.
Дашь золото, которое, как ртуть,
Меж пальцев растекается; зазнобу,
Которая, упав к тебе на грудь,
Уж норовит к другому ушмыгнуть.
К чему бояться нам чужого дара,
Везде добро бывает рождено;
Хоть немцу, знают все, француз не пара,
Но друг ему — французское вино.
Дух и природа – не для христиан.
Вот где ты уязвим и досягаем.
Мы нечестивцев на кострах сжигаем
За эти лжеученья и обман.
Ты действуй, а не проповедуй.
Что пользы от вниканья в суть?
Оттого ты вверх взлетаешь, что земли коснулся пяткой.
Разлившиеся реки входят в русло.
Тебе перебеситься суждено.
В конце концов, как ни бродило б сусло,
В итоге получается вино.
Проклятый рок! Мужчины — простофили Со дней Адама вечно всё глупили! Состарятся — а нет ума в мозгах! Ну, не бывал ли сам ты в дураках? Ведь знаешь ясно, сколько тут изъяна: Корсет на тальи, на лице румяна! Здорового в них нету ни на грош: Всё гниль да дрянь, как ближе подойдёшь. Всё это знаешь, видишь, сердцем чуешь, А свистнут стервы — мигом затанцуешь.
На мне сбывается реченье старое, что счастье с красотой не уживается.
Кто блага ждёт — пусть будет благ В своих желаньях и делах.
Он служит мне, и это налицо, И выбьется из мрака мне в угоду. Когда садовник садит деревцо, Плод наперед известен садоводу.
Так обстоит с желаньями. Недели Мы день за днем горим от нетерпенья И вдруг стоим, опешивши, у цели, Несоразмерной с нашими мечтами.
А тот, кто мыслью беден и усидчив, Кропает понапрасну пересказ Заимствованных отовсюду фраз, Все дело выдержками ограничив.
Моя отрада — мысленный полёт По книгам, со страницы на страницу. Зимой за чтеньем быстро ночь пройдёт,Тепло по телу весело струится, А если попадется редкий том, От радости я на небе седьмом.
Да, я только странник, только скиталец на земле! А чем вы лучше?
Мощь человека, разум презирай, Который более тебе не дорог! Дай ослепленью лжи зайти за край, И ты в моих руках без отговорок!
Займитесь вашим делом вдохновенья Так, как ведут любовные дела. Как их ведут? Случайно, спрохвала. Дружат, вздыхают, дуются, – минута, Другая, и готовы путы. Размолвка, объясненье, – повод дан, Вам отступленья нет, у вас роман.
Как могут люди составить себе правильное мнение о наших поступках, когда те предстают перед ними без связи, урывками, в самой небольшой своей доле, ибо добро и зло творится в тайне, и наружу выходит лишь самое несущественное.
…только спесь Людская ваша с самомненьем смелым Себя считают вместо части целым.
Ибо человек, увлекаемый страстями, теряет способность рассуждать, и на него смотрят как на пьяного или помешанного.
Напрасно простираю я к ней объятия, очнувшись утром от тяжких снов, напрасно ищу ее ночью в своей постели, когда в счастливом и невинном сновидении мне пригрезится, будто я сижу возле нее на лугу и осыпаю поцелуями ее руку. Когда же я тянусь к ней, еще одурманенный дремотой, и вдруг просыпаюсь, — поток слез исторгается из моего стесненного сердца, и я плачу безутешно, предчувствуя мрачное будущее.
Распорядись собой, прими решенье, Хотя бы и ценой уничтоженья.
Когда всерьез владеет что-то вами, Не станете вы гнаться за словами, А рассужденья, полные прикрас, Чем обороты ярче и цветистей, Наводят скуку, как в осенний час Вой ветра, обрывающего листья.
Но вновь безволье, и упадок, И вялость в мыслях, и разброд. Как часто этот беспорядок За просветленьем настает!
Из лени человек впадает в спячку.
Кто ждёт в бездействии наитий, Прождет их до скончанья дней.
Кто не сбивался, не придёт к уму, И если ты не крохоборец жалкий, Возникни сам, сложись своей смекалкой.
Дурное настроение сродни лени, оно, собственно, одна из ее разновидностей. От природы все мы с ленцой, однако же, если у нас хватает силы встряхнуться, работа начинает спориться, и мы находим в ней истинное удовольствие.
Уничтоженья ждет весь мир.
И должен ли прочесть я эти сотни книг, Чтоб убедиться в том, что в мире всё страдало Всегда, как и теперь, и что счастливых мало?
Поистине я с каждым днем убеждаюсь все более, мой друг, что глупо судить о других по себе. У меня столько хлопот с самим собой, и сердце мое так строптиво, что мне мало дела до других, только бы им не было дела до меня.
Слышишь? Дух-малютка Не лишен рассудка; Он даёт совет разумный: Кличет к делу, к жизни шумной! Брось же угол свой, Где, во мгле сырой, Стынет кровь и ум смолкает: Выйди в мир, где жизнь сверкает!
Искусство вечно, жизнь коротка.
Охота надрываться чудаку! Он клада ищет жадными руками И, как находке, рад, копаясь в хламе, Любому дождевому червяку.
К чему писать большие книги, Когда их некому читать? Теперешние прощелыги Умеют только отрицать.
Средь малых действуй, мельчаешь, А средь больших и сам растешь.
Кто наследственным богатством совершенно избавлен от житейских забот, кто с малых лет окружен всеми излишествами, доступными человеку, тот обычно привыкает почитать эти блага первыми и главными в жизни, а ценность людей, богато одаренных природой, ему не очень понятна.
Часто бывает, что тот, кто с виду мал и незначителен, более сметлив и мудр, чем тот, кто и ростом велик и держит себя важной персоной.
Дух благородный зла избег, Сподобился спасенья; Кто жил, трудясь, стремясь весь век, — Достоин искупленья.
На «ты» давно ты с чертом стал, А всё ещё огня боишься.
Вот косность! Ты боишься новых слов И хочешь слышать только повторенья? Пора бы не бояться пустяков И принимать любые превращенья Спокойно, без боязни катастроф, Как ни звучало б их обозначенье.
Мне нечего сказать о солнцах и мирах: Я вижу лишь одни мученья человека. Смешной божок земли, всегда, во всех веках Чудак такой же он, как был в начале века! Ему немножко лучше бы жилось, Когда б ему владеть не довелось Тем отблеском божественного света, Что разумом зовёт он: свойство это Он на одно лишь смог употребить — Чтоб из скотов скотиной быть!
Добра кто хочет, должен добрым быть; Кто жаждет благ, тот должен дух смирить; Кто алчет вин, тот у тисков трудися; Кто ждет чудес, тот верой утвердися.
Ах, друг мой, молодость тебе нужна, Когда ты падаешь в бою, слабея; Когда спасти не может седина И вешаются девочки на шею; Когда на состязанье беговом Ты должен первым добежать до цели; Когда на шумном пире молодом Ты ночь проводишь в танцах и веселье Но руку в струны лиры запустить, С которой неразлучен ты все время, И не утратить изложенья нить В тобой самим свободно взятой теме, Как раз тут в пользу зрелые лета, А изреченье, будто старец хилый К концу впадает в детство, – клевета, Но все мы дети до самой могилы.
Среди примет, поверий, грёз Давно ль у вас на правду спрос?
Слепец, кто гордо носится с мечтами, Кто ищет равных нам за облаками! стань твердо здесь — и вкруг следи за всем: для дельного и этот мир не нем.
Не понимаю, право, что за вкус В глотанье наспех лакомства, без смаку? Приятно то, что отдаляет цель.
Кто с малыми живет и малым занят, Тот малые дела творит. С великими — велик и малый станет.
Воображение — поистине дар богов!
Блуждает человек, пока в нем есть стремленья.
Божок вселенной, человек таков,
Каким и был он испокон веков.
Он лучше б жил чуть-чуть, не озари
Его ты божьей искрой изнутри.
Он эту искру разумом зовёт
И с этой искрой скот скотом живёт.
Прошу простить, но по своим приемам
Он кажется каким-то насекомым.
Полулетя, полускача,
Он свиристит, как саранча,
О, если б он сидел в траве покоса
И во все дрязги не совал бы носа!
— Как ты зовешься?
— Мелочный вопрос
В устах того, кто безразличен к слову,
Но к делу лишь относится всерьёз
И смотрит в корень, в суть вещей, в основу.
Смерть — посетитель не ахти какой.
Цивилизация велит идти вперед;
Теперь прогресс с собой и чорта двинул.
И, видишь, я рога и хвост, и когти кинул.
Нет худа без добра, и нет добра без худа!
Я шлю проклятие надежде,
Переполняющей сердца,
Но более всего и прежде
Кляну терпение глупца.
Им не понять, как детям малым,
Что счастье не влетает в рот.
Я б философский камень дал им, —
Философа недостает.
Кто много предложил, тот многим угождает.
А главное, гоните действий ход
Живей, за эпизодом эпизод.
Подробностей побольше в их развитье,
Чтоб завладеть вниманием зевак,
И вы их победили, вы царите,
Вы самый нужный человек, вы маг.
Чтобы хороший сбор доставить пьесе,
Ей требуется сборный и состав.
И всякий, выбрав что-нибудь из смеси,
Уйдет домой, спасибо вам сказав.
Пусть у других неразбериха,
Передерись хотя весь свет,
Да только б дома было тихо.
Чудо — веры лучшее дитя.
Позвольте мне — хоть этикет здесь строгий,
Сравненьем речь украсить: он на вид,
Ни дать ни взять, — кузнечик долгоногий,
Который по траве то скачет, то взлетит
И вечно песенку старинную твердит.
И пусть ещё в траве сидел бы он уютно, —
Так нет же, прямо в грязь он лезет поминутно.
Пусть текут часы забвенья,
Грусть и радость устраня;
Близко время исцеленья, —
Верь же вновь сиянью дня!
Учи народ, питай и грей, —
А после, смотришь, бунтарей
Ты воспитал себе в награду!
Но время — царь; пришёл последний миг,
Боровшийся так долго пал старик,
Часы стоят!
Мир духов рядом, дверь не на запоре,
Но сам ты слеп, и все в тебе мертво.
Умойся в утренней заре, как в море,
Очнись, вот этот мир, войди в него.
Вы не хотите мне внимать? Не стану, дети, спорить с вами. Чёрт стар, и чтоб его понять, Должны состариться вы сами.
Знай: чистая душа в своём исканье смутном Сознанья истины полна!
В том, что известно, пользы нет, Одно неведомое нужно.
Он во мне ценит больше ум и дарования, чем сердце, хотя оно — единственная моя гордость, оно одно источник всего, всей силы, всех радостей и страданий. Ведь то, что я знаю, узнать может всякий, а сердце такое лишь у меня.
Что осязать нельзя — то далеко для вас, Что в руки взять нельзя — того для вас и нет, С чем не согласны вы — то ложь одна и бред, Что вы не взвесили — за вздор считать должны, Что не чеканили — в том будто нет цены.
Человек может сносить радость, горе, боль лишь до известной степени, а когда эта степень превышена, он гибнет.
Ах, какой трепет пробегает у меня по жилам, когда пальцы наши соприкасаются невзначай или нога моя под столом встретит её ножку! Я отшатываюсь, как от огня, но тайная сила влечёт меня обратно — и голова идёт кругом!
Человеком был я в мире, Это значит — был борцом!
Ах, две души живут в больной груди моей, Друг другу чуждые, — и жаждут разделенья!
Какие мы дети! Как много для нас значит один взгляд! Какие же мы дети!
Часто мне хочется разодрать себе грудь и размозжить голову оттого, что люди так мало способны дать друг другу. Увы, если во мне самом нет любви, радости, восторга и жара, другой не подарит мне их, и, будь мое сердце полно блаженства, я не сделаю счастливым того, кто стоит передо мной, бесчувственный и бессильный.
Без души и помыслов высоких Живых путей от сердца к сердцу нет.
Кто хочет действовать — тот позабудь покой.
Да, хорошо, конечно, где нас нет; Когда привычный угол мы теряем, Он поневоле кажется нам раем.
Живут, урокам вопреки Своим умом ученики.
Кто вырос, тот угрюм и привередлив, Кому еще расти, тот всё поймет.
Насущное отходит вдаль, а давность,
Приблизившись, приобретает явность.
Кропанье пошлостей — большое зло.
Вы этого совсем не сознаете.
Довольно болтовни салонной.
Не нам любезности плести.
Чем зря отвешивать поклоны,
Могли б мы к путному прийти.
Ты верен весь одной струне
И не задет другим недугом,
Но две души живут во мне,
И обе не в ладах друг с другом.
Я проклинаю самомненье,
Которым ум наш обуян,
И проклинаю мир явлений,
Обманчивых, как слой румян.
И обольщенье семьянина,
Детей, хозяйство и жену,
И наши сны, наполовину
Неисполнимые, кляну.
Как ни плоха среда, но все подобны,
И человек немыслим без людей.
Лишь в маленьком кружке интимном
Есть место тонкостям взаимным.
Здесь, видишь ли, полутемно,
И это лучше полусвета.
Все изолгались, вот в чем горе.
Былой уклад невозвратим.
Лишь тот блажен, кто может дать.
Зачем невинность, простота
Не знает, как она бесценна и свята!
Наглец присваивает жен,
Стада, светильник, крест церковный;
Хвалясь добычею греховной,
Живет без наказанья он.
Пока живешь, негоже
Терять надежду, хоть грозит беда.
О, как мучительно, как гадко
В богатстве чувство недостатка!
Ах, мне б такую парочку серег!
В них сразу кажешься гораздо краше.
Что толку в красоте природной нашей,
Когда наряд наш беден и убог.
Из жалости нас хвалят в нашем званье.
Вся суть в кармане,
Все — кошелек,
А нам, простым, богатства не дал бог!
О друг мой, верь, что мудрость вся людская —
Нередко спесь лишь пошлая, пустая!
Влюбившийся на глупости горазд: Светила и созвездья он отдаст На фейерверк — красотке на забаву!
Лишь из души должна стремиться речь, Чтоб прелестью правдивой, неподдельной, Сердца людские тронуть и увлечь!
Что было прежде, то и тут: Весь мир, любя лишь игры и забавы, В конце концов — один огромный шут.
Когда мы потеряли себя, всё для нас потеряно.
Любовь делает возможным многое невозможное.
Пред тем, что не грозит, дрожать обречены; Ещё не потеряв, мы плачем о потере.
Я не всеведущ, я лишь искушен.
Но жалок тот, кто копит мертвый хлам. Что миг рождает, то на пользу нам.
Я скромно высказал лишь правду, без сомненья. Ведь это только вы мирок нелепый свой Считаете за все, за центр всего творенья!
Я дух, всегда привыкший отрицать. И с основаньем: ничего не надо.Нет в мире вещи, стоящей пощады, Творенье не годится никуда.
Вы стройны и во всей красе, Ваш вид надменен, взгляд рассеян. В того невольно верят все, Кто больше всех самонадеян.
Стоит только объявить себя свободным, как тотчас же почувствуешь себя зависимым. Если же решишься объявить себя зависимым, почувствуешь себя свободным.
Бессодержательную речь Всегда легко в слова облечь. Из голых слов, ярясь и споря, Возводят здания теорий. Словами вера лишь жива. Как можно отрицать слова?
Несчастные влюбленные! Отказ Вам не урок. Вы рады без ответа Смотреть, свернувши шею, вслед предмету.
В ком больше силы — тот и прав. Никто не спросит: «Чьё богатство? Где взято и какой ценой?»Война, торговля и пиратство — Три вида сущности одной.
Люди страдали бы гораздо меньше, если бы не развивали в себе так усердно силу воображения, не припоминали бы без конца прошедшие неприятности, а жили бы безобидным настоящим.
Котам нужна живая мышь, их мёртвою не соблазнишь.
…Так кто ж ты, наконец? — Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.
Я утром просыпаюсь с содроганием И чуть не плачу, зная наперёд, Что день пройдёт, глухой к моим желаньям, И в исполненье их не приведёт.
Познанья свет
Для всех секрет,
Для всех без исключенья!
Порою он,
Как дар сужден
И тем, в ком нет мышленья!
Теплый воздух безмятежен,
Тихо в зелени полян,
Сладок запах, и безбрежен
Легкий вечера туман.
Ночь восходит, рассыпая
Сотни звезд по небесам;
Рой светил горит, мерцая,
Блещет здесь, сияет там;
Спят озер зеркальных воды;
Чисто небо; ночь ясна, —
И над тихим сном природы
Пышно царствует луна.
Достижимы все стремленья;
Посмотри: заря ясна!
Слабы цепи усыпленья, —
Сбрось же, сбрось оковы сна!
Меж медлительной толпою
Будь творцом отважных дел!
Всемогущ, кто чист душою,
Восприимчив, быстр и смел.
Сажая дерево, садовник уже знает,
Какой цветок и плод с него получит он.
Меня убивают страдания этой единственной, а его успокаивает, что это участь тысяч.
Вот неизбежная вещей изнанка:
Природному вселенная тесна,
Искусственному ж замкнутость нужна.
Ведь эта глупость до того жалка,
Что даже потерпевшего не жалко!
Розы могут быть воспеты,
Чуть распустится их кисть,
Яблоко же и поэту
Надо перед тем разгрызть.
На ваших лицах холода печать,
Я равнодушье вам прощаю, дети:
Чёрт старше вас, и чтоб его понять,
Должны пожить вы столько же на свете.
Народ теперь о правде позабыл,
Былое времечко умчалось.
У золота все двери на запоре,
Всяк для себя лишь копит: вот в чём горе!
Везде своя нужда: таков уж белый свет!
Здесь то, другое там. У нас вот денег нет.
Нет, я б застыть в покое не хотел:
Дрожь — лучший человеческий удел.
Мне так много дано, но чувство к ней поглощает всё; мне так много дано, но без неё нет для меня ничего на свете.
Наружный блеск рассчитан на мгновенье, А правда переходит в поколенья.
Мы побороть не в силах скуки серой, Нам голод сердца большей частью чужд, И мы считаем праздною химерой Все, что превыше повседневных нужд.
Сойти с небес, сквозь землю в ад!..
Ты — то, что представляешь ты собою. Надень парик с мильоном завитков, Повысь каблук на несколько вершков, Ты — это только ты, не что иное.
Что трудности, когда мы сами себе мешаем и вредим.
Большинство людей работает большую часть времени, чтобы жить, и незначительное свободное время, остающееся у них, настолько тревожит их, что они всеми способами стараются избавиться от него.
Учитесь честно достигать успеха И привлекать благодаря уму.
Ступай, чудак, про гений свой трубя! Чтоб сталось с важностью твоей бахвальской, Когда б ты знал: нет мысли маломальской, Которой бы не знали до тебя!
Я богословьем овладел, Над философией корпел, Юриспруденцию долбил И медицину изучил. Однако я при этом всем Был и остался дураком.
И каждый, кто желанным обладает, Всегда, глупец к желаньям новым рвется, Презрев то счастье, что само дается: Чтоб лёд согреть, он солнце покидает.
Чаще всего дурное настроение происходит от внутренней досады на собственное несовершенство, от недовольства самим собой, неизбежно связанного с завистью, которую, в свою очередь, разжигает нелепое тщеславие.
Кто ищет — вынужден блуждать.
Цените время: дни уходят невозвратно!
Ты не чувствуешь, не понимаешь, что в твоем сокрушенном сердце, в твоем смятенном уме — причина всех горестей…
Мы драпируем способами всеми Свое безволье, трусость, слабость, лень. Нам служит ширмой состраданья бремя, И совесть, и любая дребедень.
Но там, где все горды развратом, Понятия перемешав, Там правый будет виноватым, А виноватый будет прав.
Почему то, что составляет счастье человеку, должно вместе с тем быть источником его страданий?
Я ухожу в себя и открываю целый мир!
Всегда желанье с разумом боролось, Довольство не спасает от фантазий, В привычном счастье есть однообразье, Дай людям солнце — захотят на полюс.
Всего приличней для солдата — бой,
А хоровод — для девки молодой, —
Всё хорошо, когда оно на месте.
Не размышляй о том, что рок судил;
Жизнь — долг наш, знай, — хотя б лишь миг то был.
А главное, мой друг, введите приключенья!
Глазеть на них — толпе нет выше наслажденья;
Ну и пускай толпа, разиня рот, глядит…
Причудливую ткань раскиньте перед нею — и вы упрочили за пьесою своею успех.
Живейшие и лучшие мечты
В нас гибнут средь житейской суеты.
В лучах воображаемого блеска
Мы часто мыслью воспаряем вширь
И падаем от тяжести привеска,
От груза наших добровольных гирь.
Бездарных проходимцев ремесло,
Как вижу я, у вас в большом почете.
Не доверяйте духам темноты,
Роящимся в ненастной серой дымке,
Какими б ангелами доброты
Ни притворялись эти невидимки.
Мир бытия — досадно малый штрих
Среди небытия пространств пустых.
В любом наряде буду я по праву
Тоску существованья сознавать.
Я проклинаю ложь без меры
И изворотливость без дна,
С какою в тело, как в пещеру,
У нас душа заключена.
Любовью, счастьем, божеством.
Нет подходящих соответствий,
И нет достаточных имён,
Все дело в чувстве, а названье
Лишь дым, которым блеск сиянья
Без надобности затемнен.
Узнал ученого ответ.
Что не по вас — того и нет.
Что не попало в ваши руки —
Противно истинам науки.
Чего учёный счесть не мог —
То заблужденье и подлог.
Любовь сжигает нежные сердца, и он пленился телом несравнимым, погубленным так страшно в час конца, Любовь, любить велящая любимым.
Но подавить нельзя подчас
В душе врожденное стремленье —
Стремленье ввысь, когда до нас
Вдруг долетает жаворонка пенье
Из необъятной синевы небес.
Да, этим зельем я тебя поддену,
Любую бабу примешь за Елену.
К союзникам толкнуться — мало прока;
Обещанных субсидий нет притока:
Казна у нас — пустой водопровод!
В твоих обширных, государь, владеньях,
Какие нынче господа в именьях?
Куда ни глянь, везде живет не тот.
Та лишь речь сердца пленяет,
Что от сердца ведена.
Хранят покой свой себялюбцы жадно;Честь, верность, долг, любовь – им прах и дым. Как будто, если в их дому все ладно,Пожар соседа не опасен им!
Глупцы довольствуются тем, Что видят смысл в каждом слове.
Пергаменты не утоляют жажды. Ключ мудрости не на страницах книг. Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой, В своей душе находит их родник.
Остановись, мгновенье, — ты прекрасно!
И мы разошлись, так и не поняв друг друга. На этом свете люди редко понимают друг друга.
Я рад бы к черту провалиться, Когда бы сам я не был черт!
Живейшие и лучшие мечты В нас гибнут средь житейской суеты.
Ну вот вам и спектакль! Эх, право, предосадно! Связаться с дураком и сатане накладно.
Что нужно нам — того не знаем мы, Что ж знаем мы — того для нас не надо.
И слишком стар, чтоб знать одни забавы, И слишком юн, чтоб вовсе не желать.
Что юность! Юность вам нужнее, когда идете вы на бой, когда красавица порой сама на вашей виснет шее, когда конца своим трудам хотите быстро вы добиться.
Я философию постиг, я стал юристом, стал врачом… Увы! С усердьем и трудом и в богословье я проник, — и не умней я стал в конце концов, чем прежде был.
К высокому, прекрасному стремиться
Житейские дела мешают нам,
И если благ земных нам удалось добиться,
То блага высшие относим мы к мечтам.
Ты значишь то, что ты на самом деле,
Надень парик с мильонами кудрей,
Стань на ходули, но в душе своей
Ты будешь все таким, каков ты в самом деле.
Земля, ты вечно дивной остаешься.
Смотреть ни в даль, ни в прошлое не надо,
Лишь в настоящем… Счастье и отрада.
Полезна ведь и хитрость на войне!
Меня до исступленья злит
Бесстыдство тех, кто знаменит.
Увижу славу, злость берет,
Заслуги, подвиги, почет,
Все, все б перевернул вверх дном,
Смешав, как в зеркале кривом.
Покинутый вдали родимый край
Всегда в разлуке дорог, словно рай.
Чтоб род людской сразить бичом тяжелым,
Хотели мы, чтоб пол был отменен.
Наш адский план о существе бесполом
В мечатаньях набожности воплощен.
Ты — это то, в чем силою одной
Нуждаются и праведный и грешный:
Один, чтоб злу всегда сопротивляться,
Другой, чтоб злу всецело подпадать.
Всё для того, чтоб Зевсу повод дать
Премило над обоими смеяться.
Мы век проводим за трудами дома
И только в праздник видим мир в очки.
О женский род, безумно опрометчивый!
Зависит от мгновенья он; играет им
То счастье, то несчастье. Вы не можете
Нигде быть равнодушными: одна другой
Противореча, спорите бесплодно вы;
В беде и в счастье вечно вы рыдаете или смеетесь.
Ученость ваша у крестьян
Прославлена и всем видна.
Вот полный доверху стакан,
И сколько капель в нём вина,
Пусть столько же счастливых дней
Вам бог прибавит к жизни всей.
Желаю здравья вам в ответ
В теченье столь же многих лет.
Где пахнет злом, там бабий род
Уходит на версту вперед.
Вот, значит, чем был пудель начинен!
Скрывала школяра в себе собака?