Погрузитесь в мир мистической и потрясающей музыки с исполнителем Pyrokinesis. Его звуки наполнены загадочной энергией и захватывающими мелодиями, перенося слушателей в удивительные музыкальные пейзажи. Готовьтесь к захватывающему путешествию по его уникальному миру, который пробудит в вас самые глубокие чувства и оставит незабываемые впечатления. Исполнитель Pyrokinesis — цитаты и афоризмы в данной подборке.
Но был когда-то тоже каждый кем-то брошен.
Коли колесо судьбы — семь бед,
Его мотай на цепь — крути велосипед.
Пускай атланты ломят плечи
Так задумал Бог, так что жалеть их неча.
Жизнь стреляет наугад, я поперёк прицела встал там.
Стало ясно, раньше мы не столько разрушали, сколько не умели строить.
Я в руках бы держал солнце, как диско шар,
И со скоростью света бегал в любые другие миры,
Где ты, там моя дискотека.
Порою знаки значимы больше, чем означаемы.
И в жизни нету места для игр,
Лишь боль, но от боли страдать или нет — это выбор.
И уж если грустить, то красиво,
И пусть если обида, то детская
Коль тоска, то пускай только светская.
И я кидаю все несказанное в печку,
В напоминание того, что всё конечно.
Дерьмо случается, расстраиваться нечего.
Но либо мы уходим сами, либо нас покинут.
А прикинь, что в могиле нам вдруг пригодился бы жизненный опыт.
Ад пуст, и все демоны здесь, но мы тоже их в сердце поместим.
Но, всё-таки, мой милый друг, я почти что уверен, что время слабее, чем мы,
Ведь у времени кое-чего так и нет,
А у нас это есть.
Хочется петь — пой
Надо успеть — успевай.
Но через вневременное я всё-таки мыслю любовь, а не смерть.
Гипотенуза и два катета
Время, любовь и смерть.
Верю, что смогу все пережить опять и, как всегда, не е*нуться.
А я пятый год пытаюсь не сойти с ума,
И кроме вопля боли, ужаса отчаяния,
Мне кажется, что, в общем-то, отлично получается.
И я, кажется, ку-ку, зовите клирика,
А ты не брал бы в голову, родной, всё это лирика.
Мне не привыкать к тому, что мало половин
И в боли муза, я не то что бы согласен с Олей Бузовой,
Ей мало половин, а мне не так, и что,
Мне тоже хоть и мало половины, но её вполне достаточно.
Ищите женщину как меру всех вещей и весов,
Без слов, ищите, пока гробик не закроется на щель и засов,
А до тех пор ищите женщину.
И коль душа желает петь, но петь как отпеваются умершие.
Если теоретически, нежное электричество
Убьёт нас.
Но мы оба уже не те
И сменили давно по царству.
Нейлон на метал, и с ними
Романтику на коварство.
Я верю в неизбежность, но не верю в поражение.
Ах, так много на кону,
И я могу всё проиграть,
Но мне не ясно только проиграть кому?
Нам таки математика гласит
Порою надо возвращаться к первообразной.
И коли она — существо, а мы все её раны
То, что так поранило смерть, и
И зачем, почему?
И в масштабах земного шара мы — царапины,
Но от великих людишек останутся шрамы.
А что, если смерть — существо? А жизнь её, может быть, кровь или плоть
И если её уколоть иглой в уголок
Рождаются дети, а дети — открытые раны
Любая возникшая жизнь ей острей топора.
А что, если смерть — существо?
А жизнь — это язвы на теле
И если умрет человек, то у смерти затянется рана
Но что для радуги земное тяготение?
Претор был прав — в ногах правды нет и Иисус не ходил по воде.
Художник страдает в потеху толпе,
Но зато у всех на слуху.
Но хватит и два шага от сатурна до Меркурия
И от мифа до легенды.
Но тут нет пути назад, удача любит безрассудных.
Где нету Хроноса, так же и нету Эроса.
Войны, в которой, где куда ни глянь,
Нет добра и зла, не работают инь и ян
И ты в поле воин один, но и не за что вести бой,
Незачем начинать было, повод поела моль.
И через боль и пекло пройдя,
Я выйду чемпионом пепла.
И даже среди богов уж давно как бессмертных нет.
И если нет под солнцем места, то землю накроет лёд.
Кто ослеп на оба глаза, тот уже слепей не будет.
И коли слово мне дадут, то я скажу только одно,
Но и одно слово губит.
Каждый от чего-то зависим.
И чем меньше я зависим, тем больше я задыхаюсь.
Дух мой заковали в цепи и теперь его доят и доят.
Кто обиду не стал глотать,
Тот ругаясь да подавится тем, чем горд.
Я далеко не идеален,
Пью будто бы не в себя, да и зеркалу снова вру.
Я — поломанные детали.
Горилле жизненно необходимо
Сражаться за ветки и бить себя в грудь.
Порой не хватает чтоб
Как по щелчку, ВКЛ и ВЫКЛ у лампы.
Шею затянет гаррота, и роза когтями под рокот небес овивает артерии,
Времени нету, и нету надежд, и нету намерений.
Мы хотели прожить ярко и с азартом
На разбитых самолетах проворачиваем стартер и вперед —
В небо из пивных бутылок, спаленных окурков,
Развивая скорость, где-то сто минут в секунду.
Мы вешали мечты на петли времени,
Мы сравнивали с космосом себя и в это верили.
Только снова гори и мы все покорим, но прошу повтори
Как сделать так, чтобы снова ощущать мне.
Мы жили, как хотели, чтоб называть это горьким опытом.
Любовь – это наш вампиризм,
И мы скованы все в пищевую цепочку!
Идеи есть и ничего больше не нужно.
Мне всё равно: бессмертие иль погост.
Дорогая, просто мы из тех,
Кто прикоснулся к Солнцу и сгорел.
Сто вопросов, лишь один ответ, семь бед,
Но помни: «Дорогая, сакура тут расцветает по весне…»
В непонятном вам присуще видеть монстров.
Дьявол не подлец, а продавец.
И он даёт лишь то, чего желаешь ты;
И он даёт лишь то, чего желаю я;
И он даёт лишь то, чего желаем мы вдвоём.
Однажды я желал за нас двоих,
Но Кровью Трёх больна Святая Троица.
Я клянусь, —
Им молитвой не помочь.
Мой милый ангел задумался над грешком, а что,
Если вырвать себе бы каждое пёрышко?
Умирают звёзды не первый раз;
Для них скитальцы мы.
Так что выполните бросок,
И бросайте всё то, что есть.
И бросайте прямо в костёр,
Если выпадет цифра шесть.
Человек это просто кость игровая,
Но шаг за ним.
В разрезе сути нет и мысли все идут от формы.
Почему? Да потому что с игрушками
Всё равно ребенку когда-то да станет скучно и
И я впарю тебе чушь обязательно, знай
То, что мне тебе нечего рассказать, зай.
Посмотри, кем мы стали сквозь десятилетия,
Но бумага не терпит измены.
Те клятвы, что мы приносили как ветер
Разнесёт, разнесёт меж высоток и зданий.
Если б не он, тогда кем бы мы стали
Не верится — в небе бумажные фениксы.
Зато каждой паре тварь,
А как на сотни тысяч темных дураков
Так бог на всех, с*ка, дал один фонарик,
Ниче не знаю, бл*, свети себе сама.
Мирных атомов нет, но и мира без атома нету.
И мы не покорим это небо
Не отправим корабли на планеты
И ничему всё это творчество не учит,
Мы узнали только то, что этой музе нужны мученики.
Если к Магомеду не идёт гора, тогда горе придётся пойти нах*й.
Где любовь, там и вражда,
Я внутреннего зверя начеку почти всегда держу.
Я идиот, ты идиома, и мы осознаём с годами,
Оказалось, мы из разного биома.
И я пойман с поличным,
Как с перебитыми крыльями птичка.
Но я видел, будто намедни
Раздавали всем по тридцать серебряных в кошельки
И мне до сих пор дивны
Темные как вина, воды города Невы.
Что отличает птицу от летучей мыши?
Может, крылья непохожи, но окажется
Разницы никакой, ведь задача одна и та же.
А звёзды все принадлежат богам,
И их не поймать, они не падают к ногам
И не уместен торг по рукам
Птице — небо, человеку — смерть
Звёзды все принадлежат богам.
Нас время пинает, и мы ему как сапогу мешки,
Нас время кидает, и люди уходят как под воду камушки.
Но как ни крути — мы е*учие люди
Е*учие люди, что чувствуют боль.
Голубь глуп, но зато летуч.
А что, если любовь, быть может, тоже существо?
Понять тебя мне не легче, чем переводить санскрит.
Вода грубая, нежное электричество.
И после тебя повсюду пепелище, коль ты неистово хороша.
Я верю не в его непобедимость, верю в неизбежность зла.
И правда в том, что зеркала не искажают ничего, а отражают искажение?
Что, если сам и есть я искажение
И был таким до зеркала давно.
Я верю в вероятное добро
И верю в неизбежность зла.
Война света из себя и в зеркалах ищу чудовищ, как Антоха Городецкий.
И каждым утром нахожу,
Оттопырив веки, вижу: смотрит соскалившийся упырь
И во имя добра я бью, но стекло без ответа,
Я вдруг понял секундой позже, что нежить та — это я
Всем выйти из сумрака,
Выйти и зайти нормально.
Через темноту внутри я осмысляю окружающий нас свет.
Смерть не стоит того, чтоб жить.
На самом одиноком корабле
Я приду к тебе с клубникой в декабре
Просто верь мне как ребенок, что так можно
Тогда сможешь ты
Сорвать плоды
Те, что другие не смогли.
Но в этом ли их есть вина?
Любовь всему божественному противоестественна.
Один голод, одна вера — все другие опорочены
Одна любовь — а остальным по одиночеству.
Один в поле воин, потому что братьев перегрыз.
Коли выпадает случай,
То одни винят других, что с теми ничего путного не получится.
Это выглядит всё в купе —
Так, как будто бы глухих осуждают слепые люди.
Человек найдёт себя внутри сказаний и легенд.
Я беру твои слова, только
Те, рассыпаясь на тишину,
Теряли свой смысл.
Можно буквы записать, но их звуки живут лишь раз.
Мне здорово, мне холодно,
Мне снова так хочется на ту сторону. (Где ты)
Я не вижу в себе ничего,
Что выходит за рамки вещей,
Но безумие не отражается в зеркале.
Одиночество — дар,
Мотыльков привлекает не свет, но его чистота
И, честно, не знаю, зачем, но я точно отдал бы всё,
Чтоб ещё один раз хотя бы увидеть солнце
И даже в тебе я не видел ни разу настолько идеальных пропорций.
Этот мерзкий город выжал соки,
Он ждёт и копит гниль моих эмоций.
Люди ищут себя в музыке, а я
Надеюсь окончательно в ней потеряться.
Чтобы никто, чтобы никто никогда
Не смог поломать мои замки и ничего не забрал.
Но я так устал, и за собой ненависть всю ношу
И за спокойствием зрелым всем недовольного юношу я храню.
Мы видели как умирают звезды в людях
Как уходят навсегда и в никуда
Лишь потому что просто любят.
И будь готов потупить взгляд
Когда тебя спросят: «Кто ты?»,
Если ты жил зря.
Поглощая все время боль,
Буду скрещивать ненависть и любовь.
Но ошибся, видимо, в расчётах и хотел немного света,
Но споткнулся, обжигая щёки и упал.
Потеряться здесь легко совсем.
И наша юность – ледяная цитадель,
Где только холод снега есть.
Умрёт поэт тогда, когда тут будет некому писать.
Наши ослепли небеса, но
Я всё вижу свет в твоих глазах.
Наша Таня громко плачет.
Не достанет и воробушек хохочет.
Наша Таня уронила в речку мячик,
И за это нашу Таню уронил наш ангелочек.
И как никак на войне с собой везде одна простая тактика:
Всё пихать в себя, пока не перестанет брать тебя.
И замок на двери к счастью ковыряю штопором, как дурак
И до сих пор пытаюсь, но так не работает.
Ошибки опыта не лечит водка, а что потом?
А Москва слепила, яркая Москва
Слепила солнышко из грязи и красивой речи.
Но кончается время слова
Искусство любви за ним обращается в ремесло.
То, что несло тебе фортуну
Тает, растворяется во рту.
В тоннеле свет не вечен.
Почерком резким я рисую между точек отрезки,
От пятки до макушки, так соединяются в созвездия веснушки.
И странно понимать, что вещи помнят меня лучше, чем друзья.
И наконец-то увидишь как в людях умирают звёзды,
И мы потухнувши, замёрзли.
И впитавши всю боль, я себя короную
В терновый венец эволюции.
И, чтоб защитить от людей своё сердце —
Мы начали отращивать панцири.
Но я влюблён, несите платье. Ах, какое счастье гнить!
В два раза больше счастье — гнить вдвоём.
Так что, сыграем свадьбу.
Люди схавают дерьмо и пропустят то, что бессмертно.
Зато мы снова видим звезды, существуя без света,
Но эти звезды нам расскажут про пустую жизнь.
Разговорчивых не любят.
Она ценит всё то, что ты же привык
Не считать за труд.
Вместе с тобой, что можно,
Вместо тебя всё то, что нельзя.
Если в ад, то перед тобой,
Если в рай, то после тебя.
Но нужны ли человеку звёзды, и он нужен ли им сам?
Звёзды, всё-таки, принадлежат богам.
И в пустой душе, скрипя дверцами
Ту печаль тоски отчаянной в своём сердце
Не убить.
Слишком тернист, не забудь, что не в нём, а в величии замысла суть.
Мне кто-то выключил в конце тоннеля свет.
Ехал грека через реку,
Видит грека в реке гроб
И коли век у человека
Лишь один, судьбины рок.
Сунул грека руку в реку,
Реку боли, реку зла
Бафомета видит грека
То скелета, то козла.
Он задуман как подобие, но только вот слеплен на отъ*бись.
Ищите женщину,
Кто бы что ни говорил, ищите женщину.
«Я верю не в непобедимость зла, а в неизбежность поражения»,
Георгия Иванова слова.
Но не держите за осла меня —
Я верю только в неизбежность зла.
И тут когда-нибудь всё рухнет, как будто Совет Союзов,
Я советы потому не раздаю, если вкратце:
Очевидно, что советы часто склонны распадаться.
А что, если смерть — существо? А жизнь для нее как рубец
И я двину теорию — мы не живем, а как бы заживаем.
Я помню, как погас, и так же помню каждый уходящий миг,
Но мной каждый был воспет.
Тут надо бы поработать, но мёртвые не потеют.
Хотя, плакать — это так себе затея.
Коль ударят по левой щеке —
Возьми в правую факел,
Сожги его дом, сожги его дам,
Сожги как содом, сожги всё, потом подожги себя сам.
А я в тайне от всех ненавижу себя.
Мне двадцать пять, это ещё не показатель.
Но есть у человека кое-что — и это выбор:
Выбор полюбить — выбор умереть,
Быть или не быть,
Сохранить холод или погореть.
У вечности нет времени, у времени любви.
Люди не понимают друг друга,
Люди пугают да врут.
Рубим развития ветвь, на которой сидим, перепутавши регресс с ренессансом.
И мне кажется с полета птичьего
Моя любовь — лишь бесконечная война за ничего.
Весь мир — один большой прикол,
Но если тонко, то — весь мир давно одна большая ломка.
И как ни жаль,
И как бы ни было бы тяжко, если я усну под небом,
То накройте деревяшкой
Я больше не заслужил.
Я былого не вспоминаю и будущего не жду.
Раз тогда я там нёс печаль, то и тут ещё поношу.
Ибо порой мы горим
Ну совсем за ненужные вещи
А за нужные гаснем.
И из жизни моей навсегда уходя, умоляю, гасите солнце.
И мне так грустно и весело, и мне грустно и весело,
Ненавижу стихи, но так обожаю поэзию.
Я стал старше, наверно, раз даже вискарь
Не способен восстановить уставшие нервы.
Потерянных в себе не находят на Google Maps.
На кой нам летать высоко,
Если можем погибнуть спокойно.
Ненависть – это последний этап эволюции.
И если судьба мученика выпала:
Я понял – нужно что-то поменять.
Но пока что непонятно:
Я пришёл, чтобы разрушить или создавать.
Принять себя, найти спокойствие внутри
Или снова поднять в воздух
Знамя утренней звезды.
Орать?
Забудьте всё тут или яростно горите,
Я рождён любить всем сердцем
Или всё же ненавидеть?
Расскажи.
Я прошу ответь мне на один вопрос, прошу:
«Жить, чтоб была память или скоротечно?
Искусство в одном миге или всё же в бесконечности?»
И каждый тут когда-то станет лишним,
Но клянусь, что распущусь с листами самой спелой вишни.
Сердца всё же требуют перемен.
И я сломался пополам почти.
Не горят мои перегоревшие лампочки.
И от бездны отделяет тонкий волос.
Все горит, а я подкидываю хворост.
Все выходит слишком быстро, как не жму на тормоза.
Я серьёзен и на завтра строю планы, но судьба имеет чувство юмора.
Шаг назад, неуверенно
И улыбку дурацкую резко сменит истерика.
Веришь ли, всё что имею — под глазами мешочки
И нацарапанных маркером пару странных стишочков.
Мы всем не рады людям,
Чьи тела по кроватям меняли.
Здесь, на руинах, новый дом приютит мою боль,
В этой музыке, скрыв тысячи безумных деяний!
И нет смысла, как такового.
Непонятно вообще, для кого
То ли бьёмся, то ли держим оборону,
Но давно уже не время для дракона.
Эти люди не знают, в чем уместить свою злобу в себе.
Надеясь, что та не против таких соседей,
Я не признаюсь тем людям, что милосерден.
Не покажу им мягкость сердца ради странных сплетен,
О чем мне может поведать общество усталых скептиков?
Люди говорят — мол
Тексты не горят,
Но я сжигал в них все и птицей отпускал.
Но мой кораблик из бумаги тайфуном не испугать
И в результате он никак не тонул.
И на лесоповале столько лет
Ёлки врали всему лесу: «смерти нет».
И взаправду любить грозу может только тот, у кого стоит дома громоотвод.
Всё запутано, и в этом есть весь я.
От боли хочу плакать, но я выбираю волю.
Плевать, что нет у времени любви,
Важней, что есть у человека,
А он молчит как рыба.
Только смерти по*бать на cancel culture.
И если бы звезда упала бы
То кто бы загадал чё?
Я отменил бы смерть.
Я понял соль земли и принимаю в себе тьму,
И преломляю свет раз за разом,
И если мне приказывают звёзды — я отказываю.
А потому я желаю, чтоб ты ослепла
И в темноте я стану чемпионом пепла.
Ох-ах, мне вот море да звезду бы,
А мне снится, как во рту моём все выпадают зубы.
Этот социум напоминает сено,
А ты ищешь в нём иголку,
Чтобы стать с ней одним целым ненадолго, на толику.
А я наоборот всю жизнь ищу в горе иголок одинокую соломинку.
Этот мир с годами только беспощадней.
Ты вечный странник, а путь короткий.
Наша дорога нелегка, и, строя лестницу
На небо по спирали ДНК, и на века.
Но основное правило упущено —
Дорога разрушается под ногами идущего.
Не смотри на моё пепельное тело,
Я хотел светить, но оно только медленно. Горело.
Дьявол не звенит побрякушками, а ангелы не летают —
Они там разбиваются равнодушно.
Опять меня тянет ко дну, не доверять никому.
И чтоб от оставленных трещин одной отойти, нужны тысячи женщин.
И те кто всем тут обещали построить империю —
Сделали монополию, я больше не верю им.
Но от чего в душе тускло?
И почему мы из кожи вон лезем
Пытаясь найти, пытаясь найти,
Пытаясь найти ну хоть каплю искусства!
Мы готовы ко всему, пока есть самая малость огня!
И куда бы я не бежал,
Как тюрьма для меня сей холодный шар.
В цикле итерации ты условный дефект и обусловлен модификацией.
Волшебник покидает вертолёт.
Вдалеке зияет око и там башня-небоскреб,
Где живут рождённые считать бумаги.
И как не мечтать, но им
Давно не быть героями меча и магии!
Боль меняет нас, но боль пройдёт, остаться бы людьми.
С годами осознаешь, что романтики нет в оружии.
В рай только после тебя,
В ад только перед тобой.
И небо хочет нам помочь, я выбрал отказать ему.
Я, может, и чудовище,
Но искренне стараюсь быть хорошим.
А нам бы двигать облака,
Но я всё толкаю дно.
На любого журавля найдётся мальчуган с рогаткой
Так что лучше птичку всё-таки в руках
И вам бы тоже, мисс, не стоило витать бы в облаках.
А мне бы перед тем
Хотелось знать, кто вам наврал о том, что небо не предел (Допустим, может быть и так).
Но там вы рухните балластом.
Ах, ну кто же вам сказал, мадам, что небо безопасно?
На любого журавля найдётся мальчуган с рогаткой,
Так что лучше птичку всё-таки в руках.
И я уставши загадал
Что с угасшими глазами
Я однажды утону в закат.
Удача любит безрассудных.
Нам заведомо так скучно было жить.
Соблазна нет, увы, но мы с улыбкой рады согрешить.
Мы все пусты — не виноват ни дом, ни этот город;
Просто в нас самих давно уж нету ничего святого.
Искусство есть, но оно отныне души не ранит —
Все не так и люди застряли между двумя мирами.
И, увы, нет любви без болезни.
Мы странствуем в темноте,
Ведь лишь в непроглядной тьме эти люди могут сиять.
И я, кажется расклеился, опять,
И как не просишь: «Помоги», — но себя каждый лепит сам
И я налепил себя, как лейкопластырь.
Мы сегодня покорим это небо
Как мы не могли столько лет,
Или рухнем сгоревшей кометой
Сжигая дотла нашу жизнь.
Так что дергай рычаг и держись.
Убийство своей любви лишь способ убить себя.
Ах, вы птица ещё та, но жаль, что я не орнитолог.
Моё тело — это храм. Твоё тело — город.
Даже в этих двух местах, увы, нет ничего святого.
Последил за мной, как за дураком.
Тихо сел и грустно покачал головой дракон.
И он видом всем намекал о том,
Что и мне пора бы сдать доспех на металлолом.
Мир – лишь пепел, а время – песок.
Я пролечу кометой, между тысячелетних лесов,
И всё — помещу на камни гроба, лишь в несколько слов:
«Жил, горел и умер, и ушёл, доиграв эпизод…»
Это не о любви, а для любви песня.
Ты мне целовала спину
Туда же и наносила две тысячи ножевых,
А мне чудилась даже в них нежность.
Эпоха породила таланты,
А таланты поменяли потом светило на лампу.
Оно сияет редко и полностью потеряло свой спектр.
Скажи, как пережить эту зиму?
И теплота людей не лучше, чем канистра с бензином.
И желание всё сжечь, увы, так бесчеловечно,
Но есть в каждом человеке.
Мы воюем с темнотой, но с надеждою на рассвет,
Мы продолжаем прятать слабость в потрескавшийся доспех.
Веселись, но не плачь,
Умоляю, ведь слёзы тебе не к лицу.
Пытаясь полюбить других, забыли полюбить себя.
Приказано любить, но любить это отвратительно