Иосиф Бродский – писатель, проживший непростую жизнь. Когда он родился, началась война, и в послевоенное время он не хотел сидеть у родителей на шее и после восьмого класса ушел на завод. В дальнейшем он перепробовал множество профессий, параллельно изучая иностранные языки, философию и литературу. Писать Бродский начал в 18 лет, но дело осложнялось тем, что в те времена была жесткая цензура, и некоторые темы затрагивать было опасно. Иосиф Александрович Бродский — цитаты и афоризмы ниже в данной подборке.
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Разница между прозой и изящной словесностью — это разница между пехотой и ВВС. По существу их операций.
Человек есть то, что он читает.
Наши изделия говорят о нас больше, чем наши исповеди.
Литература есть величайший — безусловно, более великий, чем любое вероучение, — учитель человеческой тонкости.
Как жаль, что тем, чем стало для меня твоё существование, не стало моё существованье для тебя.
Литература в конечном счете есть хроника того, как накапливаются неприятности и как человек противостоит им.
Человек — это шар, а душа — это нить.
К сожаленью, в наши дни не только ложь, но и простая правда нуждается в солидных подтвержденьях и доводах.
В отличие от животных, человек уйти способен от того, что любит.
Не думаю, что и я интересен своей жизнью и своими обстоятельствами. В лучшем случае я интересен тем, что сочиняю, что получается на бумаге. И в этом смысле я физическая реальность куда более, чем эти 90 килограммов и 176 сантиметров…
Хорошее стихотворение — это своего рода фотография, на которой метафизические свойства сюжета даны резко в фокусе. Соответственно, хороший поэт — это тот, кому такие вещи даются почти как фотоаппарату, вполне бессознательно, едва ли не вопреки самому себе.
Всегда следует разграничивать, с кем вы имеете дело — с автором романа или с писателем. Цель писателя — выражение мироощущения посредством языка. А вовсе не посредством сюжета.
Я, как кот. Когда мне что-то нравится, я к этому принюхиваюсь и облизываюсь…
Любовь есть бескорыстное чувство, улица с односторонним движением.
Главными ценностями в моей жизни были ценности эстетического порядка, то есть узнавание того, что было создано культурой до меня. Это единственная постоянная вещь, которая вас не покидает.
Человек привык себя спрашивать: кто я? Там, учёный, американец, шофёр, еврей, иммигрант… А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?
У меня нет ни философии, ни принципов, ни убеждений. У меня есть только нервы.
Помню, как-то один знакомый — мне тогда было 22 года — задал вопрос: «Джо, как бы ты определил суть того, что ты делаешь?» Я ответил: «Нахальная декларация идеализма».
Есть преступления более тяжкие, чем сжигать книги. Одно из них — не читать их.
Мои расхождения с советской властью не политического, а эстетического свойства.
Грубо говоря, нас меняет то, что мы любим, иногда до потери собственной индивидуальности.
Когда я уехал, то есть оказался в Соединенных Штатах, я сказал себе: «Жозеф, веди себя так, как будто ничего не произошло». Потому что был бы ну чистый моветон как-то реагировать на эту драматическую ситуацию — примерно то, чего от меня ожидали. В конечном счете каждая страна всего лишь продолжение пространства.
Всякое творчество есть по сути своей молитва.
Любой вид гражданской активности мне просто скучен до смерти.
У меня нет принципов, у меня есть только нервы.
Я знаю, что я не самый замечательный человек. То есть, я знаю, что я натворил в этой жизни, я знаю, кому я причинил зло. И более или менее я себя прощаю, но, в конечном счете, я простить себе этого не могу. И это для меня важнее, чем «я русский» или «я еврей».
И не могу сказать, что не могу жить без тебя — поскольку я живу.
Единственное, что я знаю, — что я никогда не изменял самому себе.
… Для того, чтоб понять по-настоящему, что есть та или иная страна или то или иное место, туда надо ехать зимой, конечно. Потому что зимой жизнь более реальна, больше диктуется необходимостью. Зимой контуры чужой жизни более отчетливы. Для путешественника это — бонус.
Век скоро кончится, но раньше кончусь я.
Человек размышляет о собственной жизни, как ночь о лампе.
Две вещи оправдывают существование человека на земле: любовь и творчество.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
Самая надежная защита против зла состоит в крайнем индивидуализме, оригинальности мышления, причудливости, даже — если хотите — эксцентричности. То есть в чем-то таком, что невозможно подделать, сыграть, имитировать.
Постепенно действительность превращается в недействительность.
С неприятностями правило таково: чем скорее вы коснетесь дна, тем тем быстрее выплывете на поверхность.
Любовь, в общем, приходит со скоростью света; разрыв – со скоростью звука.
Куда, на мой взгляд, интереснее, но и опаснее дискомфорт, когда тебе никто и ничто не помогает, когда тебе не на что опереться, и если все же вообразить, что ты дерево, то поддерживают тебя не корни, но вершина, которую треплет изрядно.
Свобода — это когда забываешь отчество у тирана.
Человек время от времени должен чувствовать к себе ненависть и презрение — так и приобретается человечность. Впрочем, так она и теряется.
… Видимо, земля воистину кругла, раз ты приходишь туда, где нету ничего, помимо воспоминаний.
Абсолютно неважно, кем тебя считают, важно, что ты делаешь.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
То, что вам приходится наступать кому-то на ноги, не означает, что вы должны стоять на их плечах.
Как хорошо, что некого винить,
Как хорошо, что ты никем не связан,
Как хорошо, что до смерти любить
Тебя никто на свете не обязан.
Если ты выбрал нечто, привлекающее других, это означает определенную вульгарность вкуса.
Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если вам необходимо бунтовать, бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень; дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
Потерять независимость много хуже, чем потерять невинность.
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно.
Жить просто: надо только понимать, что есть люди, которые лучше тебя. Это очень облегчает жизнь.
Все будут одинаковы в гробу,
Так будем хоть при жизни разнолики!
Старайтесь уважать жизнь не только за её прелести, но и за её трудности. Иными словами, старайтесь быть немного мазохистами: без привкуса мазохизма смысл жизни неполон.
Умеющий любить умеет ждать…
Истина заключается в том, что истины не существует. Это не освобождает от ответственности, но ровно наоборот: этика — тот же вакуум, заполняемый человеческим поведением, практически постоянно; тот же, если угодно, космос.
Одиночество есть человек в квадрате.
В этике не «все позволено» потому, что в эстетике не «все позволено», потому что количество цветов в спектре ограничено.
… и я рад, что на свете есть расстояния более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Человек прежде всего должен определить себя в более-менее конкретных категориях. Он должен спросить себя: кто я – трус или более менее не трус? Я добрый человек? Я честен с бабами, допустим, или я не очень. И только потом он должен себя начать определять в категориях национальности, культуры, географии, философии, религии и т. д. Потому что все эти большие дела, они очень сильно замутняют.
Страшный суд — страшным судом, но вообще-то человека, прожившего жизнь в России, следовало бы без разговоров помещать в рай.
Дело в том, что поэзия — это колоссальный ускоритель мышления. И вот я подумал: хорошо, Иосиф, тебе надо изложить на бумаге мысль, или образ, или что угодно, и довести их до логического конца, где начинается метафизическое измерение.
На каком-то этапе понял, что я сумма своих действий, поступков, а не сумма своих намерений.
Но, как известно, именно в минуту отчаянья и начинает дуть попутный ветер.
Губят тебя твои же концептуальные и аналитические замашки, например, когда при помощи языка анатомируешь свой опыт и тем лишаешь сознание всех благ интуиции.
Ты — никто, и я — никто. Вместе мы — почти пейзаж.
Всю жизнь я старался избежать мелодрамы, я сидел в тюрьме три раза и в психиатрической больнице два раза, но это никак не повлияло на то, как я пишу… Это — часть моей биографии, но биография ничего общего не имеет с литературой.
Глаза их полны заката, сердца их полны рассвета.
Объект любви не хочет быть объектом любопытства.
Так долго вместе прожили мы с ней,
что сделали из собственных теней
мы дверь себе — работаешь ли, спишь ли,
но створки не распахивались врозь,
и мы прошли их, видимо, насквозь
и черным ходом в будущее вышли.
Ты написал много букв; ещё одна будет лишней.
Главное не совершить одной ошибки — не поддаться идеям изолирующим. То есть когда говорят: Россия, Родина, мы специфическая душа… Господь Бог души не распределяет согласно географическому принципу… Существуют некоторые интегрирующие вещи в человечестве, их надо искать, в их сторону глядеть…
… Да все, все люди друг на друга непохожи.
Основная трагедия русской политической и общественной жизни заключается в колоссальном неуважении человека к человеку. В общем, если угодно, в презрении.
Но он был непохож на всех других.
Бесчеловечность всегда проще организовать, чем что-либо другое. Для этих дел Россия не нуждается в импорте технологий.
Век скоро кончится, но раньше кончусь я.
Русский человек — это то, чем он может быть, или то, что его может интересовать. Вот чем определяется человек, а не тем, откуда он.
В каждой музыке Бах,
В каждом из нас Бог.
Мы видели только наше собственное гадство. И мы умозаключили, что если мы такие, то, в общем, и все остальные такие же. Поэтому и со всеми остальными можно обращаться так же, как мы обращаемся друг с другом.
Тех нет объятий, чтоб не разошлись как стрелки в полночь.
Самая большая катастрофа, которая произошла в России, это колоссальный антропологический сдвиг, спад, колоссальная деградация. И это главное преступление коммунистической системы перед человечеством, перед Россией по крайней мере. Произошло нечто с сознанием людей. Где-то в середине этих 70 лет Россию разбил паралич воли.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, к сожалению, трудно.
Это страна, которая в будущее не ориентирована. Все, что будет происходить, произойдет, как бы сказать, невольно и в сильной степени противу желания людей. Будет продиктовано не столько видением, концепцией, не говоря уж о диалоге с миром, сколько необходимостью. Повседневной жизнью.
Я сижу в темноте. И она не хуже в комнате, чем темнота снаружи.
Ностальгия — это результат отказа от серьезных отношений с реальностью.
Приношу Вам любовь свою долгую, сознавая ненужность её.
Если искусство чему-то и учит (и художника — в первую голову), то именно частности человеческого существования.
Я знал, что я существую, пока ты была со мною.
Поэзия и литература вообще определяется не географией, а языком, на котором она создается.
Старайтесь не обращать внимания на тех, кто попытается сделать вашу жизнь несчастной. Таких будет много — как в официальной должности, так и самоназначенных. Терпите их, если вы не можете их избежать, но как только вы избавитесь от них, забудьте о них немедленно.
Поэзия — это не «лучшие слова в лучшем порядке», это высшая форма существования языка.
Подлинная история нашего сознания начинается с первой лжи. Свою я помню.
Просодия есть хранилище времени в языке.
Человек приносит с собою тупик в любую точку света…
Искусство вообще — и литература в частности — тем и замечательно, тем и отличается от жизни, что всегда бежит повторения.
Человек не должен позволять себе делать предметом разговора то, что как бы намекает на исключительность его существования.
Поэзия — это особое дело, она выворачивает наизнанку эпитеты и прилагательные.
Печальная истина состоит в том, что слова пасуют перед действительностью.
Русская трагедия — это именно трагедия общества, литература в котором оказалась прерогативой меньшинства: знаменитой русской интеллигенции.
… Тюрьма — ну что это такое, в конце концов? Недостаток пространства, возмещенный избытком времени. Всего лишь.
Будь у меня сейчас какая-то власть, я заставил бы все «Правды» и «Известия» печатать Пруста, а потом еще Музиля — писателя, гениального в своем умении сомневаться. Это было бы куда лучшим воспитанием чувств для страны, чем бесконечные речи, произносимые моими соотечественниками.
Человек одинок, как мысль, которая забывается.
Не читайте стихи как прозу. Поэзия — не информация. Информация стихотворения заключена в его мелодии.
Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна.
Философия государства, его этика, не говоря уже о его эстетике — всегда «вчера»; язык, литература — всегда «сегодня» и часто — особенно в случае ортодоксальности той или иной системы — даже и «завтра».
Любое выраженье лица — лишь отражение того, что происходит с человеком в жизни.
За равнодушие к культуре общество прежде всего гражданскими свободами расплачивается. Сужение культурного кругозора — мать сужения кругозора политического. Вмешиваясь в естественное существование литературы и мешая людям постигать ее уроки, общество снижает свой потенциал, замедляет ход эволюции и в конечном счете подвергает опасности свое собственное устройство.
Уходить из любви в яркий солнечный день, безвозвратно.
Всякое творчество начинается как индивидуальное стремление к самоусовершенствованию и, в идеале, — к святости.
Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже одиночество. Жизнь, вероятно, не так длинна,
чтоб откладывать худшее в долгий ящик.
Я не призываю к замене государства библиотекой — хотя мысль эта неоднократно меня посещала — но я не сомневаюсь, что, выбирай мы наших властителей на основании их читательского опыта, а не на основании их политических программ, на земле было бы меньше горя.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
У жизни просто меньше вариантов, чем у искусства, ибо материал последнего куда более гибок и неистощим. Нет ничего бездарней, чем рассматривать творчество как результат жизни, тех или иных обстоятельств.
Боль учит не смерти, но жизни.
Не существует поэзии феминистской или поэзии мужского шовинизма — как не существует поэзии негритянской, поэзии белых или краснокожих. Или это поэзия, или нет.
Старайтесь быть добрыми к своим родителям… старайтесь не восставать против них, ибо, по всей вероятности, они умрут раньше вас, так что вы можете избавить себя по крайней мере от этого источника вины, если не горя.
Пока есть такой язык, как русский, поэзия неизбежна.
… Смотри в окно и думай понемногу: во всем твоя одна, твоя вина, и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Русская поэзия в целом — это нечто серьезное, и люди очень редко позволяют себе шутить.
Всякое творчество начинается как индивидуальное стремление к самоусовершенствованию и, в идеале, — к святости.
Русской поэзии всегда не хватало времени — как, впрочем, и места. Отсюда ее интенсивность и надрывность — чтоб не сказать «истеричность».
Потерять независимость много хуже, чем потерять невинность.
Человек есть то, что он читает.
Кровь моя холодна.
Холод ее лютей реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей.
Человек — это то, что мы о нем помним. Его жизнь в конечном счете сводится к пестрому узору чьих-то воспоминаний.
Вечер липнет к лопаткам, грызя на ходу козинак..
Человек — это шар, а душа — это нить…
Сколько льда нужно бросить в стакан, чтоб остановить Титаник мысли? Только рыбы в морях знают цену свободе.
Человек — существо автономное, и на протяжении всей жизни ваша автономность всё более увеличивается.
Я ищу. Я делаю из себя человека.
Любовь, в сущности, есть отношение бесконечного к конечному. Обратное ему порождает либо веру, либо поэзию.
Боюсь, тебя привлекает клетка, и даже не золотая. Но лучше петь, сидя на ветке; редко поют, летая.
Любовь есть предисловие к разлуке.
Не читайте стихи как прозу. Поэзия — не информация. Информация стихотворения заключена в его мелодии.
Любовь, в общем, приходит со скоростью света; разрыв – со скоростью звука.
День кончился. И с точки зренья дня всё было вправду кончено.
Любовь есть бескорыстное чувство, улица с односторонним движением.
Разбегаемся все. Только смерть нас одна собирает.
Как любая добродетель, верность стоит чего-то лишь до тех пор, пока она есть дело инстинкта или характера, а не разума.
Обычно тот, кто плюет на Бога, плюет сначала на человека.
Положительные сантименты — самое тяжелое дело на свете. С ненавистью легко справляться. С любовью гораздо хуже, гораздо тяжелее, т. е. надо чем-то платить.
Мы уходим, а красота остается. Ибо мы направляемся к будущему, а красота есть вечное настоящее.
И не могу сказать, что не могу жить без тебя – поскольку я живу.
Но придет еще время — расстанешься с горем и болью,
И наступят года без меня с ежедневной любовью.
На место преступления преступнику ещё имеет смысл вернуться, но на место любви возвращаться бессмысленно.
Запоминать, как медленно опускается снег, когда нас призывают к любви.
От великой любви остается лишь равенства знак.
Уже темно, и ручку я беру, чтоб записать, что ощущаю вялость, что море было смирным поутру, но к вечеру опять разбушевалось.
Меня занимает прежде всего природа Времени. Мне интересно Время само по себе. И что оно делает с человеком. Мы ведь видим в основном это проявление Времени, глубже нам проникнуть не дано.
Смерть — это брак, это свадьба в черном.
Это те узы, что год от года
Только прочнее, раз нет развода.
Если человек начинает меняться, в лучшую или худшую сторону, я бы не стал объяснять эти перемены обстоятельствами внешними, это исключительно трение времени о его шкуру.
Ибо нет одиночества больше, чем память о чуде.
Будущее, мягко говоря, есть частная утопия индивидуума.
Нет в России палача, который бы не боялся стать однажды жертвой, нет такой жертвы, пусть самой несчастной, которая не призналась бы (хотя бы себе) в моральной способности стать палачом.
Скука — вторжение времени в нашу систему ценностей.
Так долго вместе прожили мы с ней, что сделали из собственных теней мы дверь себе…
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно.
Звук — форма продолженья тишины, подобье развивающейся ленты. И всякий раз после его визитов она была немного не в себе.
Есть только две поистине захватывающие темы, достойные серьезных рассуждений: сплетни и метафизика.
… прощающий всегда больше самой обиды и того, кто обиду причиняет.
Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря. И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Вот я стою в распахнутом пальто, и мир течёт в глаза сквозь решето, сквозь решето непониманья.
Устойчивость пирамиды редко зависит от вершины, но всегда именно вершина привлекает наше внимание.
Потому что становишься тем, на что смотришь, что близко видишь.
Жизнь очень быстро превращается в какой-то Невский проспект. В перспективе которого все удаляется чрезвычайно стремительно. И теряется — уже навсегда.
Лучший вид на этот город — если сесть в бомбардировщик.
Человек одинок, как мысль, которая забывается.
Плохо, ежели мир вовне изучен тем, кто внутри измучен.
Человек отличается лишь степенью отчаянья от самого себя.
… И в полынье лучше барахтаться, чем в вязком, как мёд, вранье.
Слезою скулу серебря, человек есть конец самого себя и вдается во Время.
Губят тебя твои же концептуальные и аналитические замашки, например, когда при помощи языка анатомируешь свой опыт и тем лишаешь сознание всех благ интуиции.
Мужчина может оправдаться перед самим собой с помощью общих понятий. У женщин же нет подобного размаха воображения. Женщина видит несчастье. Сломанную жизнь. Мучения. И вот — она попросту плачет.
Что-то в их лицах есть, что противно уму. Что выражает лесть неизвестно кому.
Человек не дерево. Если он куда-то уходит корнями, то скорее вверх, чем вниз. И это всегда зависит от индивидуума.
Здесь, на земле, от нежности до умоисступленья все формы жизни есть приспособленье.
Я не говорю, что поэту все прощается. Все, что я хочу сказать, — это то, что поэта нужно судить с той глубины, — где он сам находится.
Мир одеял разрушен сном. Но в чьем-то напряженном взоре маячит в сумраке ночном окном разрезанное море.
Ибо быть писателем неизбежно означает быть протестантом или, по крайней мере, пользоваться протестантской концепцией человека. В протестантстве человек сам творит над собой подобие Страшного суда, и в ходе этого суда он к себе куда более беспощаден, чем Господь или даже Церковь.
… в целом отношения между реальностью и произведением искусства далеко не такие близкие, как уверяют нас критики. Можно пережить бомбардировку Хиросимы или просидеть четверть века в лагере и ничего не произвести, тогда как одна бессонная ночь может дать жизнь бессмертному стихотворению. Будь взаимодействие между пережитым и искусством таким тесным, как нам вбивали в голову начиная с Аристотеля и дальше, у нас в наличии было бы сейчас гораздо больше — как в количественном, так и в качественном отношении — искусства, чем мы имеем. При всём многообразии и в особенности ужасах пережитого в двадцатом веке большая часть содержимого наших полок просится в макулатуру.
Привлекательность Пушкина заключается в том, что в гладкой форме у него есть это чрезвычайно сгущенное содержание. Пушкин — это до известной степени равновесие. Отсюда определение Пушкина как классика.
Многие — собственно, все! — в этом, по крайней мере, мире стоят любви…
Если не начать день с чашечки свежего кофе, то зачем тогда просыпаться.
Трагедия — это когда я порезал себе палец. Комедия — когда вы провалились в открытый канализационный люк и сломали себе шею.
Сколько льда нужно бросить в стакан, чтоб остановить Титаник мысли?
Если президенты не могут делать этого со своими женами, они делают это со своими странами.
Для человека, чей родной язык – русский, разговоры о политическом зле столь же естественны, как пищеварение.
Если много мужчин собираются вместе, это, скорее всего, война.
Я не верю в политические движения, я верю в личное движение, в движение души, когда человек, взглянувши на себя, устыдится настолько, что попытается заняться какими-нибудь переменами: в себе самом, а не снаружи. Всякое политическое движение есть форма уклонения от личной ответственности за происходящее.
Ты это – я; потому что кого же мы любим, как не себя?
Печальная истина состоит в том, что слова пасуют перед действительностью.
Видимо, земля воистину кругла, раз ты приходишь туда, где нету ничего, помимо воспоминаний.
Дело не столько в том, что добродетель не является гарантией шедевра, сколько в том, что зло, особенно политическое, всегда плохой стилист.
Жизнь на три четверти — узнавание Себя в нечленораздельном вопле.
Всякое творчество есть по сути своей молитва.
Бывает лед сильней огня, зима — порой длиннее лета, бывает ночь длиннее дня и тьма вдвойне сильнее света… Бывает сад громаден, густ, а вот плодов совсем не снимешь… Так берегись холодных чувств, не то, смотри, совсем застынешь.
Да, сердце рвётся всё сильней к тебе,
и оттого оно — всё дальше.
И в голосе моём всё больше фальши.
Но ты её сочти за долг судьбе.
Политика есть ни что иное, как чистейшая геометрия, объединенная с законом джунглей.
Бог… есть время.
Жить просто: надо только понимать, что есть люди, которые лучше тебя. Это очень облегчает жизнь.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях Ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
Звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.
В себе за чувства высшие цепляйтесь каждый день.
Красота всегда немного обессмысливает действительность.
Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если вам необходимо бунтовать, бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень; дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
Красота есть место, где глаз отдыхает.
От горя защищаться бессмысленно. Может быть, даже лучше дать ему полностью вас раздавить — это будет, по крайней мере, хоть как-то пропорционально случившемуся. Если вам впоследствии удастся подняться и распрямиться, распрямится и память о том, кого вы утратили…
Мы уходим, а красота остается. Ибо мы направляемся к будущему, а красота есть вечное настоящее.
Изучать философию следует, в лучшем случае, после пятидесяти. Выстраивать модель общества — и подавно. Сначала следует научиться готовить суп, жарить — пусть не ловить — рыбу, делать приличный кофе. В противном случае, нравственные законы пахнут отцовским ремнем или же переводом с немецкого.
Боюсь, что визуальные стороны жизни всегда значили для меня больше, чем ее содержание.
Но наступает какой-то момент, когда в общем уже не важно, кто и что о тебе думает, когда твоя деятельность становится просто твоим существованием. И это ты, и если даже ты не прав, это всё равно ты, это твоя жизнь, ни на чью не похожая.
Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже одиночество.
Страницу и огонь, зерно и жернова,
Секиры остриё и усечённый волос —
Бог сохраняет всё, особенно слова
Прощенья и любви, как собственный свой голос…
Одиночество есть человек в квадрате.
Ни тоски, ни любви, ни печали,
ни тревоги, ни боли в груди,
будто целая жизнь за плечами
и всего полчаса впереди.
Ибо нет одиночества больше, чем память о чуде.
Знаю по своему опыту, что чем меньше информации получает твой мозг, тем сильнее работает воображение.
Старение есть отрастание органа cлуха, рассчитанного на молчание.
Я увидеть хочу то, что чувствуешь ты.
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Смерть — это то, что бывает с другими.
Но чем ближе к звезде, тем всё меньше перил.
Со смертью не всё кончается
Маленький мир, и чем дольше живешь, тем он меньше.
Каждая могила — край земли.
Дурак может быть глух, может быть слеп, но он не может быть нем.
Свобода существует затем, чтобы ходить в библиотеку.
Недостаток разговоров об очевидном в том, что они развращают сознание своей легкостью, своим легко обретаемым ощущением правоты.
Свобода — это когда забываешь отчество у тирана.
Дурак может быть глух, может быть слеп, но он не может быть нем».
Книга является средством перемещения в пространстве опыта со скоростью переворачиваемой страницы.
Если выпало в империи родиться лучше жить в глухой провинции у моря.
В качестве собеседника книга более надежна, чем приятель или возлюбленная.
Если много мужчин собираются вместе, это, скорее всего, война.
Наряду с землей, водой, воздухом и огнем, деньги — суть пятая стихия, с которой человеку чаще всего приходится считаться.
Если президенты не могут делать этого со своими женами, они делают это со своими странами.
Жизнь — так, как она есть, — не борьба между Плохим и Хорошим, но между Плохим и Ужасным. И человеческий выбор на сегодняшний день лежит не между Добром и Злом, а скорее между Злом и Ужасом.
Есть мистика. Есть вера. Есть Господь. Есть разница меж них. И есть единство. Одним вредит, других спасает плоть. Неверье – слепота. А чаще – свинство.
Как следует зная дело, зло разрушает душу, но начинает с тела.
Есть преступления более тяжкие, чем сжигать книги. Одно из них — не читать их.
К сожалению, в наши дни не только ложь, но и простая правда нуждается в солидных подтверждениях и доводах.
Жить просто: надо только понимать, что есть люди, которые лучше тебя. Это очень облегчает жизнь.
Почему на свете нет завода, где бы делалась свобода?
К сожаленью, в наши дни не только ложь, но и простая правда нуждается в солидных подтвержденьях и доводах.
Подлинная история нашего сознания начинается с первой лжи. Свою я помню.
Как жаль, что тем, чем стало для меня твоё существование, не стало моё существованье для тебя.
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно.
Навсегда расстаёмся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него — и потом сотри.
Ночью в незнакомых краях бесконечность начинается с последнего фонаря.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
Я приду умирать.
Зима – честное время года.
Уже темно, и ручку я беру,
чтоб записать, что ощущаю вялость,
что море было смирным поутру,
но к вечеру опять разбушевалось.
Дом — это место, где тебе не задают лишних вопросов.
Ни тоски, ни любви, ни печали, ни тревоги, ни боли в груди, будто целая жизнь за плечами и всего полчаса впереди.
Мало того, что нужно жить, ежемесячно надо еще и платить за это.
Скукой характеризуется времяпрепровождение большинства людей. Хотя проза прошлых веков не нашла достойного места тоске, печали и рутине, хотя и проповедовала реализм и достоверность.
Если много мужчин собираются вместе, это, скорее всего, война.
Друзья уходят по двум дорогам: или — в никуда, или — в князья.
Дурак может быть глух, может быть слеп, но он не может быть нем.
Снимать кино может каждый, а хороших сценаристов всего одиннадцать.
Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если вам необходимо бунтовать, бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень; дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
То, что делают ваши неприятели, приобретает своё значение или важность оттого, как вы на это реагируете. Поэтому промчитесь сквозь или мимо них, как если бы они были жёлтым, а не красным светом.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Умеющий любить умеет ждать…
Это январь. Зима
Согласно календарю.
Когда опротивеет тьма,
Тогда я заговорю.
Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
над чем в глухую, воронью
ночь склоняла чело.
Похоже, счастье есть миг, когда сталкиваешься с элементами твоего собственного состава в свободном состоянии.
Я заражен нормальным классицизмом.
А вы, мой друг, заражены сарказмом.
Есть только две поистине захватывающие темы, достойные серьёзных рассуждений: сплетни и метафизика.
Я говорю с тобой, и не моя вина, если не слышно.
Всякое творчество начинается как индивидуальное стремление к самоусовершенствованию и, в идеале, — к святости.
Человек не должен позволять себе делать предметом разговора то, что как бы намекает на исключительность его существования.
Не читайте стихи как прозу. Поэзия — не информация. Информация стихотворения заключена в его мелодии.
… и разница между зеркалом, в которое вы глядитесь, и теми, кто вас не помнит, тоже невелика.
… и я рад, что на свете есть расстояния более немыслимые, чем между тобой и мною.
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека — всегда можно.
Эстетика – мать этики.
Каждая могила — край земли.
Поэт – средство существования языка.
Век скоро кончится, но раньше кончусь я.
Красота утешает, поскольку она безопасна.
Нет большего одиночества, чем память о чуде.
Проза есть продолжение поэзии другими средствами.
В настоящей трагедии гибнет не герой – гибнет хор.
Тюрьма – недостаток пространства, возмещаемый избытком времени.
Я заражен нормальным классицизмом. А вы, мой друг, заражены сарказмом.
Подлинная история нашего сознания начинается с первой лжи. Свою я помню.
Печальная истина состоит в том, что слова пасуют перед действительностью.
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно.
Возможно, искусство есть просто реакция организма на собственную малоемкость.
Есть преступления более тяжкие, чем сжигать книги. Одно из них — не читать их.
Фольклор – песнь пастуха – есть речь, рассчитанная на самого себя: ухо внемлет рту.
Если ты выбрал нечто, привлекающее других, это означает определенную вульгарность вкуса.
Всякое творчество есть по сути своей молитва.Всякое творчество направлено в ухо Всевышнего.
Память, я полагаю, есть замена хвоста, навсегда утраченного нами в счастливом процессе эволюции.
для человека, чей родной язык — русский, разговоры о политическом зле столь же естественны, как пищеварение.
Именно армия окончательно делает из тебя гражданина; без нее у тебя еще был бы шанс, пусть ничтожный, остаться человеческим существом.
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека – всегда можно.
Скука – наиболее распространенная черта существования.
Смерть – это то, что бывает с другими.
Единственная правота – доброта.
От гнева, злости никому не будет выгоды.
Всякое творчество есть по сути своей молитва.
Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже одиночество.
Творчество – препарирование души, обращение к высшему, внутреннему «Я». Для кого-то творчество означает диалог с Богом.
Постепенно действительность превращается в недействительность.
Бесчеловечность всегда проще организовать, чем что-либо другое.
Подлинная история нашего сознания начинается с первой лжи. Свою я помню.
Все будут одинаковы в гробах. Так будем хоть при жизни разнолики!
Не в том суть жизни, что в ней есть, но в вере в то, что в ней должно быть.
Жить вообще страшно. Вы заметили, чем все это кончается?
Мы уходим, а красота остаётся. Ибо мы направляемся к будущему, а красота есть вечное настоящее.
Самая надежная защита против зла состоит в крайнем индивидуализме, оригинальности мышления, причудливости, даже — если хотите — эксцентричности. То есть в чем-то таком, что невозможно подделать, сыграть, имитировать; в том, что не под силу даже прожженному мошеннику.
Почти всякое государство видит в своём подданном либо раба, либо – врага.
Потерять независимость много хуже, чем потерять невинность.
Истина заключается в том, что истины не существует.
Я знал, что я существую, пока ты была со мною.
К сожаленью, в наши дни не только ложь, но и простая правда нуждается в солидных подтверждениях и доводах.
Если ты выбрал нечто, привлекающее других, это означает определенную вульгарность вкуса.
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно.
Я рад, что на свете есть расстояния более немыслимые, чем между тобой и мною.
Человек — сумма своих поступков. Единственная правота — доброта.
Есть только две поистине захватывающие темы, достойные серьезных рассуждений: сплетни и метафизика.
Потерять независимость много хуже, чем потерять невинность.
И не могу сказать, что не могу жить без тебя — поскольку я живу.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Одиночество есть человек в квадрате.
У меня нет принципов, у меня есть только нервы.
Всякое творчество есть по сути своей молитва.
Человек есть то, что он читает.
Есть преступления более тяжкие, чем сжигать книги. Одно из них – не читать их.
Трагедия – это когда я порезал себе палец. Комедия – когда вы провалились в открытый канализационный люк и сломали себе шею.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Грубо говоря, нас меняет то, что мы любим, иногда до потери собственной индивидуальности.
Любовь, в общем, приходит со скоростью света; разрыв – со скоростью звука.
Любовь есть бескорыстное чувство, улица с односторонним движением.
Потерять независимость много хуже, чем потерять невинность.
Все будут одинаковы в гробу. Так будем хоть при жизни разнолики!
Наши изделия говорят о нас больше, чем наши исповеди.
Есть только две поистине захватывающие темы, достойные серьезных рассуждений: сплетни и метафизика.
Видимо, земля воистину кругла, раз ты приходишь туда, где нету ничего, помимо воспоминаний.
Не в том суть жизни, что в ней есть, но в вере в то, что в ней должно быть.
И не могу сказать, что не могу жить без тебя – поскольку я живу.
Если президенты не могут делать этого со своими женами, они делают это со своими странами.
Если много мужчин собираются вместе, это, скорее всего, война.
Объект любви не хочет быть объектом любопытства.
Ты это – я; потому что кого же мы любим, как не себя?
Век скоро кончится, но раньше кончусь я.
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно.
Знаю по своему опыту, что чем меньше информации получает твой мозг, тем сильнее работает воображение.
Когда устанешь от бесконечного самоанализа, позвони мне. Потанцуем.
Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы. Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок и т.д. В момент, когда вы возлагаете вину на что-то, вы подрываете собственную решимость что-нибудь изменить.
— А что ты понимаешь под любовью?
Разлуку с одиночеством.
Жизнь учит нас цинизму. И главное — не научиться ему.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Человек привык себя спрашивать: «Кто я»?! Там, учёный, американец, шофёр, еврей, иммигрант…
Почему без миллионов можно?
Почему без одного нельзя?
Как жаль, что тем, чем стало для меня твое существование, не стало мое существованье для тебя.
Умеющий любить умеет ждать.
На каком-то этапе понял, что я сумма своих действий, поступков, а не сумма своих намерений.
Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок и т. д. Меню обширное и скучное, и сами его обширность и скука достаточно оскорбительны, чтобы восстановить разум против пользования им. В момент, когда вы возлагаете вину на что-то, вы подрываете собственную решимость что-нибудь изменить.
Прощающий всегда больше самой обиды и того, кто обиду причиняет.
Как легко нам дышать, оттого что подобно растению в чьей-то жизни чужой мы становимся светом и тенью.
Чтобы начать другую жизнь, человек обязан разделаться с предыдущей, причем аккуратно.
Бывает лед сильней огня, зима — порой длиннее лета,
Бывает ночь длиннее дня и тьма вдвойне сильнее света.
Бывает сад громаден, густ, а вот плодов совсем не снимешь,
Так берегись холодных чувств, не то, смотри, совсем застынешь.
Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если вам необходимо бунтовать, бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень; дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
Это абсурд, вранье: череп, скелет, коса.
Смерть придет, у нее будут твои глаза.
Как хорошо, что некого винить.
Как хорошо, что ты ни кем не связан.
Как хорошо, что до смерти любить.
Тебя никто на свете не обязан.
Я увидеть хочу то, что чувствуешь ты.
Тюрьма — недостаток пространства, возмещенный избытком времени.
Страшный суд — страшным судом, но вообще-то человека, прожившего жизнь в России, следовало бы без разговоров помещать в рай.
Всякое творчество начинается как индивидуальное стремление к самоусовершенствованию и, в идеале, — к святости.
Эстетика — мать этики.
Есть только две поистине захватывающие темы, достойные серьёзных рассуждений: сплетни и метафизика.
И не могу сказать, что не могу жить без тебя — поскольку я живу.
Если президенты не могут делать этого со своими женами, они делают это со своими странами.
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Объект любви не хочет быть объектом любопытства.
Вот, смотрите, кот. Коту совершенно наплевать, существует ли общество «Память». Или отдел идеологии при ЦК. Так же, впрочем, ему безразличен президент США, его наличие или отсутствие. Чем я хуже этого кота?
Бог органичен. Да. А человек? А человек, должно быть, ограничен.
Век скоро кончится, но раньше кончусь я.
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Если Евтушенко против колхозов, то я за.
…если ты выбрал нечто, привлекающее других, это означает определенную вульгарность вкуса.
Лучший вид на этот город – если сесть в бомбардировщик.
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека — всегда можно.
Мир создан был для мебели, дабы
создатель мог взглянуть со стороны
на что-нибудь, признать его чужим…
Мои расхождения с советской властью не политического, а эстетического свойства.
Навсегда расстаемся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него — и потом сотри.
Чтобы начать другую жизнь, человек обязан разделаться с предыдущей, причем аккуратно.
На закате все города прекрасны, но некоторые прекраснее.
Венеция из тех городов, где и чужак и местный заранее знают, что они экспонаты.
Единственное, с чем я не согласна у Данте, это с описанием ада. Для меня ад холодный, очень холодный. Я бы оставила круги, но сделала их ледяными, и чтобы температура падала с каждым витком. Ад – это Арктика.
Я не праведник (хотя стараюсь не выводить совесть из равновесия) и не мудрец; не эстет и не философ. Я просто нервный, в силу обстоятельств и собственных поступков, но наблюдательный человек. Как сказал однажды мой любимый Акутагава Рюноске, у меня нет принципов, у меня есть только нервы.
Во мне, видимо, есть часть, всегда уважающая физическую сторону речи, независимо от содержания; само движение чьих-то губ существенней, чем то, что их движет.
Время больше пространства. Пространство — вещь.
Время же, в сущности, мысль о вещи.
Жизнь — форма времени.
Странно, что красота ценится ниже психологии, но пока это так, этот город мне по карману – то есть до самой смерти, возможно, и после.
Красота, вместо того, чтобы быть обещанием мира, сводится к награде.
Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихотворение – колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения. Испытав это ускорение единожды, человек уже не в состоянии отказаться от повторения этого опыта, он впадает в зависимость от этого процесса, как впадают в зависимость от наркотиков или алкоголя. Человек, находящийся в подобной зависимости от языка, я полагаю, и называется поэтом.
Проклятый дар всепонимания, а следовательно всепрощения.
— Вообще я не сторонник религиозных ритуалов или формального богослужения. Я придерживаюсь представления о Боге как о носителе абсолютно случайной, ничем не обусловленной воли. Я против торгашеской психологии, которая пронизывает христианство: сделай это — получишь то, да? Или и того лучше: уповай на бесконечное милосердие Божие.
В настоящей трагедии гибнет не герой — гибнет хор.
В семье есть ямы и буераки.
Ведь если можно с кем-то жизнь делить,
То кто же с нами нашу смерть разделит?
Воздух живет той жизнью, которой нам не дано
Уразуметь — живет своей голубою,
Ветреной жизнью, начинаясь над головою
И нигде не кончаясь.
Время создано смертью.
Все будут одинаковы в гробу.
Так будем хоть при жизни разнолики!
Дружба с бездной
Представляет сугубо местный
Интерес в наши дни.
Жизнь — только разговор перед лицом Молчанья.
За что нас любят? За богатство, за Глаза и за избыток мощи.
Звук — форма продолженья тишины…
И сны те вещи или зловещи — смотря, кто спит.
К сожалению, жизнь — одна.
Каждая могила — край земли.
Красота — распределение света наиболее благоприятным для нашей сетчатки образом.
Любовь сильней разлуки, но разлука Длинней любви.
Молчанье — настоящее для тех,
Кто жил до нас. Молчание — как сводня,
В себе соединяющая всех.
Молчанье — это будущее дней,
Катящихся навстречу нашей речи,
Со всем, что мы подчеркиваем в ней,
С присутствием прощания при встрече.
Наши мысли длинней будут с каждым годом…
Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже Одиночество.
Остановись, мгновенье! Ты не столь прекрасно, сколько ты неповторимо.
От великих вещей остаются слова языка…
Поскольку мораль давления не терпит… Мораль должна органически вытекать из нашей природы.
Потому что душа существует в теле, жизнь будет лучше, чем мы хотели.
Поэт есть средство существования языка.
Природа имитируется с той любовью, на которую способен лишь человек…
Равенство, брат, исключает братство.
В этом следует разобраться.
Рабство всегда порождает рабство.
Даже с помощью революций.
Разбегаемся все. Только смерть нас одна собирает.
Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Самая надежная защита против Зла состоит в крайнем индивидуализме, оригинальности мышления, причудливости, даже — если хотите — эксцентричности. То есть в чем-то таком, что невозможно подделать, сыграть, имитировать; в том, что не под силу даже прожженному мошеннику.
Светская любовь лишь долг певца, духовная любовь — лишь плоть аббата.
Свобода — Это когда забываешь отчество у тирана…
Случайное, являясь неизбежным, Приносит пользу всякому труду.
Старение! В теле все больше смертного. То есть, ненужного жизни.
Труд — это цель бытия и форма.
Деньги — как бы его платформа.
Нечто помимо путей прокорма.
Фантазия зачеркивает явь.
Человек есть конец самого себя и вдается во Время.
Только пепел знает, что значит сгореть дотла.
Чем тесней единенье, Тем кромешней разрыв.
Я всегда твердил, что судьба — игра.
Все будут одинаковы в гробу, Так будем хоть при жизни разнолики!
В отличие от животных, человек уйти способен от того, что любит.
Будущее, мягко говоря, есть частная утопия индивидуума.
Потерять независимость много хуже, чем потерять невинность.
Человек есть то, что он читает…
Сумев отгородиться от людей, я от себя хочу отгородиться.
Нет одиночества больше, чем память о чуде.
Не в том суть жизни, что в ней есть, но в вере в то, что в ней должно быть.
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно.
Человек одинок, как мысль, которая забывается.
Смерть — это то, что бывает с другими.
Объект любви не хочет быть объектом любопытства.
На каком-то этапе понял, что я сумма своих действий, поступков, а не сумма своих намерений.
Когда я там вставал с рассветом и рано утром, часов в шесть, шел за нарядом в правление, то понимал, что в этот же самый час по всей, что называется, великой земле Русской происходит то же самое: народ идет на работу. И я по праву ощущал свою принадлежность к этому народу.
Мир создан был для мебели, дабы создатель мог взглянуть со стороны на что-нибудь, признать его чужим…
Твой Новый год по темно-синей волне средь моря городского плывет в тоске необьяснимой, как будто жизнь начнется снова, как будто будет свет и слава, удачный день и вдоволь хлеба, как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево. — «Рождественский романс» Это абсурд, вранье: череп, скелет, коса. «Смерть придет, у нее будут твои глаза.
В деревянном городе крепче спишь, потому что снится уже только то, что было.
Если ты выбрал нечто, привлекающее других, это означает определенную вульгарность вкуса.
Я рад, что на свете есть расстояния более немыслимые, чем между тобой и мною.
Знаю по своему опыту, что чем меньше информации получает твой мозг, тем сильнее работает воображение.
Единственная правота — доброта.
Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы. Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок и т. д. В момент, когда вы возлагаете вину на что-то, вы подрываете собственную решимость что-нибудь изменить.
Жить просто: надо только понимать, что есть люди, которые лучше тебя.
Человек — сумма своих поступков.
Прощающий всегда больше самой обиды и того, кто обиду причиняет.
Только пепел знает, что значит сгореть до тла.
Ночь; дожив до седин, ужинаешь один, сам себе быдло, сам себе господин.
Красота есть место, где глаз отдыхает.
Ибо нет одиночества больше, чем память о чуде.
Главное — это величие замысла.
Скандинавов вообще ничего не интересует, кроме пива. То есть бабы их не интересуют, наркотики их не интересуют, автомобили — тоже не интересуют. Я даже думаю, что в Швеции такой высокий процент самоубийств именно потому, что они там вместо водки пьют пиво.
Помни, что люди съезжают с квартиры только когда возник повод: квартплата подпрыгнула, подпали под сокращение; просто будущему требуется помещение без них.
Чем богаче эстетический опыт индивидуума, чем твёрже его вкус, тем чётче его нравственный выбор, тем он свободнее — хотя, возможно, и не счастливее.
Я обнял эти плечи и взглянул на то, что оказалось за спиною.
В себе за чувства высшие цепляйтесь каждый день.
Самая надежная защита против зла состоит в крайнем индивидуализме, оригинальности мышления, причудливости, даже — если хотите — эксцентричности. То есть в чем-то таком, что невозможно подделать, сыграть, имитировать; в том, что не под силу даже прожженному мошеннику.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом Или сливами. Расскажешь мне известья. Постелю тебе в саду под чистым небом И скажу, как называются созвездья.
…но чем ближе к звезде, тем всё меньше перил…
Мне говорят, что нужно уезжать. Да-да. Благодарю.
Я собираюсь. Да-да. Я понимаю.
Провожать не следует. Да, я не потеряюсь.
Что хорошо в скуке, тоске и чувстве бессмысленности вашего собственного или всех остальных существований — что это не обман.
Жить просто: надо только понимать, что есть люди, которые лучше тебя. Это очень облегчает жизнь.
Маленький мир, и чем дольше живешь, тем он меньше.