Фильм Адвокат дьявола — цитаты и афоризмы (35 цитат)

Противоречивый фильм на тематику правосудия создал настоящий шквал оваций и неописуемую популярность. Успех фильма можно было бы прогнозировать на этапе формирования актерского состава. Головокружительный сюжет, необъяснимые совпадения, масса загадок и чудовищно интересная развязка, позволили фильму закрепиться в рейтинге топ-10 самых интересных фильмов. Фильм Адвокат дьявола — цитаты и афоризмы собраны в данной подборке.

Майзел: Слушай, гений, может быть во Флориде ты действительно чего-то стоишь, но здесь Нью-Йорк, мой феттер, мы здесь из апельсинов сок не давим.

Майзел: Слушай, гений, может быть во Флориде ты действительно чего-то стоишь, но здесь Нью-Йорк, мой феттер, мы здесь из апельсинов сок не давим.


Кевин Ломакс: Вы его ботинки видели?

Кевин Ломакс: Вы его ботинки видели?


Майзел: Четвёртый? Тот с косичками? Это зря: он присяжный от защиты и абсолютно лоялен.

Майзел: Четвёртый? Тот с косичками? Это зря: он присяжный от защиты и абсолютно лоялен.


Кевин Ломакс: И мой кандидат на выброс.

Кевин Ломакс: И мой кандидат на выброс.


Майзел: Номер шесть? Ты шутишь? Она — мой козырь.

Майзел: Номер шесть? Ты шутишь? Она — мой козырь.


Кевин Ломакс: Надо вывести номер четыре и шесть. Я бы так же избавился и от номера двенадцать, но обвинитель это сделает за нас.

Кевин Ломакс: Надо вывести номер четыре и шесть. Я бы так же избавился и от номера двенадцать, но обвинитель это сделает за нас.


Умей из всего извлечь пользу, а потом забыть.

Умей из всего извлечь пользу, а потом забыть.


Будь вместе с толпой. Обожаю толпу.

Будь вместе с толпой. Обожаю толпу.


Здесь есть курица, чемпион тик-так-ту, всегда выигрывает. Она знаменитость!

Здесь есть курица, чемпион тик-так-ту, всегда выигрывает. Она знаменитость!


Старт был неплох, но ни у кого не получалось выигрывать всю жизнь.

Старт был неплох, но ни у кого не получалось выигрывать всю жизнь.


Как твой адвокат, советую держаться от меня подальше.


Майзел: Да она же учительница католической школы. Верит в человеческое сострадание.


Кевин Ломакс: Эти ботинки он чистит каждый день. И сам стирает свою одежду. Вы думаете, он добродушный увалень — я уверен, он спит с пистолетом под подушкой. Он из тех, кто возделывает только собственный сад. И номер шесть, ваш фаворит, женщина с разбитой жизнью.


Кевин Ломакс: Нет. Она явно не в порядке. Что-то не так. Она хочет вершить суд, потому что мечтает отомстить за свои обиды. — перед процессом, в котором Кевин выбирает присяжных


Кевин Ломакс: Мужской туалет. В мужском туалете окружного суда в Дюва́ле есть дырка в стене в соседнюю комнату — я больше пяти лет слушал, как совещаются присяжные.


Джон Милтон: Я уверен, у вас есть секрет.


Убивать добротой — это наш секрет.


Человеческий аппетит возрос до такой степени, что может расщеплять атомы с помощью своего вожделения. Их эго достигло размеров кафедрального собора. Смазывая даже убогие мечты зелёными, как доллары, и жёлтыми, как золото, фантазиями, можно добиться того, что каждое человеческое существо превратится в честолюбивого императора и будет обожествлять самого себя. Пока мы суетимся, совершаем одну сделку за другой, кто позаботится о нашей планете? И это в то время, когда воздухом нельзя дышать, а воду нельзя пить, даже пчелиный мёд приобретает металлический привкус радиоактивности. Все заняты тем, что торгуют контрактами на будущее, а ведь будущего уже нет: в нас целый миллиард эдди борзунов, несущихся трусцой в будущее, и каждый из них готов надругаться над бывшей планетой Господа, а потом отказаться нести ответственность. Когда они дотронутся до клавиши компьютера, чтобы подсчитать свои часы работы, оплачиваемые в долларах, придёт прозрение, но будет поздно — им придётся заплатить по счетам, они попытаются отказаться от своих обязательств — не выйдет.


Джон Милтон: Сдаюсь, уговорил. — Милтон уговаривает Кевина бросить дело и посвятить себя помощи жене


Кевин Ломакс: Одного боюсь. Я брошу это дело, ей станет лучше… и я возненавижу её. А я не хочу носить в себе обиду, Джон. Я могу выиграть этот процесс, я должен выиграть, я выполню свою работу, а затем… затем… всё сделаю, чтобы ей помочь.


Джон Милтон: Это твоя жена, парень. Она больна, и нужно, чтобы ты позаботился о ней. Но вот что странно: неужели тебе самому не пришло в голову отказаться от этого дела?


Определённо, тщеславие — мой самый любимый из грехов. Он так фундаментален. Себялюбие — это естественный наркотик.


Джон Милтон: Зови меня папой.


Кевин Ломакс: Сатана?


Джон Милтон: О, у меня так много имён…


Кевин Ломакс: Кто же ты?


Возможно, Бог слишком часто предавался азартным играм с будущим человечества, он бросил всех нас на произвол судьбы.


Джон Милтон: А почему нет? Здесь, на земле, я погружён в её заботы с сотворения Мира, я пестовал каждую новинку, которую мечтал заполучить человек, я помогал ему во всём и никогда не осуждал. Более того, я никогда не отвергал его, несмотря на все его недостатки. Я фанатично влюблён в человека. Я гуманист, быть может, последний на Земле. Кто станет отрицать, если только он не выжил из ума, что двадцатый век был исключительно моим веком! Ведь этот век, Кевин, от альфы до омеги — мой. Я достиг апогея силы. Теперь мой звёздный час, наш звёздный час.


Кевин Ломакс: «Лучше царствовать в Аду, чем служить на Небесах?»[1]


Джон Милтон: А для кого ты таскаешь все эти кирпичи? Для Бога? В самом деле, для Бога? Так позволь открыть тебе маленький секрет про нашего Бога. Ему нравится наблюдать, он большой проказник — подумай над этим: он даёт человеку инстинкт, дарит этот экстраординарный подарок, а потом, ради развлечения для своего ролика космических трюков, устанавливает противоположные правила игры. Это самый жестокий розыгрыш за все минувшие века: смотри — но не смей трогать, трогай — но не пробуй на вкус, пробуй — но не смей глотать. И пока ты прыгаешь с одной ноги на другую, что делает он? Хохочет, так что его мерзкая задница вот-вот лопнет от натуги, и он — закомплексованный ханжа и садист, он просто рэкетир, и поклоняться такому Богу — никогда.


Кристабелла Андреоли: Я знаю, что ты чувствуешь — сама через это прошла. Иди ко мне, иди, и скорее сбрось с себя этот груз.


Джон Милтон: Чувство вины — это всё равно что мешок тяжёлых кирпичей — да сбрось-ка их с плеч долой.


Джон Милтон: Её слишком переоценили, биохимически — это всё равно как съесть большое количество шоколада.


Кевин Ломакс: А как же любовь?


Свобода, милый, в том, чтобы не пришлось о чём-то сожалеть.


Оцените статью
Афоризмов Нет
0 0 голоса
Рейтинг статьи
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Теперь напиши комментарий!x